Межпланетные станции для Марса и Венеры еще не были толком спроектированы, но здесь, в сборочном цехе, уже можно было их потрогать - они красовались в виде полноразмерных макетов. У «Марса» безотказно вращались ориентирующиеся на прожектор солнечные батареи. «Венера» была выставлена в посадочном варианте. Конечно, не забыли и резервные макеты первых трех спутников и первых трех лунников.
Мы сами ходили по этой выставке с изумлением первооткрывателей: сколько же успели натворить и всего-то за тринадцать лет! Определенно, наш СП - молодец, что заставил всех «стоять на ушах», чтобы продемонстрировать наше прошлое, настоящее и будущее.
Визит был назначен на 4 февраля. Неожиданно 3 февраля поступило сообщение, что Хрущева не будет. К нам приедет секретарь ЦК КПСС Брежнев, который согласно распределению обязанностей в Президиуме ЦК КПСС ведал всей оборонной промышленностью и ракетной техникой. Королев был сильно расстроен тем, что не будет Хрущева. Кто-то предупредил Сергея Павловича: «Брежнев - очень умный и хитрый мужик. Лишнего не говорите». Это предупреждение СП передал докладчикам, которые должны были стоять у экспонатов.
С утра в цех съехалось большое начальство - Устинов, Сербин, Руднев, Гришин - и основные главные конструкторы. Долго ждали в кабинете начальника цеха, оборудованном для встречи.
Начальство решило встречать Брежнева в воротах при въезде на территорию. Когда уже все порядком устали от ожидания, он появился в сопровождении Устинова, Сербина, Королева и только одного телохранителя.
Королев доложил программу дня. Брежнев с ней согласился. Начался осмотр выставки. Он ходил, внимательно смотрел и слушал, не перебивая и не задавая вопросов. Изредка удивленно шевелил необыкновенно густыми бровями. Королев вел рассказ очень спокойно, не сбиваясь и не повторяясь. Чувствовалось, что он в ударе. Только у РТ-1 Королев передал слово Садовскому.
После экскурсии поднялись в кабинет начальника цеха, где был приготовлен чай. Королев во время чая сказал, что мы передохнем и пройдем пешком в ОКБ для разговора за круглым столом. Брежнев оживился и кстати рассказал анекдот. «По Москве ведут под руки солидного человека. Он ноги несет по воздуху, боясь наступить на землю. Прохожие удивляются. Несущие объясняют - это наш директор. Персональной машины его лишили, а ходить пешком он разучился. Вот и приходится носить на работу и домой». Анекдот был неновый, но все рассмеялись. Тема была больная. Хрущев делал попытки сократить число служебных машин и передать их в таксопарки. Ему докладывали, что постановление успешно выполняется. На самом деле передача машин в таксомоторные парки оказалась липовой. По бумагам автомобили были переданы, а фактически таксопарки отправляли эти машины с утра в распоряжение старых хозяев, за что получали компенсацию по существовавшим расценкам. Обе стороны это устраивало.
После наступившей разрядки кто-то, осмелев, сказал, что смех смехом, а работать без машин трудно. Руководители сами за рулем сидеть не могут, а американского сервиса у нас пока нет. Жалобы были встречены благосклонно.
Затем прошли в помещение библиотеки, где были развешаны плакаты будущих разработок. Королев коротко прошелся по боевой тематике и основное время уделил космической перспективе. Был очень удобный случай заикнуться по поводу нереальных сроков для MB, но СП не сделал этого.
Плакатная живопись выполнялась не профессиональными художниками, а проектантами девятого - космического - отдела. (Когда гость уехал, Гришин упрекнул Королева, что в любом американском журнале картинки выполнены красочнее.)
Чувствовалось по всему, что продуманного перспективного плана работ по космонавтике - «Космоплана» - еще нет. Более содержательной была та часть доклада, где Королев говорил о доработке «семерки», превращении ее в трех-, а потом и в четырехступенчатый носитель.
Когда уселись за большой круглый стол, слово попросил Глушко. Его выступление резко контрастировало с докладом СП и было выдержано в наступательно-агрессивном тоне. Он предложил немедленно перейти к проектированию и созданию тяжелого носителя на базе двигателя РД-111, разработанного для Р-9. «Не следует ждать двигателя по замкнутой схеме с дожиганием отработанного паро-газа в камере сгорания, как это предлагают некоторые некомпетентные товарищи из ОКБ-1», - говорил Глушко, как всегда, очень убедительно своим негромким голосом.
Несмотря на обвинительную по существу речь в адрес ОКБ-1, на его лице не отражалось никаких эмоций. Когда он сказал, что некоторые лица из присутствующих упрекают его в консерватизме, Мишин не выдержал и задал вопрос: «Кто же это?» Глушко не растерялся и сходу отпарировал: «Вот на воре и шапка горит». Короткая перепалка была внешним проявлением усиливавшихся технических разногласий между Глушко и Королевым. Что касается отношений между Мишиным и Глушко, они все больше и безнадежнее портились. В дальнейшем Мишин не пытался искать компромиссов. Напротив, он настраивал Королева против его старого соратника по самым первым шагам в ракетной технике.
Последовавшие выступления Пилюгина и Рязанского были бледными. Они говорили общие слова об идеях объединения, укрупнения институтов и об усилении производственной базы.
Бармин, неожиданно и непонятно почему, поддержал предлагаемую Мишиным «пузатую» азотно-кислотную малютку вместо твердотопливной.
Заканчивая заседание за круглым столом, Королев не внес никаких конкретных предложений по организации и дальнейшим планам, но в сдержанных выражениях дал отповедь Глушко за нетерпимость к технической критике со стороны других специалистов.
У меня сохранилась запись заключения, которое сделал Брежнев. «Это очень хорошо, что вы меня сюда „заманули“. Но сам я, конечно, никаких решений принять не могу. Ваши предложения надо обсудить на Президиуме ЦК. Вам следует подготовиться, и посерьезнее. По-моему, материал еще сырой. Вот за десять - пятнадцать дней подготовьтесь и выступите с конкретным планом. Но хорошо бы, вы какого-нибудь такого „жучка“ запустили, чтобы наделал побольше шуму».
Этим «жучком» Брежнев сразу разрушил надежду на взаимопонимание с нашей компанией. Даже Устинов не улыбнулся. Всех покоробило такое отношение к космической технике. На том Брежнев с нами распрощался.
Когда высокое начальство уехало, острослов Гришин, обращаясь к нам, сказал: «Мне говорили, что Тихонравов собирает коллекции бабочек и жуков. Так вот и поручите ему подобрать такого „жучка“, который наделает в космосе побольше шума».
Мишин не выдержал: «Ничего он не понял! Дорого же нам обходятся такие „жучки“! Ничего хорошего я в этом разговоре не вижу».
«Ну, ты все-таки поосторожнее выражайся!» - предупредил Гришин.
После высочайшего визита прошло не 10-15 дней, а почти два месяца, прежде чем нами был сформулирован, согласован, направлен в ГКОТ и ВПК большой «Космоплан». Мишину, Крюкову и мне СП поручил тщательно отредактировать раздел ракет-носителей. Мы очень много спорили, и дело доходило до крика. Даже переходили на «вы».
Самым удивительным нашим предложением был тяжелый носитель со стартовой массой 1600 тонн и ядерным двигателем на второй ступени. Идея ядерного двигателя для ракет в те времена только обсуждалась и никаких экспериментальных работ, подтверждавших оптимистические расчеты физиков, еще не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144