Людовисе со значительным видом покивал головою, словно естествоиспытатель, только что установивший закономерности некоей химический реакции, секретари торопливо записали слова монарха, камергеры переглянулись с улыбкою, вот король так король, доктор Леандро ди Мело мог не страшиться новой обязанности, в подведомственном ему месте не было таких, кто занимался бы собственным делом и не участвовал, прямо или косвенно, в постройке монастыря.
Приказы были обнародованы, народ хлынул в Мафру. Иные по собственной воле, прельстившись посулами, в чаянии хорошего заработка, другие из любви к приключениям, третьи потому, что терять было нечего, и почти все, повинуясь силе. Глашатаи объявляли королевскую волю на площадях, и, поскольку добровольцев было мало, коррежедор в сопровождении полицейских шел по улицам, входил в дома, распахивая калитки, вторгался в сады-огороды, отправлялся в поля в поисках уклонявшихся, к концу дня набиралось десять, двадцать, тридцать человек, и, когда число их превышало число тюремщиков, приведенных связывали, причем по-разному, иногда ставили одного за другим и прикручивали к поясу впереди стоящего, иногда соединяли веревками импровизированные рогатки, впивавшиеся людям в затылки, иногда спутывали им щиколотки, как рабам и каторжникам. Повсеместно повторялось одно и то же, По приказу короля ты отправляешься строить монастырь в Мафре, и если коррежедор ревностно исполнял свои обязанности, он не обращал внимания на возраст вербуемого, будь тот хоть мужчина во цвете лет, хоть дряхлый старец, хоть неоперившийся юнец. Вначале человек отказывался, пытался увильнуть, ссылался на обстоятельства, жена на сносях, мать-старуха, орава детей, стену ставить надо, сундук чинить, земля у него под паром, бубнит свое, и конца не видно, тут хватали его полицейские, били, если сопротивлялся, многие отправлялись в путь окровавленные.
Бежали следом женщины, плакали, кричали дети, усиливая гам, было так, словно коррежедоры угоняли рекрутов для армии или для отправки в Индию. Собирали народ на площадях в Селорико-да-Бейра, или в Томаре, или в Лейрии, в Вила-Поука или Вила-Муйта, в какой-нибудь деревушке, название которой известно разве что ее жителям, в пограничных и приморских землях, на лобных местах, на церковных папертях, в Сантарене и Беже, в Фаро и Портимане, в Порталегре и Сетубале, в Эворе и Монтеморе, в горах и на равнине, в Визеу и Гуарде, в Брагансе и Вила-Реал, в Миранде, Шавесе и Амаранте, в Вианасе и Повоа, во всех местах, куда только могла добраться юрисдикция его величества, мужчины с путами на ногах, как у мулов, располагавшие свободой движений ровно настолько, чтобы не натыкаться друг на друга, глядели, как жены их и дети молят коррежедора, пытаются подкупить полицейских несколькими яйцами, курицей, жалкие взятки, какой от них прок, король португальский взимает налоги в иной форме, это золото, изумруд, алмаз, перец, корица, слоновая кость, табак, сахар и бразильское растение «сукупира», слезы в таможне не котируются. А если хватало у полицейских времени, то случалось иным из них попользоваться женами арестованных, ибо бедные женщины шли и на это, лишь бы не потерять мужа, а потом глядели в отчаянии, как мужей уводят, в то время как ловкачи полицейские смеялись над своими жертвами. Будь проклят ты и весь род твой до пятого колена, чтоб проказа тебя изъела с головы до пят, чтоб увидать тебе шлюхой собственную мать, и жену, и дочку, чтоб на кол тебя посадили, будь проклят, проклят, проклят. Вон идут караваном мужчины из Арганила, уже вышли из селения, бегут следом женщины, издают вопли, несчастные, одна, простоволосая, Любимый и добрый мой супруг, другая взывает, Сын мой милый, моя утеха, сладкая опора мне в старости бессильной и унылой, сетованьям не было конца, так что и горы ближние им вторят эхом, они почти прониклись состраданьем, наконец угоняемые скрываются за поворотом, у кого-то слезы уже высохли, у наиболее чувствительных льются дождем, и тут слышится громкий голос, это голос землепашца, он уже в таких преклонных годах, что его не захотели брать, и он кричит, взобравшись на земляную насыпь, извечный амвон селянина, О алчность власти, суетная слава, о злой король, о родина без права, и, когда испустил он сие восклицание, один из полицейских стукнул его дубинкой по голове так, что рухнул он замертво.
Как могуществен король. Восседает себе на троне, удовлетворяет естественные потребности, используя, в зависимости от характера оных, ночной сосуд либо черниц, и, с трона ли, с горшка или из кельи, коли требуют того интересы государства, а государство это он, шлет приказы, во исполнение коих должны направиться все трудоспособные, а иногда и не очень-то, уроженцы Пенамакора в Мафру, строить мой монастырь, который возводится, ибо францисканцы требуют этого с тысяча шестьсот двадцать четвертого года, а также во исполнение моего обета, поскольку королева наконец понесла плод и родила Дочь, каковая, впрочем, будет королевой даже не Портуталии, а Испании, поскольку того требуют интересы и династические, и частные. И люди, которые никогда не видели короля, люди, которых король никогда не видел, вопреки собственной воле шагают под охраной солдат и полицейских, свободные от пут, если они мирного нрава или уже смирились со своей участью, связанные, как уже объяснялось, если бунтовали, связаны они и в том случае, если из простонародной хитрости сделали вид, что идут по доброй воле, а потом пытались бежать, а если кому-то удалось бежать, остальным худо придется. Бредут люди полями из края в край, по немногочисленным проезжим дорогам, именуемым королевскими, иной раз по дорогам, проложенным еще римлянами, а большей частью по пешеходным тропкам, погода изменчива, то солнце припекает, то дождь поливает, то холод прохватывает, в Лиссабоне его величество король надеется, что каждый исполнит свой долг.
Бывают порою неожиданные встречи. Прибыли несколько человек с севера, несколько человек с востока, те из Пенелы, эти из Проэнса-а-Нова, сошлись в Порто-де-Мос, никто из них не сумел бы найти на карте эти места, никто не ведает, какой она формы, эта самая Португалия, квадратная, круглая или многоугольная, то ли она мост, что приведет тебя куда-нибудь, то ли веревка, чтоб горло тебе захлестнуть, и не знают они, что она делает, когда ее бьют, то ли кричит, то ли забивается в угол. Два каравана сгоняют в один, и, поскольку искусство лишения свободы доведено до совершенства, охранники строят цепь особым образом, человек из Проэнсы в связке с человеком из Пенелы, таким образом можно не опасаться вспышек бунта, и еще есть одно самоочевидное преимущество, португальцы получают возможность узнать Португалию, Ну и какая она, твоя земля, и покуда беседуют они об этом, ни о чем другом не помышляют. Разве что умрет кто-нибудь по дороге. Вдруг свалится, удар хватил, пена на губах, а то и просто рухнул и увлек за собой того, кто идет впереди, и того, кто идет сзади, и оба в панике обнаруживают, что привязаны к мертвецу, кто-то расхворается в открытом поле, руки-ноги отнимутся, понесут его на носилках, а там, глядь, он уже мертвый, ну и зароют его на обочине, в изголовье крест воткнут деревянный, коли повезет, соборованье ему будет в деревне, а прочие ссыльные сидят на земле, ждут, чем все это кончится, Hoc est en im corpus meum , усталое тело, отшагавшее столько миль, изрезанное впившимися в кожу путами, изнуренное оттого, что еды еще меньше, чем всегда, а ее и всегда немного было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Приказы были обнародованы, народ хлынул в Мафру. Иные по собственной воле, прельстившись посулами, в чаянии хорошего заработка, другие из любви к приключениям, третьи потому, что терять было нечего, и почти все, повинуясь силе. Глашатаи объявляли королевскую волю на площадях, и, поскольку добровольцев было мало, коррежедор в сопровождении полицейских шел по улицам, входил в дома, распахивая калитки, вторгался в сады-огороды, отправлялся в поля в поисках уклонявшихся, к концу дня набиралось десять, двадцать, тридцать человек, и, когда число их превышало число тюремщиков, приведенных связывали, причем по-разному, иногда ставили одного за другим и прикручивали к поясу впереди стоящего, иногда соединяли веревками импровизированные рогатки, впивавшиеся людям в затылки, иногда спутывали им щиколотки, как рабам и каторжникам. Повсеместно повторялось одно и то же, По приказу короля ты отправляешься строить монастырь в Мафре, и если коррежедор ревностно исполнял свои обязанности, он не обращал внимания на возраст вербуемого, будь тот хоть мужчина во цвете лет, хоть дряхлый старец, хоть неоперившийся юнец. Вначале человек отказывался, пытался увильнуть, ссылался на обстоятельства, жена на сносях, мать-старуха, орава детей, стену ставить надо, сундук чинить, земля у него под паром, бубнит свое, и конца не видно, тут хватали его полицейские, били, если сопротивлялся, многие отправлялись в путь окровавленные.
Бежали следом женщины, плакали, кричали дети, усиливая гам, было так, словно коррежедоры угоняли рекрутов для армии или для отправки в Индию. Собирали народ на площадях в Селорико-да-Бейра, или в Томаре, или в Лейрии, в Вила-Поука или Вила-Муйта, в какой-нибудь деревушке, название которой известно разве что ее жителям, в пограничных и приморских землях, на лобных местах, на церковных папертях, в Сантарене и Беже, в Фаро и Портимане, в Порталегре и Сетубале, в Эворе и Монтеморе, в горах и на равнине, в Визеу и Гуарде, в Брагансе и Вила-Реал, в Миранде, Шавесе и Амаранте, в Вианасе и Повоа, во всех местах, куда только могла добраться юрисдикция его величества, мужчины с путами на ногах, как у мулов, располагавшие свободой движений ровно настолько, чтобы не натыкаться друг на друга, глядели, как жены их и дети молят коррежедора, пытаются подкупить полицейских несколькими яйцами, курицей, жалкие взятки, какой от них прок, король португальский взимает налоги в иной форме, это золото, изумруд, алмаз, перец, корица, слоновая кость, табак, сахар и бразильское растение «сукупира», слезы в таможне не котируются. А если хватало у полицейских времени, то случалось иным из них попользоваться женами арестованных, ибо бедные женщины шли и на это, лишь бы не потерять мужа, а потом глядели в отчаянии, как мужей уводят, в то время как ловкачи полицейские смеялись над своими жертвами. Будь проклят ты и весь род твой до пятого колена, чтоб проказа тебя изъела с головы до пят, чтоб увидать тебе шлюхой собственную мать, и жену, и дочку, чтоб на кол тебя посадили, будь проклят, проклят, проклят. Вон идут караваном мужчины из Арганила, уже вышли из селения, бегут следом женщины, издают вопли, несчастные, одна, простоволосая, Любимый и добрый мой супруг, другая взывает, Сын мой милый, моя утеха, сладкая опора мне в старости бессильной и унылой, сетованьям не было конца, так что и горы ближние им вторят эхом, они почти прониклись состраданьем, наконец угоняемые скрываются за поворотом, у кого-то слезы уже высохли, у наиболее чувствительных льются дождем, и тут слышится громкий голос, это голос землепашца, он уже в таких преклонных годах, что его не захотели брать, и он кричит, взобравшись на земляную насыпь, извечный амвон селянина, О алчность власти, суетная слава, о злой король, о родина без права, и, когда испустил он сие восклицание, один из полицейских стукнул его дубинкой по голове так, что рухнул он замертво.
Как могуществен король. Восседает себе на троне, удовлетворяет естественные потребности, используя, в зависимости от характера оных, ночной сосуд либо черниц, и, с трона ли, с горшка или из кельи, коли требуют того интересы государства, а государство это он, шлет приказы, во исполнение коих должны направиться все трудоспособные, а иногда и не очень-то, уроженцы Пенамакора в Мафру, строить мой монастырь, который возводится, ибо францисканцы требуют этого с тысяча шестьсот двадцать четвертого года, а также во исполнение моего обета, поскольку королева наконец понесла плод и родила Дочь, каковая, впрочем, будет королевой даже не Портуталии, а Испании, поскольку того требуют интересы и династические, и частные. И люди, которые никогда не видели короля, люди, которых король никогда не видел, вопреки собственной воле шагают под охраной солдат и полицейских, свободные от пут, если они мирного нрава или уже смирились со своей участью, связанные, как уже объяснялось, если бунтовали, связаны они и в том случае, если из простонародной хитрости сделали вид, что идут по доброй воле, а потом пытались бежать, а если кому-то удалось бежать, остальным худо придется. Бредут люди полями из края в край, по немногочисленным проезжим дорогам, именуемым королевскими, иной раз по дорогам, проложенным еще римлянами, а большей частью по пешеходным тропкам, погода изменчива, то солнце припекает, то дождь поливает, то холод прохватывает, в Лиссабоне его величество король надеется, что каждый исполнит свой долг.
Бывают порою неожиданные встречи. Прибыли несколько человек с севера, несколько человек с востока, те из Пенелы, эти из Проэнса-а-Нова, сошлись в Порто-де-Мос, никто из них не сумел бы найти на карте эти места, никто не ведает, какой она формы, эта самая Португалия, квадратная, круглая или многоугольная, то ли она мост, что приведет тебя куда-нибудь, то ли веревка, чтоб горло тебе захлестнуть, и не знают они, что она делает, когда ее бьют, то ли кричит, то ли забивается в угол. Два каравана сгоняют в один, и, поскольку искусство лишения свободы доведено до совершенства, охранники строят цепь особым образом, человек из Проэнсы в связке с человеком из Пенелы, таким образом можно не опасаться вспышек бунта, и еще есть одно самоочевидное преимущество, португальцы получают возможность узнать Португалию, Ну и какая она, твоя земля, и покуда беседуют они об этом, ни о чем другом не помышляют. Разве что умрет кто-нибудь по дороге. Вдруг свалится, удар хватил, пена на губах, а то и просто рухнул и увлек за собой того, кто идет впереди, и того, кто идет сзади, и оба в панике обнаруживают, что привязаны к мертвецу, кто-то расхворается в открытом поле, руки-ноги отнимутся, понесут его на носилках, а там, глядь, он уже мертвый, ну и зароют его на обочине, в изголовье крест воткнут деревянный, коли повезет, соборованье ему будет в деревне, а прочие ссыльные сидят на земле, ждут, чем все это кончится, Hoc est en im corpus meum , усталое тело, отшагавшее столько миль, изрезанное впившимися в кожу путами, изнуренное оттого, что еды еще меньше, чем всегда, а ее и всегда немного было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92