в мебели, в стенах, в каминном пламени, в воздухе, в табачном дыме.
За круглым столом зашумели. Вист кончился. Бутурлин сполз со стула и улегся на ковре, подперев голову тонкою рукою.
- Не боишься завтрашнего утра? - спросил у Авросимова.
Тут наш герой снова вспомнил о поединке.
- Вы оба прекрасны, - сказал Бутурлин. - Будет худо, ежели один из вас растянется.
"Действительно, - подумал Авросимов, - помирать неохота".
- У меня счеты с ним, - сказал он. - Примирение невозможно.
- Возможно, - сказал Бутурлин. - Все возможно. Обнимитесь...
- Да нет же! - воскликнул наш герой без энтузиазма. - Где же это будет?
- За Новой Деревней.
"Не время стреляться, - подумал Авросимов с тоской. - Кабы я был свободен... Ах, Боже мой!"
- Да обнимитесь вы, и всё...
- Нет, - сказал Авросимов. - Это невозможно.
- Ну и черт с вами, - вяло ответствовал кавалергард. - Ну, давай.
И он приподнял бокал.
Авросимов выпил. Бутурлин усмехнулся. Бокал в его руке закачался, поплыл и опрокинулся, и меж тонких губ кавалергарда медленно потекло вино.
- Ах, Ванюша, ты стрелять-то умеешь?
- А ты, Бутурлин, крепостных прусачков боишься?.. Почему ты, Бутурлин, там не оказался, а здесь вино пьешь?
- Это дело не по мне, Ванюша, - засмеялся кавалергард. - Видишь, какие у меня руки тонкие?.. Да чем здесь лучше, философ?.. Ты хоть стрелять-то умеешь?
"Уж ежели я со свернутым курком в унтера угодил, - подумал Авросимов, так уж из нового пистолета подстрелю Слепцова непременно..."
Тут ему сделалось грустно, и желание убивать ротмистра пропало.
- Если в тебя пулю влепить, - сказал Бутурлин, - ничего тебе не сделается: вон ты здоровенный какой, и щеки у тебя налились, ровно яблочки. Тебе бы, Ванюша, в деревню, там жить...
А время меж тем шло, и поединок приближался, и Авросимов только об нем и думал, то есть страдал, потому что, милостивый государь, вообразите-ка, что это вам завтра стреляться предстоит, а у вас уже - ни злости, ни благородного порыва, а лишь одна истома да сожаление, после коих обычно пора течь слезам... И вот в таком состоянии он вспоминал, а вспомнить не мог, что же, собственно, вынуждало его тогда бить ротмистра по щеке? Ну, история с Заикиным, натурально. А что в сей истории было такого, что ротмистра следовало оскорбить? Подпоручик этот сам лгал и ввел в обман других, сам плакал... уж постыдился бы плакать! Плакал бы тогда, когда, ручки потираючи, предвкушал легкую победу, когда соблазнам верил и, речами полковника опьяненный, видел себя генералом, что ли... А ротмистр? Он же при исполнении служебных обязанностей, разве он мог быть другим? И в дом свой привез, поил, кормил... Так за что же его?.. Хотя, с другой стороны, Дуняша... Да мое ли это дело?..
Опять начиналась лихорадка. Мысли скакали в голове. Вино не успокаивало, даже не ощущалось, лилось и лилось, подобно воде. И все вокруг казались не живыми, а так - сизыми призраками без глаз и без слов, размахивающими длинными руками. И призраки играли в вист, а над круглым столом висела тишина. Браницкий исчез, а на тахте спал Крупников, раскинув руки.
Наш герой тоже незаметно и счастливо уснул, как это с ним не раз бывало, но громкие голоса заставили его пробудиться.
Теперь все находились в странном возбуждении. Дрова в камине трещали, и пламя буйствовало. Браницкий стоял в шубе посреди залы. Остальные его окружили.
- Это невозможно, - сказал Крупников. - Быть не может. Этого не может быть... Вздор.
- Ну хочешь пари? - спокойно предложил Браницкий. - Я ставлю своих девок, а ты, ежели проиграешь, обос... ворота Строгановского дома... согласен?
Тут все зашумели.
- Перестаньте, Браницкий, - вмешался незнакомый павловец. - Вы не лжете? А?.. Это же страшно, что вы говорите... Это правда? Клянитесь.
- Чем надоедать с подозрениями, - обиделся Браницкий, - сходите к Зимнему, поглядите, что творится...
- Как же это случилось? - сказал Крупников. - Нужно идти, господа...
- А не сходить ли в самом деле? - сказал Бутурлин. - Это даже любопытно.
- Как это вышло? - зашумели все. - Да тише! Дайте ему рассказать!
- Господа, - сказал Браницкий, сбрасывая шубу к ногам, - рассказывают, будто нынче ночью, ну часа два назад...
- Что случилось? - спросил наш герой.
- Тише!
- Пестель бежал, - глухо промолвил Бутурлин. - Да он лжец, этот толстяк...
Большое мощное тело нашего героя вдруг обмякло, голова закружилась, он взмахнул руками, словно ребенок на неровном месте, но этого, к счастью, никто не заметил, ибо взоры всех были устремлены на рассказчика.
- Надо идти, - сказал Крупников.
- Тише!
- ...Пока солдаты спали, опоенные каким-то зельем, - продолжал Браницкий, - он с помощью караульного офицера (черт знает кто там нынче караулил) выбрался...
- Ага, - воскликнул павловец, - сукин сын!
- Самое удивительное, господа, - сказал Браницкий, - что платье свое он оставил в нумере. Очевидно, переоделся. Предполагают, что он отправился в Малороссию, где его ждут в армии...
- Вздор, - сказал Бутурлин. - А как же государь?
- Государь уехал в Царское... Говорят, множество людей принимало участие в сем деле.
- Не может быть! - крикнул Крупников.
Черные усы его стояли торчком, вызывающе.
- Очень может быть, - вздохнул павловец. - Отчего же не может?
У Авросимова перед глазами тотчас возникли подлые и таинственные физиономии Филимонова и его сообщников.
- Филимонова не упоминали? - спросил он ослабевшим голосом.
- Упоминали, - быстро поворотился к нему Браницкий. - А что? - и хитро улыбнулся.
- Так, темный человек, - сказал наш герой.
Браницкий засмеялся.
- А может, это и к лучшему, что он бежал, - тихо заметил кто-то. - Его бы не помиловали... Его одного не помиловали бы...
- Вы с ума сошли! - рассердился Крупников. - Опять все сначала?
"Действительно, - подумал наш герой, - неужто все сначала? Никто, никогда, никому, ничего... Теперь уж не до награды..."
- Господа, прощайте, мне следует быть там, - решительно произнес Крупников, направляясь к выходу. В дверях он остановился. - Хотя все это похоже на дурной сон. Вы должны понять, сударь, - сказал, неизвестно к кому обращаясь, - что сия история печально отразится на вас же самом да на мне... На нас на всех... Мы ответчики, сударь. Он едет в Малороссию, а мы с вами... Видите, как он об нас не подумал...
- Полагаю, что и вы о нем не думали, когда препровождали его в Петербург, - усмехнулся Бутурлин. - Каждый думает об себе...
"Надо уезжать! - подумал Авросимов, теряя силы. - Скорей, скорей от этих перемен, к черту от этих бурь! Скорее, скорее! Надо бы Настеньку... Ах, Настенька, ваше душистое письмо не укрепило меня! Я не в себе нынче... - он налил большой бокал вина и с жадностью его осушил. - Ах, чертов полковник, об нас-то он и не подумал".
- Да и вы, Бутурлин, с вашим графом о полковнике не очень заботились, надеюсь, - отрезал Крупников, смеясь. - Вы его хорошо в оборот взяли, очень умело.
- Послушайте, - вмешался Браницкий, - перестаньте считаться, ну что за счеты?
Авросимов снова выпил до дна.
- Что же будет? Что же будет? - спросил он у Бутурлина.
Кавалергард не ответил.
- Представляю, как граф рвет и мечет, - сказал бледный павловец.
- А я, - вмешался Авросимов, - нынче графа встретил у крепости... нынче ночью... - все уставились на него. - Он меня спрашивал, уж не подкоп ли я веду...
- Не мелите вздора! - сказал Браницкий. - Вы пьяны...
- Ей-богу... Он посулил мне Владимира...
В этот момент Браницкий захлопал в ладоши и поднял обе руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69