Чушь. А если семья, не дай Бог, обеднеет, такая страховка на будущее наверняка пригодится…
Клементина с трудом оторвалась от сверкающей драгоценности, аккуратно склеила разделённые стилетом страницы и водрузила трактат о соколах на прежнее место. Бумаги из «Жития святых» она спрятала в шкатулку в своей спальне.
* * *
Из всех детей Клементины дочь Доминика как минимум половину времени проводила в Польше, где благоденствовала в многочисленных, беззаботно эксплуатируемых поместьях, сын же, двумя годами младше, Жан Пьер — теперь уже граф де Нуармон, проживал в Париже, время от времени навещая Лондон, Вену и Монте-Карло. В родовой замок он наезжал исключительно в охотничий сезон, который, правда, был таковым только по названию, так как дичью окрестности, прямо скажем, не изобиловали. Гораздо больший интерес представляли лошади, которыми почти сорок лет занимался его отец, создав небольшой, но замечательно налаженный конный завод. Теперь им управляла мать, тоже весьма талантливая в этой области.
Единственной дочери Доминики — Юстине, той самой, которую Флорек вытянул из заболоченного пруда, в год смерти французского деда исполнилось восемнадцать. Единственному сыну, названному по семейной традиции опять же Жаном Пьером, было семь, и малыш только начал учиться. Зятя — Кшиштофа — Клементина всегда очень любила, а вот невестка оказалась неудачной. Молодая графиня де Нуармон являлась самой обыкновенной дурындой, хотя и очень красивой, но с весьма неприятным характером, что обнаружилось, к сожалению, уже после свадьбы, когда было поздно. Заносчивая, эгоистичная, ленивая, патологически жадная и одновременно транжира, она без всяких угрызений совести использовала ложь, коварство, шантаж для достижения своей цели и удовлетворения собственных капризов.
Молодой граф, ясное дело, клюнул на её красоту и влип хуже, чем это могло случиться с его отцом, женись тот на Мариэтте. Ведь та, обладая сходными чертами характера, была по крайней мере трудолюбива и благоразумна.
Следовательно, Клементине пришлось основательно задуматься, кому же оставить сверкающее наследство и всю информацию о нем.
Сын отпадал сразу, так как за ним стояла жена.
А той он ради собственного спокойствия подчинялся во всем и ничего сохранить в тайне не мог. Молодая же графиня способна была на любую глупость и любую подлость и не посчиталась бы ни с кем и ни с чем. Клементина ни за что не доверила бы ей даже дохлого кролика, не говоря уже о чести семьи.
Внук отпадал из-за возраста — слишком ещё мал.
Доминика…
Доминика вызывала весьма серьёзные сомнения.
Она пошла в основном в бабку, старую графиню де Нуармон, от второй своей бабки, графини Дембской, унаследовав только несгибаемый патриотизм.
У старой же графини де Нуармон была масса достоинств, вот только умом бедняжка не грешила. Прекрасная жена и любовница, идеальная мать и хозяйка дома, она в то же время была законченной кретинкой, трусихой, не способной самостоятельно мыслить, зато весьма склонной к истерии. Часто случается, что всевозможные черты характера перескакивают через поколение, вот и Доминика пошла в свою французскую бабку, а её дочь Юстина — в Клементину.
Хорошенько обдумав дело, Клементина выбрала внучку.
Пока она после смерти мужа размышляла и принимала решение, присутствовавшие на похоронах члены семьи успели поразъехаться во все стороны, и Юстина с матерью находились в Ницце.
Внучка как раз разорвала сверхнеудачную помолвку, была этим несколько раздосадована и с охотой предавалась светским развлечениям. Доминика, куда ещё более раздосадованная, поскольку очень рассчитывала, что слишком живая и энергичная, по её мнению, дочь наконец-то устроит свою жизнь и успокоится, а тут все лопнуло, также нуждалась в отдыхе и разрядке. Будучи несколько стеснена в действиях трауром по отцу, Доминика твердила, что жертвует собой исключительно ради ребёнка.
Ребёнок же весьма охотно жертвовал собой ради матери. Таким образом, обе развлекались на славу.
Отдых неожиданно прервало недомогание пана Пшилесского, который в Польше сломал ногу, упав с лошади. Точнее, лошадь упала вместе с ним. Письмо Клементины не застало обеих дам в Ницце, так как те уже успели уехать домой ухаживать за мужем и отцом. Это потребовало какого-то времени, затем у самой Клементины возникли дела в Париже, и в результате прошло два года, прежде чем теперь уже двадцатилетняя внучка наконец к ней приехала.
Внимательно разглядев её, Клементина мысленно поздравила себя с правильным выбором и вдруг почувствовала, что не знает, как начать. Дело все ещё казалось ей несколько щекотливым.
Юстина, сама того не подозревая, помогла ей.
— …не везёт мне с женихами, — печально рассказывала она, изливая душу бабке, к которой чувствовала явное расположение. — Один оказался недоумком, другой — тупым солдафоном, а третьего я не успела заловить. А этот третий, должна тебе, бабуля, признаться, больше всех мне нравился. И надо же, как раз приходит телеграмма от отца, когда Джек Блэкхилл уже почти готов был сделать предложение…
— Как?! — прервала её Клементина.
— Что «как»?
— Как его звали?
— Блэкхилл. Джек Блэкхилл. Англичанин, кажется, лорд, вроде настоящий. Я с ним в Ницце познакомилась. А что? Ой, там вообще была целая история, и он повёл себя весьма достойно…
Молча и очень внимательно Клементина выслушала рассказ внучки о крайне неприятном столкновении, во время которого один молодой англичанин, некий мистер Мидоуз, устроил афронт другому молодому англичанину, этому самому лорду Блэкхиллу, возлагая на него ответственность за некие таинственные прегрешения его предков. Кто-то там якобы кому-то подложил свинью, но лорд Блэкхилл весьма тактично доказал, что все было с точностью до наоборот и не мистер Мидоуз должен предъявлять претензии, а он сам. Но ему на всю эту крысиную возню плевать с высокой колокольни, ибо честь его рода всякая шушера замарать не может. Мистеру Мидоузу, злому и надутому, пришлось убраться, хотя, говорят, он очень богат…
— А в чем суть дела-то? — спросила Клементина. — Из-за чего весь этот скандал? Кто что говорил?
— Да нет, прямо никто не объяснил. Только какие-то туманные намёки, вроде бы дело в каких-то драгоценностях, что весьма вероятно, ведь мистер Мидоуз из семьи ювелиров. Крупные торговцы. Поэтому-то он такой богатый.
Клементина решительно поднялась. Начало было положено.
— Ступай за мной, — приказала она. — Я тебе кое-что покажу.
Заинтригованная Юстина сразу оставила болтовню о пустяках и последовала за бабкой в библиотеку. После возвращения из Парижа Клементина сюда не заглядывала, привезённые новинки для чтения держала в спальне на полке и сейчас, наморщив лоб, нерешительно остановилась посреди зала.
В библиотеке был лёгкий беспорядок: кое-какие книги переставлены, другие высились стопкой на столе, нескольких явно не хватало, а на маленьком столике в углу лежали какие-то бумаги, придавленные подсвечником. Беспорядок не так уж и бросался в глаза, но Клементина, лично занимавшаяся библиотекой, знала её как свои пять пальцев. Расположение книг, не менявшееся десятилетиями, так и стояло у неё перед глазами, и теперешние, пусть даже небольшие, изменения она заметила сразу же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Клементина с трудом оторвалась от сверкающей драгоценности, аккуратно склеила разделённые стилетом страницы и водрузила трактат о соколах на прежнее место. Бумаги из «Жития святых» она спрятала в шкатулку в своей спальне.
* * *
Из всех детей Клементины дочь Доминика как минимум половину времени проводила в Польше, где благоденствовала в многочисленных, беззаботно эксплуатируемых поместьях, сын же, двумя годами младше, Жан Пьер — теперь уже граф де Нуармон, проживал в Париже, время от времени навещая Лондон, Вену и Монте-Карло. В родовой замок он наезжал исключительно в охотничий сезон, который, правда, был таковым только по названию, так как дичью окрестности, прямо скажем, не изобиловали. Гораздо больший интерес представляли лошади, которыми почти сорок лет занимался его отец, создав небольшой, но замечательно налаженный конный завод. Теперь им управляла мать, тоже весьма талантливая в этой области.
Единственной дочери Доминики — Юстине, той самой, которую Флорек вытянул из заболоченного пруда, в год смерти французского деда исполнилось восемнадцать. Единственному сыну, названному по семейной традиции опять же Жаном Пьером, было семь, и малыш только начал учиться. Зятя — Кшиштофа — Клементина всегда очень любила, а вот невестка оказалась неудачной. Молодая графиня де Нуармон являлась самой обыкновенной дурындой, хотя и очень красивой, но с весьма неприятным характером, что обнаружилось, к сожалению, уже после свадьбы, когда было поздно. Заносчивая, эгоистичная, ленивая, патологически жадная и одновременно транжира, она без всяких угрызений совести использовала ложь, коварство, шантаж для достижения своей цели и удовлетворения собственных капризов.
Молодой граф, ясное дело, клюнул на её красоту и влип хуже, чем это могло случиться с его отцом, женись тот на Мариэтте. Ведь та, обладая сходными чертами характера, была по крайней мере трудолюбива и благоразумна.
Следовательно, Клементине пришлось основательно задуматься, кому же оставить сверкающее наследство и всю информацию о нем.
Сын отпадал сразу, так как за ним стояла жена.
А той он ради собственного спокойствия подчинялся во всем и ничего сохранить в тайне не мог. Молодая же графиня способна была на любую глупость и любую подлость и не посчиталась бы ни с кем и ни с чем. Клементина ни за что не доверила бы ей даже дохлого кролика, не говоря уже о чести семьи.
Внук отпадал из-за возраста — слишком ещё мал.
Доминика…
Доминика вызывала весьма серьёзные сомнения.
Она пошла в основном в бабку, старую графиню де Нуармон, от второй своей бабки, графини Дембской, унаследовав только несгибаемый патриотизм.
У старой же графини де Нуармон была масса достоинств, вот только умом бедняжка не грешила. Прекрасная жена и любовница, идеальная мать и хозяйка дома, она в то же время была законченной кретинкой, трусихой, не способной самостоятельно мыслить, зато весьма склонной к истерии. Часто случается, что всевозможные черты характера перескакивают через поколение, вот и Доминика пошла в свою французскую бабку, а её дочь Юстина — в Клементину.
Хорошенько обдумав дело, Клементина выбрала внучку.
Пока она после смерти мужа размышляла и принимала решение, присутствовавшие на похоронах члены семьи успели поразъехаться во все стороны, и Юстина с матерью находились в Ницце.
Внучка как раз разорвала сверхнеудачную помолвку, была этим несколько раздосадована и с охотой предавалась светским развлечениям. Доминика, куда ещё более раздосадованная, поскольку очень рассчитывала, что слишком живая и энергичная, по её мнению, дочь наконец-то устроит свою жизнь и успокоится, а тут все лопнуло, также нуждалась в отдыхе и разрядке. Будучи несколько стеснена в действиях трауром по отцу, Доминика твердила, что жертвует собой исключительно ради ребёнка.
Ребёнок же весьма охотно жертвовал собой ради матери. Таким образом, обе развлекались на славу.
Отдых неожиданно прервало недомогание пана Пшилесского, который в Польше сломал ногу, упав с лошади. Точнее, лошадь упала вместе с ним. Письмо Клементины не застало обеих дам в Ницце, так как те уже успели уехать домой ухаживать за мужем и отцом. Это потребовало какого-то времени, затем у самой Клементины возникли дела в Париже, и в результате прошло два года, прежде чем теперь уже двадцатилетняя внучка наконец к ней приехала.
Внимательно разглядев её, Клементина мысленно поздравила себя с правильным выбором и вдруг почувствовала, что не знает, как начать. Дело все ещё казалось ей несколько щекотливым.
Юстина, сама того не подозревая, помогла ей.
— …не везёт мне с женихами, — печально рассказывала она, изливая душу бабке, к которой чувствовала явное расположение. — Один оказался недоумком, другой — тупым солдафоном, а третьего я не успела заловить. А этот третий, должна тебе, бабуля, признаться, больше всех мне нравился. И надо же, как раз приходит телеграмма от отца, когда Джек Блэкхилл уже почти готов был сделать предложение…
— Как?! — прервала её Клементина.
— Что «как»?
— Как его звали?
— Блэкхилл. Джек Блэкхилл. Англичанин, кажется, лорд, вроде настоящий. Я с ним в Ницце познакомилась. А что? Ой, там вообще была целая история, и он повёл себя весьма достойно…
Молча и очень внимательно Клементина выслушала рассказ внучки о крайне неприятном столкновении, во время которого один молодой англичанин, некий мистер Мидоуз, устроил афронт другому молодому англичанину, этому самому лорду Блэкхиллу, возлагая на него ответственность за некие таинственные прегрешения его предков. Кто-то там якобы кому-то подложил свинью, но лорд Блэкхилл весьма тактично доказал, что все было с точностью до наоборот и не мистер Мидоуз должен предъявлять претензии, а он сам. Но ему на всю эту крысиную возню плевать с высокой колокольни, ибо честь его рода всякая шушера замарать не может. Мистеру Мидоузу, злому и надутому, пришлось убраться, хотя, говорят, он очень богат…
— А в чем суть дела-то? — спросила Клементина. — Из-за чего весь этот скандал? Кто что говорил?
— Да нет, прямо никто не объяснил. Только какие-то туманные намёки, вроде бы дело в каких-то драгоценностях, что весьма вероятно, ведь мистер Мидоуз из семьи ювелиров. Крупные торговцы. Поэтому-то он такой богатый.
Клементина решительно поднялась. Начало было положено.
— Ступай за мной, — приказала она. — Я тебе кое-что покажу.
Заинтригованная Юстина сразу оставила болтовню о пустяках и последовала за бабкой в библиотеку. После возвращения из Парижа Клементина сюда не заглядывала, привезённые новинки для чтения держала в спальне на полке и сейчас, наморщив лоб, нерешительно остановилась посреди зала.
В библиотеке был лёгкий беспорядок: кое-какие книги переставлены, другие высились стопкой на столе, нескольких явно не хватало, а на маленьком столике в углу лежали какие-то бумаги, придавленные подсвечником. Беспорядок не так уж и бросался в глаза, но Клементина, лично занимавшаяся библиотекой, знала её как свои пять пальцев. Расположение книг, не менявшееся десятилетиями, так и стояло у неё перед глазами, и теперешние, пусть даже небольшие, изменения она заметила сразу же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124