Пытаясь его укротить, Тимур шёл на хитрость: снова пускал журнал. Хитрость удавалась. Тогда Тимур осторожно вытаскивал журнал и вставлял фильм. Взрыв проклятий! Вместо лиц — расплывчатые пятна. Прояснялись лица — отключался звук. Возникал звук — лучше бы его и не было: дикий, хриплый рёв.
Высказав в адрес механика массу тёплых и нежных слов, обозлённые зрители собирались было разойтись по комнатам, как Юре Зеленцову явилась спасающая вечер идея.
— Три дня прошло, уже можно, — шепнул он мне.
— Конечно, — спохватился я, вытаскивая из кармана листок, — Игорь, тебе радиограмма!
Игорь Сирота с интересом взял радиограмму, а ребята на цыпочках возвратились в холл.
Три дня назад, во время чаепития за круглым столом, заговорили о предстоящем первенстве мира по футболу. Мы обменивались мнениями, гадали о составе сборной — словом, вели шумную, бесплодную и вечно любимую болельщиками дискуссию. И вдруг Игорь Сирота спросил:
— А где будет проходить чемпионат?
Все на мгновение оцепенели — настолько чудовищно безграмотным был вопрос. Этот человек не знал, что центром мирового футбола на сей раз становилась Мексика!
— Как где? В Ленинграде, конечно, — с непостижимым хладнокровием ответил Юра Зеленцов.
— Да ну? — оживился Игорь. — Вот здорово! А когда?
Не было бы нам прощения, если бы мы упустили такую возможность!
— Ты что, с Луны свалился? — с удивлением спросил один из вас. — Тридцать первого мая.
— Значит, успеем? — обрадовался Игорь. — Ребята, а как попасть на стадион? Я ещё ни разу не был.
— Действительно, с Луны, — удручённо сказал другой из нас. — Все уже послали заявки, а он только спохватился! Для полярников Антарктиды выделено сто абонементов, каждый имеет право на один. Радируй, пока не поздно.
— Но мне одного мало, — огорчился Игорь, — я с женой хочу пойти. Может, кто уступит, а, ребята?
Остальное было делом техники. За три бутылки коньяку (по возвращении в Ленинград) Юра уступил своё право на абонемент, и по срочно составленной в соседней комнате форме Игорь отправил радиограмму на имя директора стадиона. Посвящённый в розыгрыш Гера Флоридов принял её, оформил и «передал» в эфир.
Три дня, стараясь не переборщить, мы подогревали в Игоре радость по поводу его неслыханной удачи, посмеивались над Юрой, который «продал первородство за чечевичную похлёбку», и ждали своего часа.
Итак, Игорь взял радиограмму, уютно уселся в кресло и углубился в чтение. Двадцать пар глаз с огромным вниманием следили за каждым его движением. Прочитав, Игорь повертел радиограмму в руках, потряс головой и снова уставился в листок. Потом, усвоив суровую истину, взглянул на наши напряжённые лица, вздрогнул от сдавленного рыдания за своей спиной, ухмыльнулся и пробормотал:
— Негодяи же вы, братцы…
И — грянул гром!
Знаменитую радиограмму я выпросил у Игоря на память. Вот она:
АНТАРКТИДА ВОСТОК СИРОТЕ ИГОРЮ СВЯЗИ ПЕРЕНОСОМ ПЕРВЕНСТВА МИРА ФУТБОЛУ МЕКСИКУ ВАМ ПОРЯДКЕ ЗАМЕНЫ ВЫДЕЛЕНО ДВА АБОНЕМЕНТА СТОИМОСТЬЮ 16 РУБЛЕЙ КАЖДЫЙ ЧЕМПИОНАТ СТРАНЫ СТОКЛЕТОЧНЫМ ШАШКАМ тчк СОГЛАСНО ВАШЕМУ ЗАЯВЛЕНИЮ ДЕНЬГМ ИЗЪЯТЫ РАСЧЁТНОГО СЧЕТА СБЕРКАССЕ тчк ФИЗКУЛЬТ тире УРА ГЕРОИЧЕСКИМ ПОЛЯРНИКАМ ВОСТОКА воскл ГЛАВБУХ СТАДИОНА КЛпЦКИН
Конечно, после такой инъекции смеха никому не хотелось уходить к себе и в себя. Началось очередное и стихийное заседание филиала «Клуба 12 стульев», как всегда, за чашкой чаю. Речь шла о розыгрышах.
— У нас в ЛАУ, — прихлёбывая из чашки, говорил Коля Фищев, — день без розыгрыша считался потерянным. А что? Тысяча здоровых ребят в казармах — нужно ведь куда-то девать избыток энергии. Вот коллектив и воздействовал на отдельные недостатки отдельных товарищей. У одного курсанта была привычка: по пробудке спросонья совал ноги в ботинки и бегом в туалет, чтобы успеть без очереди. Эгоизм? Безусловно. Прибили ботинки гвоздями к полу. Подъем! Сунул ноги в ботинки. рванулся — и увы. Пять минут отдирал гвозди, опоздал и получил заслуженное взыскание. А в другой раз перевоспитали одного начальника, который страстно любил в наши свободные часы объявлять учебные тревоги. У нас существовала пожарная команда, комплектовавшаяся дежурными из разных рот. Но пожаров давно не случалось, и дежурные привыкли заниматься своими делами. Этого Н. вынести не мог: как так, группа есть, а дела нет! И вот однажды он тихонько поджёг в парке сухостой и объявил тревогу. Никого! Десять минут бегал по училищу — никого! А сухостой-то горит, безобразие получается. Пришлось самому часа два тушить пожар…
Большинство восточников — ребята совсем молодые, и курсантские проделки свежи в их памяти. Розыгрыши эти, как правило, бесшабашно-весёлые и не всегда на грани дозволенного. Ничего по поделаешь, слишком велика у молодёжи потребность, как говорится, в здоровом смехе. И он, не умолкая, гремел в нашем филиале.
— Перед ответственной командировкой Володя проходил медкомиссию, — излагал очередной оратор. — Вошёл к невропатологу, сидят женщина-врач и сестра. Назвал себя и стал ждать указаний.
— Чего стоишь? — как-то грубо спросила врач. — Садись… Расселся, как у тёщи в гостях! Встань! Да почеловечески, а не как статуй Бельведерский! Раздвинь пальцы. Не тычь в глаза, дуб ты этакий! Раскрой рот. Смотри, Зина, какое глупое выражение лица. Не пациент, а осел какой-то! Сколько классов закончил, два или три?
Володя человек тихий, но от такого хамства начал выпускать пары.
— Прошу потактичнее! Я аспирант и не привык, чтобы со мной…
— Привыкнешь! — рявкнула врач. — Подумаешь, аспирант! Таких тупиц из аспирантуры метлой гнать взашей! Ну, чего смотришь рыбьими глазами?
— Сама тупица! — заорал Володя. — Будь на вашем месте мужчина, я бы ему так врезал, что он…
— Все в порядке, товарищ, можете идти, — спокойно сказала врач. — Зина, пишите: реакция на оскорбление нормальная.
И так почти каждый вечер: сидели, вспоминали, смеялись. Надолго останутся в воспоминаниях восточников заседания нашего филиала «Клуба 12 стульев»!
Папа Зимин и его ребята
В Четырнадцатую антарктическую экспедицию в санно-гусеничном поезде из Мирного на Восток шло несколько французских учёных. С их лёгкой руки на чальника поезда Евгения Александровича Зимина стали называть «папа Зимин».
— Знаете, что такое «счастье трудных дорог»? Это когда они остаются позади.
Так сказал папа Зимин, и я с ним согласен. Уж когокого, а человека, не видевшего других дорог, кроме трудных, литературной красивостью не растрогаешь. Чего мы только не сочиняем, где только не заставляем своих персонажей находить счастье! Один автор дописался до того, что его герой обрёл счастье в бою. Не после боя, когда осмыслил все происшедшее, а именно в бою. Быть может, в кино такое и бывает, но любой фронтовик сразу скажет, что это липа. А другой герой задыхался от счастья, когда до вершины горы остались последние и, между прочим, самые трудные метры. Да ведь он задыхался от усталости, это и ребёнку ясно!
Подлинное, без всяких скидок счастье — в победе. В победе над врагом, над трудной дорогой, над самим собой. Счастье — столь исключительное в жизни человека эмоциональное состояние, что слово это нужно беречь.
Полярники — люди, меньше всего на свете склонные к восторгам. И все же беру на себя смелость сказать: в тот момент, когда папа Зимин и его ребята пришли на Восток, они были счастливы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Высказав в адрес механика массу тёплых и нежных слов, обозлённые зрители собирались было разойтись по комнатам, как Юре Зеленцову явилась спасающая вечер идея.
— Три дня прошло, уже можно, — шепнул он мне.
— Конечно, — спохватился я, вытаскивая из кармана листок, — Игорь, тебе радиограмма!
Игорь Сирота с интересом взял радиограмму, а ребята на цыпочках возвратились в холл.
Три дня назад, во время чаепития за круглым столом, заговорили о предстоящем первенстве мира по футболу. Мы обменивались мнениями, гадали о составе сборной — словом, вели шумную, бесплодную и вечно любимую болельщиками дискуссию. И вдруг Игорь Сирота спросил:
— А где будет проходить чемпионат?
Все на мгновение оцепенели — настолько чудовищно безграмотным был вопрос. Этот человек не знал, что центром мирового футбола на сей раз становилась Мексика!
— Как где? В Ленинграде, конечно, — с непостижимым хладнокровием ответил Юра Зеленцов.
— Да ну? — оживился Игорь. — Вот здорово! А когда?
Не было бы нам прощения, если бы мы упустили такую возможность!
— Ты что, с Луны свалился? — с удивлением спросил один из вас. — Тридцать первого мая.
— Значит, успеем? — обрадовался Игорь. — Ребята, а как попасть на стадион? Я ещё ни разу не был.
— Действительно, с Луны, — удручённо сказал другой из нас. — Все уже послали заявки, а он только спохватился! Для полярников Антарктиды выделено сто абонементов, каждый имеет право на один. Радируй, пока не поздно.
— Но мне одного мало, — огорчился Игорь, — я с женой хочу пойти. Может, кто уступит, а, ребята?
Остальное было делом техники. За три бутылки коньяку (по возвращении в Ленинград) Юра уступил своё право на абонемент, и по срочно составленной в соседней комнате форме Игорь отправил радиограмму на имя директора стадиона. Посвящённый в розыгрыш Гера Флоридов принял её, оформил и «передал» в эфир.
Три дня, стараясь не переборщить, мы подогревали в Игоре радость по поводу его неслыханной удачи, посмеивались над Юрой, который «продал первородство за чечевичную похлёбку», и ждали своего часа.
Итак, Игорь взял радиограмму, уютно уселся в кресло и углубился в чтение. Двадцать пар глаз с огромным вниманием следили за каждым его движением. Прочитав, Игорь повертел радиограмму в руках, потряс головой и снова уставился в листок. Потом, усвоив суровую истину, взглянул на наши напряжённые лица, вздрогнул от сдавленного рыдания за своей спиной, ухмыльнулся и пробормотал:
— Негодяи же вы, братцы…
И — грянул гром!
Знаменитую радиограмму я выпросил у Игоря на память. Вот она:
АНТАРКТИДА ВОСТОК СИРОТЕ ИГОРЮ СВЯЗИ ПЕРЕНОСОМ ПЕРВЕНСТВА МИРА ФУТБОЛУ МЕКСИКУ ВАМ ПОРЯДКЕ ЗАМЕНЫ ВЫДЕЛЕНО ДВА АБОНЕМЕНТА СТОИМОСТЬЮ 16 РУБЛЕЙ КАЖДЫЙ ЧЕМПИОНАТ СТРАНЫ СТОКЛЕТОЧНЫМ ШАШКАМ тчк СОГЛАСНО ВАШЕМУ ЗАЯВЛЕНИЮ ДЕНЬГМ ИЗЪЯТЫ РАСЧЁТНОГО СЧЕТА СБЕРКАССЕ тчк ФИЗКУЛЬТ тире УРА ГЕРОИЧЕСКИМ ПОЛЯРНИКАМ ВОСТОКА воскл ГЛАВБУХ СТАДИОНА КЛпЦКИН
Конечно, после такой инъекции смеха никому не хотелось уходить к себе и в себя. Началось очередное и стихийное заседание филиала «Клуба 12 стульев», как всегда, за чашкой чаю. Речь шла о розыгрышах.
— У нас в ЛАУ, — прихлёбывая из чашки, говорил Коля Фищев, — день без розыгрыша считался потерянным. А что? Тысяча здоровых ребят в казармах — нужно ведь куда-то девать избыток энергии. Вот коллектив и воздействовал на отдельные недостатки отдельных товарищей. У одного курсанта была привычка: по пробудке спросонья совал ноги в ботинки и бегом в туалет, чтобы успеть без очереди. Эгоизм? Безусловно. Прибили ботинки гвоздями к полу. Подъем! Сунул ноги в ботинки. рванулся — и увы. Пять минут отдирал гвозди, опоздал и получил заслуженное взыскание. А в другой раз перевоспитали одного начальника, который страстно любил в наши свободные часы объявлять учебные тревоги. У нас существовала пожарная команда, комплектовавшаяся дежурными из разных рот. Но пожаров давно не случалось, и дежурные привыкли заниматься своими делами. Этого Н. вынести не мог: как так, группа есть, а дела нет! И вот однажды он тихонько поджёг в парке сухостой и объявил тревогу. Никого! Десять минут бегал по училищу — никого! А сухостой-то горит, безобразие получается. Пришлось самому часа два тушить пожар…
Большинство восточников — ребята совсем молодые, и курсантские проделки свежи в их памяти. Розыгрыши эти, как правило, бесшабашно-весёлые и не всегда на грани дозволенного. Ничего по поделаешь, слишком велика у молодёжи потребность, как говорится, в здоровом смехе. И он, не умолкая, гремел в нашем филиале.
— Перед ответственной командировкой Володя проходил медкомиссию, — излагал очередной оратор. — Вошёл к невропатологу, сидят женщина-врач и сестра. Назвал себя и стал ждать указаний.
— Чего стоишь? — как-то грубо спросила врач. — Садись… Расселся, как у тёщи в гостях! Встань! Да почеловечески, а не как статуй Бельведерский! Раздвинь пальцы. Не тычь в глаза, дуб ты этакий! Раскрой рот. Смотри, Зина, какое глупое выражение лица. Не пациент, а осел какой-то! Сколько классов закончил, два или три?
Володя человек тихий, но от такого хамства начал выпускать пары.
— Прошу потактичнее! Я аспирант и не привык, чтобы со мной…
— Привыкнешь! — рявкнула врач. — Подумаешь, аспирант! Таких тупиц из аспирантуры метлой гнать взашей! Ну, чего смотришь рыбьими глазами?
— Сама тупица! — заорал Володя. — Будь на вашем месте мужчина, я бы ему так врезал, что он…
— Все в порядке, товарищ, можете идти, — спокойно сказала врач. — Зина, пишите: реакция на оскорбление нормальная.
И так почти каждый вечер: сидели, вспоминали, смеялись. Надолго останутся в воспоминаниях восточников заседания нашего филиала «Клуба 12 стульев»!
Папа Зимин и его ребята
В Четырнадцатую антарктическую экспедицию в санно-гусеничном поезде из Мирного на Восток шло несколько французских учёных. С их лёгкой руки на чальника поезда Евгения Александровича Зимина стали называть «папа Зимин».
— Знаете, что такое «счастье трудных дорог»? Это когда они остаются позади.
Так сказал папа Зимин, и я с ним согласен. Уж когокого, а человека, не видевшего других дорог, кроме трудных, литературной красивостью не растрогаешь. Чего мы только не сочиняем, где только не заставляем своих персонажей находить счастье! Один автор дописался до того, что его герой обрёл счастье в бою. Не после боя, когда осмыслил все происшедшее, а именно в бою. Быть может, в кино такое и бывает, но любой фронтовик сразу скажет, что это липа. А другой герой задыхался от счастья, когда до вершины горы остались последние и, между прочим, самые трудные метры. Да ведь он задыхался от усталости, это и ребёнку ясно!
Подлинное, без всяких скидок счастье — в победе. В победе над врагом, над трудной дорогой, над самим собой. Счастье — столь исключительное в жизни человека эмоциональное состояние, что слово это нужно беречь.
Полярники — люди, меньше всего на свете склонные к восторгам. И все же беру на себя смелость сказать: в тот момент, когда папа Зимин и его ребята пришли на Восток, они были счастливы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101