Поэтому, утверждая,
что душа существует и познаваема, мы ничего не предрешаем
о ее сущности, кроме того - очевидного для всякого непредвзя-
того сознания - факта, что наша душевная жизнь есть не ме-
ханическая мозаика из каких-то душевных камешков, называ-
емых ощущениями, представлениями и т.п., не сгребенная кем-
то куча душевных песчинок, а некоторое единство, нечто пер-
вично-сплошное и целое, так что, когда мы употребляем слово
<я, этому слову соответствует не какое-либо туманное и про-
извольное понятие, а явно сознаваемый (хотя и трудно опре-
делимый) факт.
По большей части, однако, под <душой и утверждающие, и
отрицающие ее существование и познаваемость понимают не
непосредственно данную целостность душевной жизни, а какое-то
глубже лежащее и не столь явственное и бесспорное начало,
лишь производным проявлением которой признается непосред-
ственно переживаемая душевная жизнь, так, никто не может
отрицать, что наша эмпирическая душевная жизнь в известной
мере подчинена жизни нашего тела или находится в некоторой
связи с нею, так что верующие в бессмертие души должны
утверждать, наряду с этой душевной жизнью, особое начало, не
подтвержденное действию тела и совершенно независимое от
него. Точно так же тот, кто признает свободу воли, способность
души властвовать над своей жизнью, побеждать эмпирические
мотивы человеческого поведения, должен признавать это высшее
или более глубокое начало, которое не совпадает с опытно-дан-
ным потоком душевной жизни. и спор о существовании и поз-
наваемости <души есть спор о душе именно в этом ее смысле,
как особого начала, отличного от самой душевной жизни, тогда
как спор о душе в первом смысле для непредвзятого и умелого
наблюдателя есть в значительной мере лишь спор о словах.
мы оставляем здесь в стороне вопрос, существует ли в дейст-
вительности в составе нашей душевной природы такое особое,
высшее начало, которое, как таковое, называется <душой, в от-
личие от ее проявлений в форме душевной жизни. Этот трудный
вопрос, конечно, не может быть решен мимоходом, в пропе-
девтическом, вступительном разъяснении общих задач учения
о душе, а принадлежит к самому содержанию этого учения.
здесь мы остановимся лишь на методологическом утверждении
противников теории <души все равно, существует ли или нет
такое высшее начало, оно, по распространенному мнению, неиз-
бежно непознаваемо для нас, ибо лежит за пределами нашего
опыта.
душа в этом смысле - говорят нам - не совпадая с душев-
ными явлениями (даже в смысле целостной душевной жизни),
а будучи лишь предполагаемой их причиной, тем самым не
может быть предметом опыта. Это возражение основано на
совершенно предвзятом, никогда никем не доказанном и не
доказуемом понятии опыта. Опыт представляется здесь в виде
созерцания каких-то плоских картинок - созерцании, которое
дает нам представление лишь о поверхностном слое вещей, лишь
о переднем плане сущего и оставляет скрытым и недостижимым
глубину, задний фон и источник предметов, Мы оставляем здесь
в стороне <внешний опыт, хотя это явно неверно и в отношении
его. но кто, при внимательном отношении к делу, не увидит,
что это понятие опыта дает совершенно извращенное, почти до
карикатурность ложное изображение Душевного опыта? Кто ког-
да-либо доказал, что мы можем усматривать в себе лишь
внешний, поверхностный слой нашей душевной жизни и никогда
не можем усмотреть более глубоких и первичных, а потому
труднее достижимых и обычно скрытых сил и оснований этой
жизни? Напротив, присматриваясь к характеру душевного опыта,
мы непосредственно замечаем в нем типическую черту некоторой
глубинности: в душевном опыте нам доступна не одна поверх-
ность, не одни лишь явления, как бы всплывающие наружу, но
и более глубоко лежащие корни или источники этих явлений.
Когда мы говорим, что <глубоко заглянули" в свою или чужую
душу, что мы знаем кого-либо <насквозь", то в этих мета-
форических выражениях мы высказываем тот характер душевного
опыта, в силу которого он способен не только скользить по
поверхности душевной жизни, но и проникать в нее, т. е. не-
посредственно усматривать не только следствия и производное,
но и основания и действующие силы душевной жизни. Поэтому
противопоставление <души", даже как <высшего начала", душев-
ным явлениям, будучи - как мы увидим это далее - в извест-
ном смысле и до известной степени вполне правомерным и не-
обходимым, не должно пониматься в смысле резкой, совершенной
разграниченности того и другого, в смысле какого-то разрыва
между двумя сторонами нашей душевной жизни. Напротив, ха-
рактер сплошности, слитности, присущий нашей душевной жизни
вообще, сохраняет силу и в этом измерении ее - в направлении
глубины: переход от ее <поверхности" к ее <глубине" есть переход
постепенный, и мы не можем отделить шелуху души от ее ядра:
в самом поверхностном явления уже соучаствуют и более глу-
бокие слои душевной жизни. наша душевная жизнь не абсолютно
прозрачна, но и не абсолютно непроницаема: созерцая поверх-
ностные душевные явления, мы имеет перед собой не густой
занавес, который нужно было бы поднять, чтобы увидеть глубину
сцены, а скорее дымку, сквозь которую вырисовываются или
могут вырисовываться контуры заднего плана. Это необходимо
уже потому, что сама эта дымка не плоска, а имеет пластические
очертания, с выпуклостями и углублениями, так что уже в лице
ее самой мы имеем дело с ближайшими, более доступными
слоями того, что находится в глубине. Поэтому спор о сущест-
вовании этой высшей души может иметь смысл лишь как спор
о характере этих более глубоких слоев и сил душевной жизни,
о степени их однородности или разнородности с поверхностными
явлениями душевной жизни, о степень их самостоятельности и
независимости от последних. Намечаем ли мы в составе нашей
душевной жизни участие некоторого иного, высшего начала, как
бы вмешательство некоторой посторонней нашему эмпирическому
существованию силы, или нет есть вопрос, требующий внима-
тельного или беспристрастного обсуждения. По этот вопрос
относится уже к существу, к самому содержанию исследования
человеческой души, и никак нельзя заранее доказать, что ничего
подобного мы заметить не можем.
в последних соображениях мы уже несколько чересчур уг-
лубились в само содержание учения о душе.в самом широком,
ничего не предвосхищающем смысле под понятием <души" сле-
дует разуметь просто общую прироДу Душевной жизни, как та-
ковой, - совершенно независимо от того, как мы должны
мыслить эту природу. и под учением о душе или философской
психологией - так мы можем и будем называть намечающуюся
здесь науку, чтобы хоть косвенно восстановить истинное значение
названия <психологии" и вернуть его законному владельцу после
упомянутого его похищения, непосредственно уже неустранимого,
- мы должны разуметь именно общее учение о природе душевной
жизни и об отношении этой области к другим областям бытия,
в отличие от так называемой <эмпирической психологии", име-
ющей своей задачей изучение того, что называется <закономер-
ностью душевных явлений".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
что душа существует и познаваема, мы ничего не предрешаем
о ее сущности, кроме того - очевидного для всякого непредвзя-
того сознания - факта, что наша душевная жизнь есть не ме-
ханическая мозаика из каких-то душевных камешков, называ-
емых ощущениями, представлениями и т.п., не сгребенная кем-
то куча душевных песчинок, а некоторое единство, нечто пер-
вично-сплошное и целое, так что, когда мы употребляем слово
<я, этому слову соответствует не какое-либо туманное и про-
извольное понятие, а явно сознаваемый (хотя и трудно опре-
делимый) факт.
По большей части, однако, под <душой и утверждающие, и
отрицающие ее существование и познаваемость понимают не
непосредственно данную целостность душевной жизни, а какое-то
глубже лежащее и не столь явственное и бесспорное начало,
лишь производным проявлением которой признается непосред-
ственно переживаемая душевная жизнь, так, никто не может
отрицать, что наша эмпирическая душевная жизнь в известной
мере подчинена жизни нашего тела или находится в некоторой
связи с нею, так что верующие в бессмертие души должны
утверждать, наряду с этой душевной жизнью, особое начало, не
подтвержденное действию тела и совершенно независимое от
него. Точно так же тот, кто признает свободу воли, способность
души властвовать над своей жизнью, побеждать эмпирические
мотивы человеческого поведения, должен признавать это высшее
или более глубокое начало, которое не совпадает с опытно-дан-
ным потоком душевной жизни. и спор о существовании и поз-
наваемости <души есть спор о душе именно в этом ее смысле,
как особого начала, отличного от самой душевной жизни, тогда
как спор о душе в первом смысле для непредвзятого и умелого
наблюдателя есть в значительной мере лишь спор о словах.
мы оставляем здесь в стороне вопрос, существует ли в дейст-
вительности в составе нашей душевной природы такое особое,
высшее начало, которое, как таковое, называется <душой, в от-
личие от ее проявлений в форме душевной жизни. Этот трудный
вопрос, конечно, не может быть решен мимоходом, в пропе-
девтическом, вступительном разъяснении общих задач учения
о душе, а принадлежит к самому содержанию этого учения.
здесь мы остановимся лишь на методологическом утверждении
противников теории <души все равно, существует ли или нет
такое высшее начало, оно, по распространенному мнению, неиз-
бежно непознаваемо для нас, ибо лежит за пределами нашего
опыта.
душа в этом смысле - говорят нам - не совпадая с душев-
ными явлениями (даже в смысле целостной душевной жизни),
а будучи лишь предполагаемой их причиной, тем самым не
может быть предметом опыта. Это возражение основано на
совершенно предвзятом, никогда никем не доказанном и не
доказуемом понятии опыта. Опыт представляется здесь в виде
созерцания каких-то плоских картинок - созерцании, которое
дает нам представление лишь о поверхностном слое вещей, лишь
о переднем плане сущего и оставляет скрытым и недостижимым
глубину, задний фон и источник предметов, Мы оставляем здесь
в стороне <внешний опыт, хотя это явно неверно и в отношении
его. но кто, при внимательном отношении к делу, не увидит,
что это понятие опыта дает совершенно извращенное, почти до
карикатурность ложное изображение Душевного опыта? Кто ког-
да-либо доказал, что мы можем усматривать в себе лишь
внешний, поверхностный слой нашей душевной жизни и никогда
не можем усмотреть более глубоких и первичных, а потому
труднее достижимых и обычно скрытых сил и оснований этой
жизни? Напротив, присматриваясь к характеру душевного опыта,
мы непосредственно замечаем в нем типическую черту некоторой
глубинности: в душевном опыте нам доступна не одна поверх-
ность, не одни лишь явления, как бы всплывающие наружу, но
и более глубоко лежащие корни или источники этих явлений.
Когда мы говорим, что <глубоко заглянули" в свою или чужую
душу, что мы знаем кого-либо <насквозь", то в этих мета-
форических выражениях мы высказываем тот характер душевного
опыта, в силу которого он способен не только скользить по
поверхности душевной жизни, но и проникать в нее, т. е. не-
посредственно усматривать не только следствия и производное,
но и основания и действующие силы душевной жизни. Поэтому
противопоставление <души", даже как <высшего начала", душев-
ным явлениям, будучи - как мы увидим это далее - в извест-
ном смысле и до известной степени вполне правомерным и не-
обходимым, не должно пониматься в смысле резкой, совершенной
разграниченности того и другого, в смысле какого-то разрыва
между двумя сторонами нашей душевной жизни. Напротив, ха-
рактер сплошности, слитности, присущий нашей душевной жизни
вообще, сохраняет силу и в этом измерении ее - в направлении
глубины: переход от ее <поверхности" к ее <глубине" есть переход
постепенный, и мы не можем отделить шелуху души от ее ядра:
в самом поверхностном явления уже соучаствуют и более глу-
бокие слои душевной жизни. наша душевная жизнь не абсолютно
прозрачна, но и не абсолютно непроницаема: созерцая поверх-
ностные душевные явления, мы имеет перед собой не густой
занавес, который нужно было бы поднять, чтобы увидеть глубину
сцены, а скорее дымку, сквозь которую вырисовываются или
могут вырисовываться контуры заднего плана. Это необходимо
уже потому, что сама эта дымка не плоска, а имеет пластические
очертания, с выпуклостями и углублениями, так что уже в лице
ее самой мы имеем дело с ближайшими, более доступными
слоями того, что находится в глубине. Поэтому спор о сущест-
вовании этой высшей души может иметь смысл лишь как спор
о характере этих более глубоких слоев и сил душевной жизни,
о степени их однородности или разнородности с поверхностными
явлениями душевной жизни, о степень их самостоятельности и
независимости от последних. Намечаем ли мы в составе нашей
душевной жизни участие некоторого иного, высшего начала, как
бы вмешательство некоторой посторонней нашему эмпирическому
существованию силы, или нет есть вопрос, требующий внима-
тельного или беспристрастного обсуждения. По этот вопрос
относится уже к существу, к самому содержанию исследования
человеческой души, и никак нельзя заранее доказать, что ничего
подобного мы заметить не можем.
в последних соображениях мы уже несколько чересчур уг-
лубились в само содержание учения о душе.в самом широком,
ничего не предвосхищающем смысле под понятием <души" сле-
дует разуметь просто общую прироДу Душевной жизни, как та-
ковой, - совершенно независимо от того, как мы должны
мыслить эту природу. и под учением о душе или философской
психологией - так мы можем и будем называть намечающуюся
здесь науку, чтобы хоть косвенно восстановить истинное значение
названия <психологии" и вернуть его законному владельцу после
упомянутого его похищения, непосредственно уже неустранимого,
- мы должны разуметь именно общее учение о природе душевной
жизни и об отношении этой области к другим областям бытия,
в отличие от так называемой <эмпирической психологии", име-
ющей своей задачей изучение того, что называется <закономер-
ностью душевных явлений".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78