Я предупрежу их немедленно.
— Он более чем умен. Суть в том, что если Шандонне заманивает ее в Батон-Руж, он собирается быть там. Я его знаю. Я знаю ее. Она поедет туда, как только покинет Техас, если только он не перехватит ее где-нибудь в Техасе. Надеюсь, все произойдет не так быстро. Но в любом случае, она подвергается серьезной опасности. И это не только из-за него, но и из-за его сообщников. Наверное, они уже в Батон-Руж. Его брат должен быть там. Теперь эти убийства легко объяснить: это он, а его подружка помогает. Ее еще не поймали, поэтому у меня есть основания полагать, что они с Бев Киффин прячутся вместе.
— Похищать женщин — огромный риск для таких известных преступников, как они.
— Ему скучно, — замечает Бентон.
96
Сотрудники Полунской тюрьмы носят серую форму и черные бейсболки.
Двое охранников ведут Жан-Батиста через ряд железных дверей, которые оглушительно захлопываются за его спиной, напоминая ему звук выстрела. На поясах охранников тихонько бряцают наручники. Каждый звук отзывается в крови Жан-Батиста, тонны стали вокруг превращают его магнетизм в огромную энергию, которая с каждым шагом вспыхивает с новой силой. Он чувствует себя свободным, шагая в наручниках.
— Понять не могу, кого угораздило тебя навестить, — говорит ему один из охранников. — По-моему, первый твой посетитель, да?
Его зовут Филипп Уилсон. У него красный «мустанг» с буквами ХЗН на номерном знаке.
Хозяин, — решил про себя Жан-Батист в первый же день, как попал сюда.
Он молча проходит в очередную дверь, задыхаясь от жары.
— Ни одного посетителя? — вторит ему другой охранник, Рон Абрамс, высокий, с редеющими светлыми волосами. — Печально, не так ли, месье Шандонне? — с издевкой произносит он.
Здесь охранники меняются часто, Абрамс — новенький, Жан-Батист чувствует, как он радуется возможности отвести знаменитого монстра на встречу с загадочным посетителем. Новым охранникам всегда любопытен Жан-Батист, это потом, привыкнув, они начинают испытывать к нему отвращение. По словам Мотылька, Адаме ездит на черной спортивной «тойоте», а уж он-то знает каждую машину на стоянке, так же, как всегда знает самый последний прогноз погоды.
У крошечной камеры в зале для свиданий сзади крепкая сетчатая дверь из металлической проволоки, выкрашенной в белый цвет. Уилсон отпирает ее и, сняв с Жан-Батиста наручники, снова запирает. Внутри стоит стул, на маленькой полке — черный телефон с металлическим кабелем.
— Я бы хотел «пепси» и шоколадные пирожные, пожалуйста, — говорит сквозь стекло Жан-Батист.
— У тебя есть деньги?
— У меня нет денег, — тихо отвечает он.
— Ладно. На этот раз сделаю тебе одолжение, если уж тебя еще ни разу не навещали. Было бы глупо со стороны леди покупать что-нибудь такому засранцу, как ты, — бесцеремонно произносит Абрамс.
Через стекло Жан-Батист оглядывает просторную чистую комнату, видит торговые автоматы и все их содержимое. Трое других заключенных разговаривают по телефону с посетителями.
Ее здесь нет.
Энергия вокруг Жан-Батиста начинает потрескивать от гнева.
97
Как всегда бывает когда дело срочное, все усилия разбиваются вдребезги о мерное течение повседневной жизни.
Сенатор Лорд не страдал чрезмерным самомнением и вполне мог сам сделать звонок. Он считал, что намного удобнее уладить дело лично, чем объяснять кому-то, как это сделать. Повесив трубку в телефонной будке, сенатор садится обратно в машину и едет на север, набирает номер помощника.
— Джеф, мне нужен телефон коменданта Полунской тюрьмы, срочно.
Записывать информацию и одновременно вести машину по трассе в час пик — особое искусство, которому Фрэнку пришлось научиться много лет назад.
Но тут сигнал пропадает, связь обрывается.
Теперь сенатор либо вообще не может дозвониться, либо попадает на голосовую почту. Видимо, Джеф тоже ему перезванивает.
— Повесь трубку! — восклицает сенатор.
Через двадцать минут секретарша в Полунской тюрьме все еще ищет коменданта. Наверное, ей не верится, что человек на другом конце провода — действительно сенатор Фрэнк Лорд, один из самых влиятельных и заметных политиков страны. Обычно, такие люди, как он, договариваются о встречах и делают звонки через помощников.
Сенатор Лорд пытается сосредоточиться на еле ползущем транспорте и сердитых водителях. Он уже несколько минут ждет ответа. Ни один разумный человек, вернее, ни один человек, знающий, что разговаривает с сенатором Лордом, не осмелился бы заставить его ждать. Вот тебе и награда за скромность, за то, что иногда хочешь что-то сделать сам. Например, забрать вещи из химчистки, сходить за покупками или заказать столик в ресторане, несмотря на подозрительность метрдотелей, которые решают, что это какой-то розыгрыш или что звонивший просто пытается выбить лучший столик.
— Извините, — наконец произносит секретарша. — Я не могу найти коменданта. Сегодня он очень занят, вечером у нас казнь. Что-нибудь передать?
— Как ваше имя?
— Джоди.
— Нет, Джоди, вы не можете ничего ему передать. Дело срочное.
— Ну, — она колеблется. — Судя по номеру, вы звоните не из Вашингтона. Не могу же я вытащить коменданта с важного собрания, а потом окажется, что вы — не сенатор.
— У меня нет времени. Найдите его. Господи! А заместитель у него есть?
Связь обрывается, проходит пятнадцать минут, прежде чем он снова дозванивается до секретарши. Та девушка уже ушла, звонок принимает другая, но сигнал снова пропадает.
98
— Как мне это надоело, — говорит Ник отцу.
Она ездила в полицейское управление Батон-Руж, но смогла добраться лишь до фойе первого этажа. Наконец, когда она сказала, что, возможно, у нее есть улика по делу, появился детектив и тупо уставился на монетки в конверте. Посмотрел снимки, которые она сделала на стоянке «Уол-Марта», и равнодушно выслушал теорию Ник, все время поглядывая на часы. Она отдала ему монеты с твердой уверенностью, что стала посмешищем.
— Мы работаем над одним и тем же, а эти засранцы и говорить со мной не хотят. Извини, — Ник иногда забывает, что ее отец не выносит бранные слова. — Может быть, они знают что-то, что может помочь нам в Закари. Но нет, они рады выслушать меня, но на их помощь рассчитывать не приходится.
— Ты выглядишь усталой, Ник, — замечает отец, доедая омлет с сыром и кусочками колбасы.
Бадди увлеченно играет напротив телевизора, не замечая ничего вокруг.
— Хочешь еще овсяных хлопьев?
— Больше не могу, хотя, у тебя лучше всех получается заливать их молоком.
— Ты всегда это говоришь.
— Потому что это правда.
— Будь осторожна, эти люди в Батон-Руж не любят таких как ты, особенно женщин.
— Они меня даже не знают.
— Им не обязательно тебя знать, чтобы ненавидеть. Они хотят сохранить репутацию. В мое время хорошая репутация значила, что я могу прийти в магазин, взять что-нибудь и заплатить позже, когда будут деньги. Было доверие. А теперь один эгоизм. Эти ребята из Батон-Руж не хотят пачкаться.
— А об этом поподробнее. — Ник намазывает маслом еще одно печенье. — Когда ты готовишь, я слишком много ем.
— Они готовы на все, будут лгать, увиливать, красть, — говорит отец.
— А женщины продолжают умирать, — у Ник пропадает аппетит и она кладет печенье обратно на тарелку. — И кто хуже? Человек, который их убивает, или люди, которым нет дела ни до преступлений, ни до жертв?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Он более чем умен. Суть в том, что если Шандонне заманивает ее в Батон-Руж, он собирается быть там. Я его знаю. Я знаю ее. Она поедет туда, как только покинет Техас, если только он не перехватит ее где-нибудь в Техасе. Надеюсь, все произойдет не так быстро. Но в любом случае, она подвергается серьезной опасности. И это не только из-за него, но и из-за его сообщников. Наверное, они уже в Батон-Руж. Его брат должен быть там. Теперь эти убийства легко объяснить: это он, а его подружка помогает. Ее еще не поймали, поэтому у меня есть основания полагать, что они с Бев Киффин прячутся вместе.
— Похищать женщин — огромный риск для таких известных преступников, как они.
— Ему скучно, — замечает Бентон.
96
Сотрудники Полунской тюрьмы носят серую форму и черные бейсболки.
Двое охранников ведут Жан-Батиста через ряд железных дверей, которые оглушительно захлопываются за его спиной, напоминая ему звук выстрела. На поясах охранников тихонько бряцают наручники. Каждый звук отзывается в крови Жан-Батиста, тонны стали вокруг превращают его магнетизм в огромную энергию, которая с каждым шагом вспыхивает с новой силой. Он чувствует себя свободным, шагая в наручниках.
— Понять не могу, кого угораздило тебя навестить, — говорит ему один из охранников. — По-моему, первый твой посетитель, да?
Его зовут Филипп Уилсон. У него красный «мустанг» с буквами ХЗН на номерном знаке.
Хозяин, — решил про себя Жан-Батист в первый же день, как попал сюда.
Он молча проходит в очередную дверь, задыхаясь от жары.
— Ни одного посетителя? — вторит ему другой охранник, Рон Абрамс, высокий, с редеющими светлыми волосами. — Печально, не так ли, месье Шандонне? — с издевкой произносит он.
Здесь охранники меняются часто, Абрамс — новенький, Жан-Батист чувствует, как он радуется возможности отвести знаменитого монстра на встречу с загадочным посетителем. Новым охранникам всегда любопытен Жан-Батист, это потом, привыкнув, они начинают испытывать к нему отвращение. По словам Мотылька, Адаме ездит на черной спортивной «тойоте», а уж он-то знает каждую машину на стоянке, так же, как всегда знает самый последний прогноз погоды.
У крошечной камеры в зале для свиданий сзади крепкая сетчатая дверь из металлической проволоки, выкрашенной в белый цвет. Уилсон отпирает ее и, сняв с Жан-Батиста наручники, снова запирает. Внутри стоит стул, на маленькой полке — черный телефон с металлическим кабелем.
— Я бы хотел «пепси» и шоколадные пирожные, пожалуйста, — говорит сквозь стекло Жан-Батист.
— У тебя есть деньги?
— У меня нет денег, — тихо отвечает он.
— Ладно. На этот раз сделаю тебе одолжение, если уж тебя еще ни разу не навещали. Было бы глупо со стороны леди покупать что-нибудь такому засранцу, как ты, — бесцеремонно произносит Абрамс.
Через стекло Жан-Батист оглядывает просторную чистую комнату, видит торговые автоматы и все их содержимое. Трое других заключенных разговаривают по телефону с посетителями.
Ее здесь нет.
Энергия вокруг Жан-Батиста начинает потрескивать от гнева.
97
Как всегда бывает когда дело срочное, все усилия разбиваются вдребезги о мерное течение повседневной жизни.
Сенатор Лорд не страдал чрезмерным самомнением и вполне мог сам сделать звонок. Он считал, что намного удобнее уладить дело лично, чем объяснять кому-то, как это сделать. Повесив трубку в телефонной будке, сенатор садится обратно в машину и едет на север, набирает номер помощника.
— Джеф, мне нужен телефон коменданта Полунской тюрьмы, срочно.
Записывать информацию и одновременно вести машину по трассе в час пик — особое искусство, которому Фрэнку пришлось научиться много лет назад.
Но тут сигнал пропадает, связь обрывается.
Теперь сенатор либо вообще не может дозвониться, либо попадает на голосовую почту. Видимо, Джеф тоже ему перезванивает.
— Повесь трубку! — восклицает сенатор.
Через двадцать минут секретарша в Полунской тюрьме все еще ищет коменданта. Наверное, ей не верится, что человек на другом конце провода — действительно сенатор Фрэнк Лорд, один из самых влиятельных и заметных политиков страны. Обычно, такие люди, как он, договариваются о встречах и делают звонки через помощников.
Сенатор Лорд пытается сосредоточиться на еле ползущем транспорте и сердитых водителях. Он уже несколько минут ждет ответа. Ни один разумный человек, вернее, ни один человек, знающий, что разговаривает с сенатором Лордом, не осмелился бы заставить его ждать. Вот тебе и награда за скромность, за то, что иногда хочешь что-то сделать сам. Например, забрать вещи из химчистки, сходить за покупками или заказать столик в ресторане, несмотря на подозрительность метрдотелей, которые решают, что это какой-то розыгрыш или что звонивший просто пытается выбить лучший столик.
— Извините, — наконец произносит секретарша. — Я не могу найти коменданта. Сегодня он очень занят, вечером у нас казнь. Что-нибудь передать?
— Как ваше имя?
— Джоди.
— Нет, Джоди, вы не можете ничего ему передать. Дело срочное.
— Ну, — она колеблется. — Судя по номеру, вы звоните не из Вашингтона. Не могу же я вытащить коменданта с важного собрания, а потом окажется, что вы — не сенатор.
— У меня нет времени. Найдите его. Господи! А заместитель у него есть?
Связь обрывается, проходит пятнадцать минут, прежде чем он снова дозванивается до секретарши. Та девушка уже ушла, звонок принимает другая, но сигнал снова пропадает.
98
— Как мне это надоело, — говорит Ник отцу.
Она ездила в полицейское управление Батон-Руж, но смогла добраться лишь до фойе первого этажа. Наконец, когда она сказала, что, возможно, у нее есть улика по делу, появился детектив и тупо уставился на монетки в конверте. Посмотрел снимки, которые она сделала на стоянке «Уол-Марта», и равнодушно выслушал теорию Ник, все время поглядывая на часы. Она отдала ему монеты с твердой уверенностью, что стала посмешищем.
— Мы работаем над одним и тем же, а эти засранцы и говорить со мной не хотят. Извини, — Ник иногда забывает, что ее отец не выносит бранные слова. — Может быть, они знают что-то, что может помочь нам в Закари. Но нет, они рады выслушать меня, но на их помощь рассчитывать не приходится.
— Ты выглядишь усталой, Ник, — замечает отец, доедая омлет с сыром и кусочками колбасы.
Бадди увлеченно играет напротив телевизора, не замечая ничего вокруг.
— Хочешь еще овсяных хлопьев?
— Больше не могу, хотя, у тебя лучше всех получается заливать их молоком.
— Ты всегда это говоришь.
— Потому что это правда.
— Будь осторожна, эти люди в Батон-Руж не любят таких как ты, особенно женщин.
— Они меня даже не знают.
— Им не обязательно тебя знать, чтобы ненавидеть. Они хотят сохранить репутацию. В мое время хорошая репутация значила, что я могу прийти в магазин, взять что-нибудь и заплатить позже, когда будут деньги. Было доверие. А теперь один эгоизм. Эти ребята из Батон-Руж не хотят пачкаться.
— А об этом поподробнее. — Ник намазывает маслом еще одно печенье. — Когда ты готовишь, я слишком много ем.
— Они готовы на все, будут лгать, увиливать, красть, — говорит отец.
— А женщины продолжают умирать, — у Ник пропадает аппетит и она кладет печенье обратно на тарелку. — И кто хуже? Человек, который их убивает, или люди, которым нет дела ни до преступлений, ни до жертв?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88