Вот
мужчина. Красавец мужчина существует. Он чувствует, что
существует. Нет, красавец мужчина, который проходит мимо,
горделивый и нежный, как садовый вьюнок, не чувствует, что
существует. Развернуться, расцвести; болит порезанная рука,
существует, существует, существует. Красавец мужчина,
существует орден Почетного легиона, существуют усы, вот и все;
какое счастье, наверно, когда ты -- только орден Почетного
легиона и усы, остального никто не видит, он видит два острых
кончика своих усов по обе стороны носа; я не мыслю, стало быть,
я -- усы. Он не видит ни своего худого тела, ни громадных
ступней: порывшись в его панталонах, можно, конечно, найти две
маленькие серые припухлости. У него орден Почетного легиона.
Подонки имеют право на существование: "Существую, потому что
имею право". Имею право существовать, стало быть, имею право не
мыслить -- палец поднимается. Неужели я буду?.. ласкать на
расцветшей белизне простыней белую расцветшую плоть, которая
тихо клонится навзничь, буду касаться цветущей влаги подмышек,
жидкостей, соков, цветения плоти, проникать в чужое
существование, в красную слизистую оболочку, в душный, нежный,
нежный запах существования и буду чувствовать, что я существую
между мягких, увлажненных губ, губ красных от бледной крови,
трепещущих губ, разверстых губ, пропитанных влагой
существования, увлажненных светлым гноем, буду чувствовать, что
я существую между сладких, влажных губ, слезящихся, как глаза?
Мое тело из плоти, плоть живет, плоть копошится, она тихо
вращает соки, кремы, эта плоть вращает, вращает мягкую сладкую
влагу моей плоти, кровь моей руки, сладкая боль в моей раненой
плоти, которую вращают, она идет, я иду, я спасаюсь бегством, я
негодяй с израненной плотью, израненный существованием об эти
стены. Мне холодно, шаг, мне холодно, другой, сворачиваю
налево, он свернул налево, он мыслит, что свернул налево. Сошел
с ума? Может, я сошел с ума? Он говорит, что боится сойти с
ума, существование, пылинка в существовании, он
останавливается, тело останавливается, он мыслит, что
останавливается, откуда он явился? Что он делает? Он снова
идет, ему страшно, очень страшно, негодяй, желание как мгла,
желание, отвращение, он говорит, что ему противно существовать,
ему противно? он устал оттого, что противно существовать. Он
бежит. На что он надеется? Он бежит -- убежать, броситься в
воду? Он бежит, бежит, сердце бьется, бьющееся сердце -- это
праздник. Сердце существует, ноги существуют, дыхание
существует, они существуют в беге, в дыханье, в биенье,
тихонько, тихонько, я задыхаюсь, он говорит, что он задыхается;
существование захватывает мои мысли сзади, тихонько
развертывает их СЗАДИ; меня хватают сзади, сзади насильно
принуждают мыслить, то есть быть чем-то, чем-то позади меня,
что дышит легкими пузырьками существования, туманный пузырек
желания, в зеркале он бледен, как мертвец, Рольбон умер, Антуан
Рокантен не умер, хоть бы лишиться чувств -- он говорит, что
хотел бы лишиться чувств, он бежит, догоняет (сзади), сзади,
СЗАДИ, на маленькую Люсьену напали сзади, существование
изнасиловало ее, набросившись сзади, он просит пощады, ему
стыдно просить пощады, сжальтесь, на помощь, на помощь, значит
я существую, он входит в "Морской бар", маленькие зеркала
маленького борделя, в маленьких зеркалах маленького борделя
отражается бледный и вялый рыжий верзила, который падает на
банкетку, играет проигрыватель, существует, все вращается,
проигрыватель существует, сердце бьется -- вращайтесь,
вращайтесь, соки жизни, вращайтесь, желе, сиропы моей плоти,
сласти... проигрыватель.
When the low moon begins to beam,
Every night i dream a little dream(_16).
Вдруг возникает низкий хриплый голос, и мир исчезает, мир
существований исчезает. Этот голос принадлежал женщине из
плоти. Надев свое самое нарядное платье, она пела перед
пластинкой, и ее голос записывали. Женщина? Полноте! Она
существовала тоже, как я, как Рольбон, я не хочу ее знать. Но
есть это. Про это нельзя сказать: оно существует. Крутящаяся
пластинка существует, воздух, пронзенный вибрирующим голосом,
существует; голос, оставивший след на пластинке, существовал.
Я, слушатель, существую. Все заполнено, повсюду существование,
плотное, тяжелое, мягкое. Но по ту сторону всей этой мягкости,
недосягаемая, совсем рядом и, увы, так далеко молодая,
безжалостная и безмятежная -- эта... эта четкость.
Вторник
Ничего нового. Существовал.
Среда
На бумажной скатерти солнечный круг. По кругу ползет вялая
муха, она греется, потирает одну о другую передние лапки. Окажу
ей услугу и раздавлю ее. Она не видит, что над ней занесен
указательный палец-гигант, поблескивающий на солнце золотистыми
волосками.
-- Не убивайте ее, мсье, -- кричит Самоучка.
Раздавлена -- из ее брюха вылезают маленькие белые
потроха; я избавил ее от существования.
-- Я оказал ей услугу, -- сухо говорю я Самоучке.
Зачем я здесь? А почему бы мне здесь не быть? Полдень, я
жду, когда придет время ложиться спать. (К счастью, бессонницы
у меня нет.) Через четыре дня я увижу Анни: на сегодняшний день
это единственный смысл моей жизни. А дальше что? Что будет,
когда Анни уедет? Я отлично знаю, что втайне надеюсь --
надеюсь, что она никогда больше от меня не уедет. И однако, мне
ли не знать, что Анни никогда не согласится стареть на моих
глазах. Я слаб и одинок, я нуждаюсь в ней. А я хотел бы
предстать перед ней во всей своей силе. К жалким слабакам Анни
беспощадна.
-- Что с вами, мсье? Вы плохо себя чувствуете?
Самоучка поглядывает на меня сбоку, глаза его смеются. Рот
у него открыт, он прерывисто дышит, как запыхавшаяся собака.
Признаюсь -- в это утро я почти обрадовался, когда увидел его.
Мне нужен был собеседник.
-- Я так счастлив, что вы обедаете со мной, -- говорит он.
-- Если вы озябли, можно пересесть поближе к батарее. Вот те
господа сейчас уйдут, они уже попросили счет.
Кто-то заботится обо мне, спрашивает, не озяб ли я, я
говорю с другим человеком -- со мной этого не бывало уже много
лет.
-- Они уходят, хотите пересядем?
Два господина закурили сигареты. Они вышли, вот они уже на
свежем воздухе, на солнце. Они проходят мимо широких окон,
двумя руками придерживая шляпы. Они смеются, ветер раздувает их
плащи. Нет, пересаживаться я не хочу. Зачем? К тому же сквозь
стекло между белыми крышами купальных кабин я вижу море,
зеленое и плотное.
Самоучка вынул из бумажника два картонных прямоугольника
фиолетового цвета. Сейчас он отдаст их в кассу. На обороте
одного из них я читаю:
"Фирма Боттане, домашняя кухня
Комплексный обед за 8 франков
Закуска по выбору
Мясное блюдо с гарниром
Сыр или десерт
20 талонов -- 140 франков".
Теперь я узнал того типа, который сидит за круглым
столиком у двери, -- это коммивояжер, он часто останавливается
в отеле "Прентания". Время от времени от устремляет на меня
внимательный, улыбчивый взгляд -- но меня он не видит, он
слишком поглощен тем, что он ест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
мужчина. Красавец мужчина существует. Он чувствует, что
существует. Нет, красавец мужчина, который проходит мимо,
горделивый и нежный, как садовый вьюнок, не чувствует, что
существует. Развернуться, расцвести; болит порезанная рука,
существует, существует, существует. Красавец мужчина,
существует орден Почетного легиона, существуют усы, вот и все;
какое счастье, наверно, когда ты -- только орден Почетного
легиона и усы, остального никто не видит, он видит два острых
кончика своих усов по обе стороны носа; я не мыслю, стало быть,
я -- усы. Он не видит ни своего худого тела, ни громадных
ступней: порывшись в его панталонах, можно, конечно, найти две
маленькие серые припухлости. У него орден Почетного легиона.
Подонки имеют право на существование: "Существую, потому что
имею право". Имею право существовать, стало быть, имею право не
мыслить -- палец поднимается. Неужели я буду?.. ласкать на
расцветшей белизне простыней белую расцветшую плоть, которая
тихо клонится навзничь, буду касаться цветущей влаги подмышек,
жидкостей, соков, цветения плоти, проникать в чужое
существование, в красную слизистую оболочку, в душный, нежный,
нежный запах существования и буду чувствовать, что я существую
между мягких, увлажненных губ, губ красных от бледной крови,
трепещущих губ, разверстых губ, пропитанных влагой
существования, увлажненных светлым гноем, буду чувствовать, что
я существую между сладких, влажных губ, слезящихся, как глаза?
Мое тело из плоти, плоть живет, плоть копошится, она тихо
вращает соки, кремы, эта плоть вращает, вращает мягкую сладкую
влагу моей плоти, кровь моей руки, сладкая боль в моей раненой
плоти, которую вращают, она идет, я иду, я спасаюсь бегством, я
негодяй с израненной плотью, израненный существованием об эти
стены. Мне холодно, шаг, мне холодно, другой, сворачиваю
налево, он свернул налево, он мыслит, что свернул налево. Сошел
с ума? Может, я сошел с ума? Он говорит, что боится сойти с
ума, существование, пылинка в существовании, он
останавливается, тело останавливается, он мыслит, что
останавливается, откуда он явился? Что он делает? Он снова
идет, ему страшно, очень страшно, негодяй, желание как мгла,
желание, отвращение, он говорит, что ему противно существовать,
ему противно? он устал оттого, что противно существовать. Он
бежит. На что он надеется? Он бежит -- убежать, броситься в
воду? Он бежит, бежит, сердце бьется, бьющееся сердце -- это
праздник. Сердце существует, ноги существуют, дыхание
существует, они существуют в беге, в дыханье, в биенье,
тихонько, тихонько, я задыхаюсь, он говорит, что он задыхается;
существование захватывает мои мысли сзади, тихонько
развертывает их СЗАДИ; меня хватают сзади, сзади насильно
принуждают мыслить, то есть быть чем-то, чем-то позади меня,
что дышит легкими пузырьками существования, туманный пузырек
желания, в зеркале он бледен, как мертвец, Рольбон умер, Антуан
Рокантен не умер, хоть бы лишиться чувств -- он говорит, что
хотел бы лишиться чувств, он бежит, догоняет (сзади), сзади,
СЗАДИ, на маленькую Люсьену напали сзади, существование
изнасиловало ее, набросившись сзади, он просит пощады, ему
стыдно просить пощады, сжальтесь, на помощь, на помощь, значит
я существую, он входит в "Морской бар", маленькие зеркала
маленького борделя, в маленьких зеркалах маленького борделя
отражается бледный и вялый рыжий верзила, который падает на
банкетку, играет проигрыватель, существует, все вращается,
проигрыватель существует, сердце бьется -- вращайтесь,
вращайтесь, соки жизни, вращайтесь, желе, сиропы моей плоти,
сласти... проигрыватель.
When the low moon begins to beam,
Every night i dream a little dream(_16).
Вдруг возникает низкий хриплый голос, и мир исчезает, мир
существований исчезает. Этот голос принадлежал женщине из
плоти. Надев свое самое нарядное платье, она пела перед
пластинкой, и ее голос записывали. Женщина? Полноте! Она
существовала тоже, как я, как Рольбон, я не хочу ее знать. Но
есть это. Про это нельзя сказать: оно существует. Крутящаяся
пластинка существует, воздух, пронзенный вибрирующим голосом,
существует; голос, оставивший след на пластинке, существовал.
Я, слушатель, существую. Все заполнено, повсюду существование,
плотное, тяжелое, мягкое. Но по ту сторону всей этой мягкости,
недосягаемая, совсем рядом и, увы, так далеко молодая,
безжалостная и безмятежная -- эта... эта четкость.
Вторник
Ничего нового. Существовал.
Среда
На бумажной скатерти солнечный круг. По кругу ползет вялая
муха, она греется, потирает одну о другую передние лапки. Окажу
ей услугу и раздавлю ее. Она не видит, что над ней занесен
указательный палец-гигант, поблескивающий на солнце золотистыми
волосками.
-- Не убивайте ее, мсье, -- кричит Самоучка.
Раздавлена -- из ее брюха вылезают маленькие белые
потроха; я избавил ее от существования.
-- Я оказал ей услугу, -- сухо говорю я Самоучке.
Зачем я здесь? А почему бы мне здесь не быть? Полдень, я
жду, когда придет время ложиться спать. (К счастью, бессонницы
у меня нет.) Через четыре дня я увижу Анни: на сегодняшний день
это единственный смысл моей жизни. А дальше что? Что будет,
когда Анни уедет? Я отлично знаю, что втайне надеюсь --
надеюсь, что она никогда больше от меня не уедет. И однако, мне
ли не знать, что Анни никогда не согласится стареть на моих
глазах. Я слаб и одинок, я нуждаюсь в ней. А я хотел бы
предстать перед ней во всей своей силе. К жалким слабакам Анни
беспощадна.
-- Что с вами, мсье? Вы плохо себя чувствуете?
Самоучка поглядывает на меня сбоку, глаза его смеются. Рот
у него открыт, он прерывисто дышит, как запыхавшаяся собака.
Признаюсь -- в это утро я почти обрадовался, когда увидел его.
Мне нужен был собеседник.
-- Я так счастлив, что вы обедаете со мной, -- говорит он.
-- Если вы озябли, можно пересесть поближе к батарее. Вот те
господа сейчас уйдут, они уже попросили счет.
Кто-то заботится обо мне, спрашивает, не озяб ли я, я
говорю с другим человеком -- со мной этого не бывало уже много
лет.
-- Они уходят, хотите пересядем?
Два господина закурили сигареты. Они вышли, вот они уже на
свежем воздухе, на солнце. Они проходят мимо широких окон,
двумя руками придерживая шляпы. Они смеются, ветер раздувает их
плащи. Нет, пересаживаться я не хочу. Зачем? К тому же сквозь
стекло между белыми крышами купальных кабин я вижу море,
зеленое и плотное.
Самоучка вынул из бумажника два картонных прямоугольника
фиолетового цвета. Сейчас он отдаст их в кассу. На обороте
одного из них я читаю:
"Фирма Боттане, домашняя кухня
Комплексный обед за 8 франков
Закуска по выбору
Мясное блюдо с гарниром
Сыр или десерт
20 талонов -- 140 франков".
Теперь я узнал того типа, который сидит за круглым
столиком у двери, -- это коммивояжер, он часто останавливается
в отеле "Прентания". Время от времени от устремляет на меня
внимательный, улыбчивый взгляд -- но меня он не видит, он
слишком поглощен тем, что он ест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61