Так долго терпел один… О, я рада! Нет, хорошо все-таки, что я не умерла!
Цурумацу. Я не стал бы жить, если б с тобой что-нибудь случилось! Какой же я был дурак! Ведь ты еще тогда предлагала нам пожениться, и если б только я послушал тебя…
О-Кичи. Довольно, перестань. Не надо больше об этом… Зачем говорить о том, что прошло, что кончено навсегда!.. Лучше давай с чистым сердцем начнем новую жизнь. А деньги… если мы оба будем работать, то как-нибудь проживем. Давай начнем все сначала, вместе, дружно, как в первое время нашей любви! Теперь я стану трудиться изо всех сил!
Цурумацу. Я тоже хочу работать, но понимаешь, на верфях, сколько ни работай, многого не добьешься.
О-Кичи. Ничего-ничего. Об этом ты не горюй! Я больше не хочу быть гейшей… Сыта по горло!.. Я не возьму это в руки. (Отталкивает от себя сямисэн.) Я играла и пела потому, что другого выхода не было, но с этой минуты все кончено! Займусь каким-нибудь скромным ремеслом, все равно каким, – начну делать прически, мотать шелковую пряжу или найду какое-нибудь другое занятие. И сакэ брошу!
Цурумацу. Не будешь пить?!.
О-Кичи. Конечно. Для тебя я на все готова! Да ведь и пила-то я с горя, а вовсе не потому, что так уде люблю сакэ.
Цурумацу. Ты… ты…
О-Кичи. Ну чудак!.. Плачет!.. Ты ужинал?…
Цурумацу. Да как сказать… А ты?
О-Кичи. Честно говоря, нет.
Цурумацу. Нет?… Это плохо…
О-Кичи. Так, вот очаг… Где у тебя ящик с рисом?
Цурумацу. У меня его нет.
О-Кичи. Ох, да у тебя, похоже, ничего нет! Где же ты держишь рис?
Цурумацу. Рис?… В этой коробке из-под апельсинов, только не знаю, есть там что-нибудь или нет…
О-Кичи (заглядывает в коробку). О-хо-хо… Ни зернышка! Ну, да это не беда. Я мигом сбегаю и куплю.
Цурумацу. Прости меня… А это у тебя есть?
О-Кичи. Что – это?
Цурумацу. Это! (Складывает в кружок большой и указательный пальцы, изображая монету.)
О-Кичи стоит без движения, улыбаясь через силу.
У тебя тоже нет? Тогда ничего не поделаешь. Уж прости меня, сегодня вечером потерпи. Завтра я обязательно раздобуду хотя бы немного денег!
О-Кичи. Не огорчайся, Цуру-сан! (Поднимает сямисэн.) Я снесу это в заклад. Уж на рис-то нам хватит!
Цурумацу. Но тогда завтра ты уже не сможешь на нем играть…
О-Кичи. Глупый! Ведь я же только что сказала тебе, что брошу петь и играть. Пока я хожу по улицам с этой штукой, я никогда не смогу стать порядочной женщиной.
Цурумацу (внезапно хватает О-Кичи за руку). О-Киттцан! Ты… Ты такая…
О-Кичи. Осторожней, сломаешь сямисэн! Не обнимай меня так крепко! Во всяком случае, дай сперва отнесу сямисэн в заклад!..
На сцене постепенно темнеет. Все исчезает, как сновидение.
Картина третья
У реки, на улице Дайку, в Симоде.
Направо видны склады и деревянный забор судостроительной верфи. На заборе висит какое-то старое, порванное объявление, но слова «Симода, префектура Асигара», написанные большими иероглифами, еще хорошо видны.
В центре сцены – дорога. В глубине – река, вдоль которой бежит тропинка.
Справа видна часть дома О-Кичи и Цурумацу. Возле дома – маленький навес; под ним Цурумацу устроил мастерскую. Рядом – большое дерево хурмы, все увешанное спелыми ярко-оранжевыми плодами, висящими на почти совсем голых ветках.
Ранний вечер. Светит луна.
Цурумацу, уже по-европейски причесанный, усердно строгает рубанком кусок дерева при сеете маленького костра, заменяющего ему светильник. Внезапно, как будто что-то вспомнив, прекращает работу, рассеянным взглядом смотрит вдаль, но тут же снова начинает строгать.
Входит О-Симо. Сперва она направляется к дому и окликает хозяев, но не получив ответа, огибает дом и подходит к мастерской Цурумацу.
О-Симо. Все трудитесь!..
Цурумацу. Да вот, срочный заказ…
О-Симо. О-Киттцан дома?
Цурумацу. О-Кичи? Нет, к сожалению. Сегодня у Тобая свадьба, так она с утра пошла туда, попросили…
О-Симо. Ах вот как! Не повезло мне.
Цурумацу. Вы торопитесь?
О-Симо. Да. Ну ничего, приду завтра.
Цурумацу. Уж извините!
О-Симо. Когда разок причешешься у О-Киттцан, к другим уже идти неохота. Недаром она побывала в столице, прически у нее получаются замечательные! Так что слава о ней идет не зря… Право, за что ни возьмется, все у нее выходит отлично!.. Как же она переменилась! Прямо другим человеком стала!
Цурумацу. Спасибо на добром слове.
О-Симо. Да уж, кто бы подумал, что О-Киттцан вернется домой такой трудолюбивой, прилежной… До свадьбы с вами ужас что она вытворяла! Правда, это было давно, лет семь назад…
Цурумацу. Да, говорят… Причиняла всем немалое беспокойство.
О-Симо. Не в этом дело. Теперь, когда она вышла за вас, как с самого начала хотела, то стала вести себя совсем по-другому. Все говорят!
Цурумацу. Нет, просто она решила наконец считаться с тем, что о ней люди скажут.
О-Симо. Может, и так… Как бы то ни было, а все к лучшему. Работаете дружно, вдвоем, глядишь, скоро разбогатеете!
Цурумацу смеется.
Нет, правда!.. Ух, холодно как! Очень похолодало. Ну, желаю успеха!
Цурумацу. Спасибо!
О-Симо уходит. Цурумацу подбрасывает щепки в огонь и снова принимается усердно работать. Внезапно слышны торопливые шаги. Вбегает О-Сай, дочь Ман-дзоина. Ей лет двадцать пять.
О-Сай. Ой, какой ужас! Страх!
Цурумацу. Что случилось?
О-Сай. Ваша жена О-Киттцан…
Цурумацу. О-Киттцан? Что с ней?
О-Сай. Ах, идите скорей! Скорей! Скорей!
На дороге появляется совершенно пьяная О-Кичи в сопровождении целой толпы людей.
О-Кичи. Эй, дайте же мне сакэ! Почему не даете?!
Первый мужчина. Да нет, пей, пожалуйста, сколько хочешь, но пойми, ведь сегодня же свадьба, так что нам не до выпивки и…
О-Кичи. Вот именно, раз свадьба, значит, по этому случаю надо выпить как следует! Нечего жадничать!..
Цурумацу (подбегает к О-Кичи). О-Кичи!
О-Кичи. Кто там еще? Не груби!
Цурумацу. Приди в себя. Ведь это же срам!.. Вы уж простите нас, господа! Простите за беспокойство!
Первая женщина. Цурумацу-сан, вы послушайте, О-Киттцан говорит, будто мы не даем ей выпить… Но она одна уже выпила три сё сакэ!
Второй мужчина. Она здорово опьянела. Мы подумали, как бы не случилось чего плохого, и кое-как, всем миром, с трудом привели ее…
Цурумацу. Спасибо вам за заботу! Сколько неприятностей мы вам причинили!.. Но теперь все в порядке. Дальше я сам…
О-Кичи. Ну, чего ты болтаешь? Не за что мне извиняться! Сперва поили без перерыва, а потом выгнали – это, по-вашему, дело?! Ну да, верно, теперь я парикмахерша, зато раньше меня называли «О-Кичи – певица Синнай», «О-Кичи – Голосистая пташка»!
Третий мужчина. Полно врать, «О-Кичи – Чужеземка» – вот твоя кличка!
В толпе раздается дружный смех.
О-Кичи. Как ты сказал?
Голоса в толпе. Верно! Верно! О-Кичи – Чужеземка!
О-Кичи – Чужеземка!
О-Кичи. Ну-ка, повтори, что ты сказал! Кто это сказал?
(Разъяренная, хочет броситься на людей.)
Цурумацу. Эй, что ты делаешь, Кичи! Назад!
О-Кичи. Молчать, когда говорят такое? Сволочь!.. К-кто это сказал? Что за сволочь это сказала?
Цурумацу. Хватит! Оставь, я все улажу. Господа, она пьяна, прошу, уходите! Завтра я приду просить у вас прощения. Поверьте, мне очень жаль, что мы причинили вам столько неприятностей!..
Люди, переговариваясь, уходят. Уходит и О-Сай.
О-Кичи (усевшись посреди улицы). Эй, «уота»!.. Подай мне «уота»!
Цурумацу. Что ты мелешь? Вставай, слышишь! Говорят тебе – на ноги, живо! (Силой поднимает ее с земли и пытается увести в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17