Это заведомая историческая ложь.
Русские историки очень любят вспоминать об опричниках Иоанна Грозного, но
забывают о диком разгуле святейшей инквизиции по всей Европе, о Варфоломеевской
ночи, о городах, в которых были сожжены все женщины по обвинению в связи с
нечистой силой, о том, что саксонский судья Карпцоф в одной крошечной Саксонии
казнил 20.000 человек. О Иоанне Грозном и безмерности его души вопят все, и
русские и немецкие историки. Но ни одни из русских и немецких историков не
вспоминает о крайностях души немецкого судьи Карпцофа.
По Уложению отца Петра, смертная казнь налагалась за 60 видов
преступлений. Во Франции же, которая "воспитывалась не кнутом и застенком",
казнили за 115 преступлений, то есть смертная казнь применялась без малого в два
раза больше, чем в России в царствование Алексея Михайловича. В Англии, куда
Петр также ездил учиться мере и гармонии, в его время было казнено 90.000
человек. До поездки Петра заграницу Московские застенки были детской игрой, по
сравнению, с застенками современной Европы.
Обучившись европейской "гуманности", Петр, вернувшись на родину,
увеличил, по примеру европейских законодательств, больше чем в три раза
применение смертной казни. Если при его отце она применялась в 60 случаях, то он
стал применять ее в двухстах случаях.
III
В большой русской политике трудно обнаружить следы безмерности и
крайностей русской души. Русская большая политика, наоборот, чрезвычайно
характерна своей редкой последовательностью на протяжении ряда веков. Определив
исторические цели, русские государственные деятели с редким упорством стремились
их выполнить.
Поэтому нельзя ничего возразить М. Алданову, когда он пишет:
"...Во внешней политике (это теперь "модный" вопрос) цари были
империалистами в меру, как столь многие другие правители. Отличие в их пользу:
ни один из русских царей никогда не стремился к мировому господству. Это выгодно
отличает их от Александра Македонского, от Цезаря, от Наполеона, от Карла
Великого, в меньшей степени от Карла V. Цари чрезвычайно редко командовали
своими армиями, не считали себя великими полководцами, следовательно и
психологически не могли стремиться к военной славе". (47)
Я лично совершенно согласен с М. Алдановым, когда он даже события
большевистской революции не считает доказательством врожденных крайностей
русской души. Русская душа в крайностях большевистской революции, по его мнению,
не повинна.
"...У самого Ленина своих личных идей было немного. Его идеи шли частью
от Маркса, частью от Бланки. Да он и изучал философию так, как в свое время
немецкие офицеры изучали русский язык: сама по себе она ему была совершенно не
нужна, но ее необходимо было изучить для борьбы с врагом. Как же можно считать
большевистскую идею русской?" (48)
И М. Алданов справедливо замечает, что очень часто русские писатели
выдавали за русские типы — типы заимствованные из иностранной литературы.
Русские писатели второго и третьего ряда в данном случае не были особенно
оригинальны. Они только рабски копировали русских "мыслителей" из числа
западнической интеллигенции, которые как сороки тянули из чужих гнезд в свое
космополитическое гнездо все, что привлекало их жадный взор.
Поэтому, что можно возразить против следующего возражения М. Алданова
сторонникам теории о бескрайности русского характера.
"...не на вершинах, а пониже вершин русской художественной литературы
особенно часто за подлинно-русское выдавалось то, что в действительности им
никак не было. В пору появления "На дне" сколько было восторгов у бесчисленных в
то время поклонников Максима Горького по поводу "русской" философии старца Луки,
с его "утешительной неправдой", благодаря которой несчастные люди забывают о
своей беде и нужде! Горький никогда никаких своих идей не имел, — я достаточно и
читал и знал его. Старец Лука свою философию позаимствовал у Ибсеновского
доктора Реллинга. Он тоже проповедовал "ложь жизни".
— Ложь жизни"? Не ослышался ли? — спрашивает доктор Грегерс Берде.
— Нет, я сказал "ложь жизни". Потому что надо вам знать, ложь жизни есть
стимулирующий принцип. Отнимая у среднего человека ложь жизни, вы вместе с тем
отнимаете у него счастье.
Цитирую по очень плохому переводу; вероятно, в подлиннике это звучит
лучше". (49)
Звучало это, конечно, недурно, но старец Лука свою философию
позаимствовал все же не у Нила Сорского, не у Сергия Радонежского, не у
Оптинских старцев, а у ...Ибсеновского доктора Реллинга.
Русские святые, старцы и мирские мыслители руководствовались совсем не
теми идеями, которые вещали Лука и другие выразители псевдорусской безмерности.
"...самые замечательные мыслители России (конечно, не одной России), —
пишет М. Алданов, — в своем творчестве руководились именно добром и красотой. В
русском же искусстве эти ценности часто и тесно перекрещивались с идеями судьбы
и случая. И я нахожу, что это в сто раз лучше всех "бескрайностей" и
"безмерностей", которых в русской культуре, к счастью, почти нет и никогда не
было, — или же во всяком случае было не больше, чем на Западе. Выдумка эта
почему то (мне не совсем понятно, почему именно), польстила русскому
национальному самолюбию, была на веру принята иностранцами и стала у них общим
местом". (50)
Чем скорее русские люди расстанутся с лживым мифом о русской безмерности,
тем будет для них лучше. Очень плохо, когда человек имеет превратное понятие о
своем характере. Но неизмеримо хуже, когда он имеет совершенно превратное
представление о характере народа, к которому он принадлежит.
МИФ О РУССКОЙ ЛЕНИ
I
В 1947 году, в американском журнале "Лайф" появилась статья под заглавием
"Россия со стороны". Автор этой интересной и весьма обоснованной статьи,
выступает в защиту России и русского народа. Автор статьи считает наивными
представления англичан и других европейцев, о русских, как о варварах, лишь
недавно приобщившихся ко "всемирной европейской цивилизации". Он справедливо
указывает, что с самого начала появления русских на исторической арене и до сих
пор, вокруг имени русского народа не рассеивается туман глупых и злостных
измышлений, измышлений столь невежественных, что, даже, стыдно их и опровергать.
Объясняются все заблуждения европейцев — поразительным невежеством и
духовной ограниченностью людей, которых национальное самомнение превращает в
слепых, не умеющих разбираться в самых очевидных фактах.
С "легкой" руки европейских историков и путешественников, за русским
народом утвердилось имя ленивого, неэнергичного народа. Это тоже один из
исторических лже-мифов.
Эта легенда опровергается, во-первых, самым фактом существования России,
одного из величайших государств мира. Как ленивый и неэнергичный народ мог
создать крупнейшее государство на нашей планете? На самом же деле, Россия
занимает 1/6 часть земной суши. Русскими же исследованы гораздо большие
пространства чем те, которые им принадлежат. Русскими исследована пятая часть
земли — 24.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Русские историки очень любят вспоминать об опричниках Иоанна Грозного, но
забывают о диком разгуле святейшей инквизиции по всей Европе, о Варфоломеевской
ночи, о городах, в которых были сожжены все женщины по обвинению в связи с
нечистой силой, о том, что саксонский судья Карпцоф в одной крошечной Саксонии
казнил 20.000 человек. О Иоанне Грозном и безмерности его души вопят все, и
русские и немецкие историки. Но ни одни из русских и немецких историков не
вспоминает о крайностях души немецкого судьи Карпцофа.
По Уложению отца Петра, смертная казнь налагалась за 60 видов
преступлений. Во Франции же, которая "воспитывалась не кнутом и застенком",
казнили за 115 преступлений, то есть смертная казнь применялась без малого в два
раза больше, чем в России в царствование Алексея Михайловича. В Англии, куда
Петр также ездил учиться мере и гармонии, в его время было казнено 90.000
человек. До поездки Петра заграницу Московские застенки были детской игрой, по
сравнению, с застенками современной Европы.
Обучившись европейской "гуманности", Петр, вернувшись на родину,
увеличил, по примеру европейских законодательств, больше чем в три раза
применение смертной казни. Если при его отце она применялась в 60 случаях, то он
стал применять ее в двухстах случаях.
III
В большой русской политике трудно обнаружить следы безмерности и
крайностей русской души. Русская большая политика, наоборот, чрезвычайно
характерна своей редкой последовательностью на протяжении ряда веков. Определив
исторические цели, русские государственные деятели с редким упорством стремились
их выполнить.
Поэтому нельзя ничего возразить М. Алданову, когда он пишет:
"...Во внешней политике (это теперь "модный" вопрос) цари были
империалистами в меру, как столь многие другие правители. Отличие в их пользу:
ни один из русских царей никогда не стремился к мировому господству. Это выгодно
отличает их от Александра Македонского, от Цезаря, от Наполеона, от Карла
Великого, в меньшей степени от Карла V. Цари чрезвычайно редко командовали
своими армиями, не считали себя великими полководцами, следовательно и
психологически не могли стремиться к военной славе". (47)
Я лично совершенно согласен с М. Алдановым, когда он даже события
большевистской революции не считает доказательством врожденных крайностей
русской души. Русская душа в крайностях большевистской революции, по его мнению,
не повинна.
"...У самого Ленина своих личных идей было немного. Его идеи шли частью
от Маркса, частью от Бланки. Да он и изучал философию так, как в свое время
немецкие офицеры изучали русский язык: сама по себе она ему была совершенно не
нужна, но ее необходимо было изучить для борьбы с врагом. Как же можно считать
большевистскую идею русской?" (48)
И М. Алданов справедливо замечает, что очень часто русские писатели
выдавали за русские типы — типы заимствованные из иностранной литературы.
Русские писатели второго и третьего ряда в данном случае не были особенно
оригинальны. Они только рабски копировали русских "мыслителей" из числа
западнической интеллигенции, которые как сороки тянули из чужих гнезд в свое
космополитическое гнездо все, что привлекало их жадный взор.
Поэтому, что можно возразить против следующего возражения М. Алданова
сторонникам теории о бескрайности русского характера.
"...не на вершинах, а пониже вершин русской художественной литературы
особенно часто за подлинно-русское выдавалось то, что в действительности им
никак не было. В пору появления "На дне" сколько было восторгов у бесчисленных в
то время поклонников Максима Горького по поводу "русской" философии старца Луки,
с его "утешительной неправдой", благодаря которой несчастные люди забывают о
своей беде и нужде! Горький никогда никаких своих идей не имел, — я достаточно и
читал и знал его. Старец Лука свою философию позаимствовал у Ибсеновского
доктора Реллинга. Он тоже проповедовал "ложь жизни".
— Ложь жизни"? Не ослышался ли? — спрашивает доктор Грегерс Берде.
— Нет, я сказал "ложь жизни". Потому что надо вам знать, ложь жизни есть
стимулирующий принцип. Отнимая у среднего человека ложь жизни, вы вместе с тем
отнимаете у него счастье.
Цитирую по очень плохому переводу; вероятно, в подлиннике это звучит
лучше". (49)
Звучало это, конечно, недурно, но старец Лука свою философию
позаимствовал все же не у Нила Сорского, не у Сергия Радонежского, не у
Оптинских старцев, а у ...Ибсеновского доктора Реллинга.
Русские святые, старцы и мирские мыслители руководствовались совсем не
теми идеями, которые вещали Лука и другие выразители псевдорусской безмерности.
"...самые замечательные мыслители России (конечно, не одной России), —
пишет М. Алданов, — в своем творчестве руководились именно добром и красотой. В
русском же искусстве эти ценности часто и тесно перекрещивались с идеями судьбы
и случая. И я нахожу, что это в сто раз лучше всех "бескрайностей" и
"безмерностей", которых в русской культуре, к счастью, почти нет и никогда не
было, — или же во всяком случае было не больше, чем на Западе. Выдумка эта
почему то (мне не совсем понятно, почему именно), польстила русскому
национальному самолюбию, была на веру принята иностранцами и стала у них общим
местом". (50)
Чем скорее русские люди расстанутся с лживым мифом о русской безмерности,
тем будет для них лучше. Очень плохо, когда человек имеет превратное понятие о
своем характере. Но неизмеримо хуже, когда он имеет совершенно превратное
представление о характере народа, к которому он принадлежит.
МИФ О РУССКОЙ ЛЕНИ
I
В 1947 году, в американском журнале "Лайф" появилась статья под заглавием
"Россия со стороны". Автор этой интересной и весьма обоснованной статьи,
выступает в защиту России и русского народа. Автор статьи считает наивными
представления англичан и других европейцев, о русских, как о варварах, лишь
недавно приобщившихся ко "всемирной европейской цивилизации". Он справедливо
указывает, что с самого начала появления русских на исторической арене и до сих
пор, вокруг имени русского народа не рассеивается туман глупых и злостных
измышлений, измышлений столь невежественных, что, даже, стыдно их и опровергать.
Объясняются все заблуждения европейцев — поразительным невежеством и
духовной ограниченностью людей, которых национальное самомнение превращает в
слепых, не умеющих разбираться в самых очевидных фактах.
С "легкой" руки европейских историков и путешественников, за русским
народом утвердилось имя ленивого, неэнергичного народа. Это тоже один из
исторических лже-мифов.
Эта легенда опровергается, во-первых, самым фактом существования России,
одного из величайших государств мира. Как ленивый и неэнергичный народ мог
создать крупнейшее государство на нашей планете? На самом же деле, Россия
занимает 1/6 часть земной суши. Русскими же исследованы гораздо большие
пространства чем те, которые им принадлежат. Русскими исследована пятая часть
земли — 24.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25