— Особенной добродетелью отличалась некая госпожа де Бливе, светоч нашей фамилии. И тот, кто её продал… или поменял на что-то там. Тоже идеал… Не говоря уже об Арабелле, которая обвела вокруг пальца своего мужа-полковника. А Мариэтта? Прикончила двух ни в чем не повинных людей. И хотя я не историк, но на память не жалуюсь.
— Все в одну кучу свалила! Названные тобой особы не принадлежали к нашему роду. Вот разве что Арабелла, от неё могли перейти не те гены. Но если и перешли, то лишь на нас, Кацперские ни при чем, зачем же их хаять? Мариэтта совсем посторонняя особа, а предки наши в полном порядке. И порочить их память не позволю! К тому же предположение, высказанное Юреком, лишено всяких оснований. Я же ясно сказала — речь идёт о фамильном сокровище, только, ради бога, никому об этом ни слова!
— Никому не скажем! — хором заверили нас Кацперские, но при этом с таким напряжённым любопытством уставились на меня, что пришлось немного расколоться.
— Потерялась эта пакость уже давно. Я — о сокровище. И все говорит о том, что шансы найти его имеются лишь у нас с Кристиной. Драгоценность эта вроде как бы двойная, из двух идентичных половинок состоит. И нас тоже две, и тоже идентичные. Это прабабка Каролина пришла к такому выводу. А сокровище ищут и потомки того типа, что в Америку сбежал…
Тут Марта аж подскочила на стуле.
— О боже! — взволнованно воскликнула она. — Совсем забыла! Ведь я же узнала, кто купил Пшилесье. Гурма он, тот американец, Стэнли Гурма. Никакой не ювелир, наоборот, состояние сколотил на автомобильных покрышках, а теперь надумал вернуться в Польшу. Вроде бы ещё ребёнком уехал отсюда, вернее, сразу после войны его увезли в Америку папочка с мамочкой. А перед смертью завещали ему вернуться на землю предков. Вот что я узнала о нем. Ага, ещё у него есть жена и дети.
Какое-то время мы молча переваривали услышанное, тупо уставившись на Марту. Если этот Стэнли только после войны покинул Польшу… Хьюстон мог вообще ничего о нем не знать. Опять парню не повезло? Какой-то незнакомец из-под носа увёл Пшилесье… Пришлось бедолаге опять прибегнуть к взлому…
— Да черт с ним! — разозлилась вдруг Кристина. — Стоит ли из-за них головы ломать? Пусть шарят сколько влезет, с меня довольно! Только сюда его не впускайте, а мы через недельку вернёмся…
* * *
Неделька выдалась на редкость драматичной.
Уже во вторник стало ясно — проклятая Изюня решила заполучить Павла во что бы то ни стало. И поскольку Павел её избегал, сообразила вцепиться в меня, из-за чего мы с Павлом не могли встретиться наедине, везде оказывалась третья лишняя. Я просто сатанела и не знала, чем бы дело кончилось, если бы эта зараза, выходя из кабака, не вывихнула ножку. Я не успела обрадоваться, напротив, меня чуть кондрашка не хватил, ибо провожать эту гангрену до дома не мог никто другой, только Павел. И домой довёз, и компрессик на больную ножку сделал, и спатиньки положил, холера ясна!!! Ну конечно, как всякого нормального мужчину, не могли его не разжалобить слёзки в прекрасных подслеповатых глазках и трогательная беспомощность. Странно, что от скрежета зубовного у меня ни один зуб не сломался. Ну да и я не промах, мне удалось этим и ограничить его медицинские заботы о ней. Просто я перестала поднимать трубку телефона. Иза могла звонить до посинения, а приезжать ко мне, не убедившись предварительно, что я (а значит, и Павел) дома — не решалась. Вот в моем доме и разразился скандал.
Я уже было решилась последовать совету сестры относительно ребёнка, но Павел, вместо того чтобы предпринять необходимые для этого действия, устроил мне форменный скандал. Совершенно неожиданно он вдруг раздражённо заявил, что хотел бы наконец остепениться, жениться и завести детей и не намерен ждать до бесконечности. А дети у него должны быть непременно, и менее двух штук! Больше всего, продолжал он так же раздражённо, он бы хотел жениться на мне, но начинает понемногу уставать от бесконечных препятствий, которые я выдумываю на каждом шагу, и преодолевать дурацкие преграды, которых могло бы не быть. Он, Павел, не понимает, зачем я вынуждаю его терять время, тратить силы, портить нервы и вообще. Он, Павел, думал, я тоже к нему всей душой, как и он ко мне, и тоже веду себя честно, а я что? Мало того, что вечно выкаблучиваюсь, так ещё хитрю и виляю, и какого черта тогда покупала с ним вместе новую кухню, если не собираюсь в ней хозяйничать? Для другой бабы? А другой бабе мой выбор не понравится, и тогда что?
Кухней он меня совсем оглушил. Ведь и в самом деле современную электронную кухню я выбирала для себя…
Так вот, он, Павел, дошёл до ручки, и пусть я решусь наконец, ибо больше он не выдержит! И он желает, чтобы я честно и откровенно сказала ему, в чем дело. И женимся мы, холера, в конце концов, или он окончательно разуверится в моих к нему чувствах, потому как о любви вообще смешно говорить. Как выглядит любовь, он-то уж знает, есть женщины, которые сумели доказать ему свою любовь, а он, кретин, все чего-то ждал от меня!…
И я не выдержала. Ничего в жизни я так не желала, как выйти за Павла замуж. А остальные женщины — это, конечно же, Изюня. Уж она-то сумеет продемонстрировать любовь в дистиллированном виде, без всяких выкрутасов и излишних рефлексий. Да и какие могут быть сомнения и размышления у этой самовлюблённой коровы? И её притягивало к нему то, что меня как раз останавливало, — его баснословное богатство. Вот если бы он хоть немного обеднел, не обнищал, нет, но перестал быть таким богатым. Ведь я нутром чуяла укоренившуюся в нем уверенность, что бабы любят лишь его деньги.
И все-таки в тот вечер… да, меня ещё никогда не тащили к алтарю с такой силой, как в тот вечер. А если уж он не может разориться, так хотя бы мне разбогатеть! А тут ещё Изюня с её миллионами и больной ножкой…
— Хорошо, дорогой! — с ангельской улыбкой произнесла я, перебивая на полуслове разбушевавшегося любимого.
А тот не услышал. Вошёл в раж и решил выложить мне все, раз и навсегда. Идиота я из него делаю, то поманю, то отталкиваю, дьявол, что ли, вселился в меня, он ни о чем думать не может, дела забросил, никогда с ним такого не было, я отравляю ему жизнь, а могла бы украсить…
О, Изюня поработала на славу.
— Хорошо, дорогой! — заорала я страшным голосом.
Павел на полуслове замолчал, все ещё пыхтя и сыпля искры, как разогнавшийся локомотив.
— Что?
— Хорошо, говорю. Согласная я. Можем пожениться.
— Ты серьёзно?
— На самом полном серьёзе. Хочу я тебя в мужья, хочу быть тебе доброй женой и даже, представь, я умею готовить!
— А это зачем? Ты что, спятила?
— И вовсе нет. Я знаю жизнь. Если мужчину плохо кормить, он охладеет очень быстро к своей женщине, даже если только что обожал её до потери сознания. Можем пожениться через два месяца.
— И одного хватит. Хотя я бы предпочёл через неделю.
— А я бы предпочла через два. Павлик, послушай… так и быть, скажу. До сих пор скрывала от тебя, но, видишь ли, мне улыбается очень неплохое приданое, а ведь ты ни за что не поверишь, что я люблю тебя бескорыстно, если я не переплюну Онассиса. Деньги отрицательно влияют на умственные способности.
— До сих пор я считал, что отрицательно влияет их отсутствие. И кончай молоть чепуху. Какое имеет значение, как ты меня любишь? Хватит того, что я тебя люблю, а ты даже и притвориться можешь, если это у тебя хорошо получится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
— Все в одну кучу свалила! Названные тобой особы не принадлежали к нашему роду. Вот разве что Арабелла, от неё могли перейти не те гены. Но если и перешли, то лишь на нас, Кацперские ни при чем, зачем же их хаять? Мариэтта совсем посторонняя особа, а предки наши в полном порядке. И порочить их память не позволю! К тому же предположение, высказанное Юреком, лишено всяких оснований. Я же ясно сказала — речь идёт о фамильном сокровище, только, ради бога, никому об этом ни слова!
— Никому не скажем! — хором заверили нас Кацперские, но при этом с таким напряжённым любопытством уставились на меня, что пришлось немного расколоться.
— Потерялась эта пакость уже давно. Я — о сокровище. И все говорит о том, что шансы найти его имеются лишь у нас с Кристиной. Драгоценность эта вроде как бы двойная, из двух идентичных половинок состоит. И нас тоже две, и тоже идентичные. Это прабабка Каролина пришла к такому выводу. А сокровище ищут и потомки того типа, что в Америку сбежал…
Тут Марта аж подскочила на стуле.
— О боже! — взволнованно воскликнула она. — Совсем забыла! Ведь я же узнала, кто купил Пшилесье. Гурма он, тот американец, Стэнли Гурма. Никакой не ювелир, наоборот, состояние сколотил на автомобильных покрышках, а теперь надумал вернуться в Польшу. Вроде бы ещё ребёнком уехал отсюда, вернее, сразу после войны его увезли в Америку папочка с мамочкой. А перед смертью завещали ему вернуться на землю предков. Вот что я узнала о нем. Ага, ещё у него есть жена и дети.
Какое-то время мы молча переваривали услышанное, тупо уставившись на Марту. Если этот Стэнли только после войны покинул Польшу… Хьюстон мог вообще ничего о нем не знать. Опять парню не повезло? Какой-то незнакомец из-под носа увёл Пшилесье… Пришлось бедолаге опять прибегнуть к взлому…
— Да черт с ним! — разозлилась вдруг Кристина. — Стоит ли из-за них головы ломать? Пусть шарят сколько влезет, с меня довольно! Только сюда его не впускайте, а мы через недельку вернёмся…
* * *
Неделька выдалась на редкость драматичной.
Уже во вторник стало ясно — проклятая Изюня решила заполучить Павла во что бы то ни стало. И поскольку Павел её избегал, сообразила вцепиться в меня, из-за чего мы с Павлом не могли встретиться наедине, везде оказывалась третья лишняя. Я просто сатанела и не знала, чем бы дело кончилось, если бы эта зараза, выходя из кабака, не вывихнула ножку. Я не успела обрадоваться, напротив, меня чуть кондрашка не хватил, ибо провожать эту гангрену до дома не мог никто другой, только Павел. И домой довёз, и компрессик на больную ножку сделал, и спатиньки положил, холера ясна!!! Ну конечно, как всякого нормального мужчину, не могли его не разжалобить слёзки в прекрасных подслеповатых глазках и трогательная беспомощность. Странно, что от скрежета зубовного у меня ни один зуб не сломался. Ну да и я не промах, мне удалось этим и ограничить его медицинские заботы о ней. Просто я перестала поднимать трубку телефона. Иза могла звонить до посинения, а приезжать ко мне, не убедившись предварительно, что я (а значит, и Павел) дома — не решалась. Вот в моем доме и разразился скандал.
Я уже было решилась последовать совету сестры относительно ребёнка, но Павел, вместо того чтобы предпринять необходимые для этого действия, устроил мне форменный скандал. Совершенно неожиданно он вдруг раздражённо заявил, что хотел бы наконец остепениться, жениться и завести детей и не намерен ждать до бесконечности. А дети у него должны быть непременно, и менее двух штук! Больше всего, продолжал он так же раздражённо, он бы хотел жениться на мне, но начинает понемногу уставать от бесконечных препятствий, которые я выдумываю на каждом шагу, и преодолевать дурацкие преграды, которых могло бы не быть. Он, Павел, не понимает, зачем я вынуждаю его терять время, тратить силы, портить нервы и вообще. Он, Павел, думал, я тоже к нему всей душой, как и он ко мне, и тоже веду себя честно, а я что? Мало того, что вечно выкаблучиваюсь, так ещё хитрю и виляю, и какого черта тогда покупала с ним вместе новую кухню, если не собираюсь в ней хозяйничать? Для другой бабы? А другой бабе мой выбор не понравится, и тогда что?
Кухней он меня совсем оглушил. Ведь и в самом деле современную электронную кухню я выбирала для себя…
Так вот, он, Павел, дошёл до ручки, и пусть я решусь наконец, ибо больше он не выдержит! И он желает, чтобы я честно и откровенно сказала ему, в чем дело. И женимся мы, холера, в конце концов, или он окончательно разуверится в моих к нему чувствах, потому как о любви вообще смешно говорить. Как выглядит любовь, он-то уж знает, есть женщины, которые сумели доказать ему свою любовь, а он, кретин, все чего-то ждал от меня!…
И я не выдержала. Ничего в жизни я так не желала, как выйти за Павла замуж. А остальные женщины — это, конечно же, Изюня. Уж она-то сумеет продемонстрировать любовь в дистиллированном виде, без всяких выкрутасов и излишних рефлексий. Да и какие могут быть сомнения и размышления у этой самовлюблённой коровы? И её притягивало к нему то, что меня как раз останавливало, — его баснословное богатство. Вот если бы он хоть немного обеднел, не обнищал, нет, но перестал быть таким богатым. Ведь я нутром чуяла укоренившуюся в нем уверенность, что бабы любят лишь его деньги.
И все-таки в тот вечер… да, меня ещё никогда не тащили к алтарю с такой силой, как в тот вечер. А если уж он не может разориться, так хотя бы мне разбогатеть! А тут ещё Изюня с её миллионами и больной ножкой…
— Хорошо, дорогой! — с ангельской улыбкой произнесла я, перебивая на полуслове разбушевавшегося любимого.
А тот не услышал. Вошёл в раж и решил выложить мне все, раз и навсегда. Идиота я из него делаю, то поманю, то отталкиваю, дьявол, что ли, вселился в меня, он ни о чем думать не может, дела забросил, никогда с ним такого не было, я отравляю ему жизнь, а могла бы украсить…
О, Изюня поработала на славу.
— Хорошо, дорогой! — заорала я страшным голосом.
Павел на полуслове замолчал, все ещё пыхтя и сыпля искры, как разогнавшийся локомотив.
— Что?
— Хорошо, говорю. Согласная я. Можем пожениться.
— Ты серьёзно?
— На самом полном серьёзе. Хочу я тебя в мужья, хочу быть тебе доброй женой и даже, представь, я умею готовить!
— А это зачем? Ты что, спятила?
— И вовсе нет. Я знаю жизнь. Если мужчину плохо кормить, он охладеет очень быстро к своей женщине, даже если только что обожал её до потери сознания. Можем пожениться через два месяца.
— И одного хватит. Хотя я бы предпочёл через неделю.
— А я бы предпочла через два. Павлик, послушай… так и быть, скажу. До сих пор скрывала от тебя, но, видишь ли, мне улыбается очень неплохое приданое, а ведь ты ни за что не поверишь, что я люблю тебя бескорыстно, если я не переплюну Онассиса. Деньги отрицательно влияют на умственные способности.
— До сих пор я считал, что отрицательно влияет их отсутствие. И кончай молоть чепуху. Какое имеет значение, как ты меня любишь? Хватит того, что я тебя люблю, а ты даже и притвориться можешь, если это у тебя хорошо получится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124