По поводу его искусства дирижирования сомнений не возникало, его уверенное, зрелое мастерство покорило столичную аудиторию.
В потоке непрерывной и разнообразной деятельности Штраус достиг 50-летия. Он был на вершине славы. Его признали величайшим композитором Германии, одним из высших представителей немецкой интеллектуальной культуры. Его осыпали знаками внимания, орденами и почетными званиями. На доме в Мюнхене, где он родился, была установлена памятная доска, что редко делается при жизни. Мировое значение его творчество получило своего рода официальное признание - ему была присуждена степень почетного доктора Оксфордского университета, отличие, которого удостаивались крупнейшие композиторы мира.
Триумфальный путь Штрауса пролегал в обстановке интенсивного, даже несколько лихорадочного подъема европейской художественной жизни. Возбужденная, приподнятая атмосфера 1912-1913 годов способствовала артистическим успехам и смелым творческим исканиям. Многим казалось, что наступило время расцвета, «золотой век» наук и искусств. Только наиболее проницательные умы улавливали глухой гул надвигающейся катастрофы, лишь немногие, подобно А. Блоку, ощущали, что колебалась почва и отклонялась «стрелка сейсмографа». «Нам чудилось, - писал Ст. Цвейг, - появление новой утренней зари. Но в действительности это был отблеск приближавшегося мирового пожара».
III. В СТОРОНЕ ОТ БИТВЫ
Война, разразившаяся летом 1914 года, вызвала взрыв шовинизма среди социальных верхов европейских стран. Националистические настроения захватили и значительную часть немецкой научно-художественной общественности. Появились лжепатриотические романы, драмы, песни, кантаты. Штраус не поддался этому мутному потоку. Довольно равнодушный к политике, он сохранил независимость суждений, смелость и ясность мысли, оставаясь в стороне от волны милитаристских демонстраций. Он отказался поставить свою подпись под воинственным манифестом немецкой интеллигенции, что требовало немалого гражданского мужества от деятеля, близкого к императорскому двору. Искренний гуманизм слышится в словах композитора, обращенных к одному из друзей: «Делается противно, когда... читаешь о том, что «молодая Германия» возвратится с этой «великолепной» войны очищенной, под звон колоколов, тогда как можно будет радоваться, если бедные парни очистятся хотя бы от вшей и клопов, исцелятся от всех инфекций и отвыкнут от убийств».
Наиболее широко отразились взгляды Штрауса в письме, отправленном в начале 1917 года, на третий год войны, Р. Роллану. Друзья оказались во враждующих странах, но это не изменило их чувств, не нарушило давней привязанности. Выступления Роллана против войны были известны всему миру. Штраус солидаризировался с ним: «Я с удовлетворением убедился... что во многих общечеловеческих и принципиальных пунктах мы сходимся мнениями, несмотря на всю любовь к нашим... отечествам и восхищение храбростью наших войск на полях сражений. Именно мы, деятели искусства, обязаны всюду и везде сохранять свободу своих взглядов на все прекрасное и возвышенное, поставить себя на службу Истине, которая в конце концов, словно свет сквозь мрак, пробьется через густую паутину лжи и обмана, окутавшую в данный момент ослепленный иллюзиями мир». Единственным прибежищем оставался творческий труд. В письме к Гофмансталю композитор признавался: «Среди всего безрадостного, что приносит нам переживаемое время, единственное спасение в прилежной работе... Только труд может дать нам утешение...»
С тех пор, в годы великих событий, потрясавших Европу, Штраус неизменно оставался в стороне, в величавом одиночестве взирая на свою «ослепленную иллюзиями» родину. С 1915 года до конца жизни Штраус написал большую часть сценических произведений (10 из 17), не считая переработок ранее написанных опер, множество песен, инструментальные ансамбли и хоровые пьесы. Их тематика весьма далека от современности, в операх преобладали комические сюжеты и благополучные развязки. Словно милые его сердцу греческие боги, с улыбкой следившие за превратностью человеческих судеб, композитор стоял далеко от земных смут. В те годы он создал произведения удивительной силы и красоты, частично пользующиеся такой же популярностью как шедевры молодости - «Дон Жуан» или «Кавалер розы».
Еще до войны, в 1911 году, Штраус сделал наброски Альпийской симфонии, ставшей его последним крупным симфоническим произведением. В первую военную зиму 1914/15 года он закончил оркестровку, в октябре 1915 года симфония впервые прозвучала в Берлине под управлением автора. Это - вторая развернутая «картина природы» в наследии Штрауса. Если фантазия «Из Италии» создавалась после поездки на юг, то в новом произведении отразились впечатления родной Баварии: из своего дома в Гармише и во время поездок по окрестностям композитор любовался великолепными видами Альпийских горных цепей. Альпийская симфония - большое живописное полотно в значительной степени иллюстративного характера. В этой непрерывно льющейся музыке (около часа) легко различаются, однако, традиционные 4 части. Верный своему стремлению к программности, композитор сопроводил партитуру словесными пояснениями. Здесь есть и таинственный трепет ночи, и восход солнца в горах под звуки охотничьих рогов, и шум водопада, и шаги путника, подымающегося к вершинам, и восторг при виде величественного пейзажа, и шумная гроза, и мирный заход солнца, и снова - ночной покой. Музыка очень проста, окрестровка по-штраусовски роскошна. В своей звукописи автор охотно применяет (как и в «Дон-Жуане») испытанную технику звукоподражания (колокольчики стада; машины, изображающие ветер, гром и др.). Симфония сочинялась с большой легкостью, «естественно», по словам самого Штрауса. Не занимая большого места в его наследии, альпийская картина явилась, по существу, прощанием композитора с излюбленным жанром программного симфонизма. Впоследствии появлялись некоторые замыслы - симфоническая поэма «Дунай» и другие, но они остались неосуществленными.
Главное место в творчестве Штрауса отныне заняла опера. По справедливому замечанию французского биографа А. Голеа, Штраус «не стыдился наслаждаться музыкой, в то время как вокруг него рушились нации, расы и государства». В этом проявлялась и старая индивидуалистическая закваска, побуждавшая его одиноко стоять среди бушующих волн истории, и политическая беззаботность, и скептически-насмешливое недоверие к лозунгам враждующих стран. Но в этой на первый взгляд вневременной тематике жила глубокая гуманистическая основа, с юных лет питавшая мысль автора «Тиля» и «Дон Кихота», что сказывалось прежде всего в привлекавших его сюжетах.
Первая опера военного времени, «Женщина без тени», создавалась снова в сотрудничестве с Гофмансталем. В сценарии причудливо сочетались мотивы немецких сказок братьев Гримм, арабских, индийских, персидских и китайских сказок. Довольно сумбурное либретто причинило композитору немало хлопот. Текст и музыка требовали переделок, приходилось часто и ожесточенно спорить с Гофмансталем. Если присоединить трудности и тревоги военного времени, то становится понятно, почему Штраус назвал «Женщину без тени» - «дитя горя и забот».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
В потоке непрерывной и разнообразной деятельности Штраус достиг 50-летия. Он был на вершине славы. Его признали величайшим композитором Германии, одним из высших представителей немецкой интеллектуальной культуры. Его осыпали знаками внимания, орденами и почетными званиями. На доме в Мюнхене, где он родился, была установлена памятная доска, что редко делается при жизни. Мировое значение его творчество получило своего рода официальное признание - ему была присуждена степень почетного доктора Оксфордского университета, отличие, которого удостаивались крупнейшие композиторы мира.
Триумфальный путь Штрауса пролегал в обстановке интенсивного, даже несколько лихорадочного подъема европейской художественной жизни. Возбужденная, приподнятая атмосфера 1912-1913 годов способствовала артистическим успехам и смелым творческим исканиям. Многим казалось, что наступило время расцвета, «золотой век» наук и искусств. Только наиболее проницательные умы улавливали глухой гул надвигающейся катастрофы, лишь немногие, подобно А. Блоку, ощущали, что колебалась почва и отклонялась «стрелка сейсмографа». «Нам чудилось, - писал Ст. Цвейг, - появление новой утренней зари. Но в действительности это был отблеск приближавшегося мирового пожара».
III. В СТОРОНЕ ОТ БИТВЫ
Война, разразившаяся летом 1914 года, вызвала взрыв шовинизма среди социальных верхов европейских стран. Националистические настроения захватили и значительную часть немецкой научно-художественной общественности. Появились лжепатриотические романы, драмы, песни, кантаты. Штраус не поддался этому мутному потоку. Довольно равнодушный к политике, он сохранил независимость суждений, смелость и ясность мысли, оставаясь в стороне от волны милитаристских демонстраций. Он отказался поставить свою подпись под воинственным манифестом немецкой интеллигенции, что требовало немалого гражданского мужества от деятеля, близкого к императорскому двору. Искренний гуманизм слышится в словах композитора, обращенных к одному из друзей: «Делается противно, когда... читаешь о том, что «молодая Германия» возвратится с этой «великолепной» войны очищенной, под звон колоколов, тогда как можно будет радоваться, если бедные парни очистятся хотя бы от вшей и клопов, исцелятся от всех инфекций и отвыкнут от убийств».
Наиболее широко отразились взгляды Штрауса в письме, отправленном в начале 1917 года, на третий год войны, Р. Роллану. Друзья оказались во враждующих странах, но это не изменило их чувств, не нарушило давней привязанности. Выступления Роллана против войны были известны всему миру. Штраус солидаризировался с ним: «Я с удовлетворением убедился... что во многих общечеловеческих и принципиальных пунктах мы сходимся мнениями, несмотря на всю любовь к нашим... отечествам и восхищение храбростью наших войск на полях сражений. Именно мы, деятели искусства, обязаны всюду и везде сохранять свободу своих взглядов на все прекрасное и возвышенное, поставить себя на службу Истине, которая в конце концов, словно свет сквозь мрак, пробьется через густую паутину лжи и обмана, окутавшую в данный момент ослепленный иллюзиями мир». Единственным прибежищем оставался творческий труд. В письме к Гофмансталю композитор признавался: «Среди всего безрадостного, что приносит нам переживаемое время, единственное спасение в прилежной работе... Только труд может дать нам утешение...»
С тех пор, в годы великих событий, потрясавших Европу, Штраус неизменно оставался в стороне, в величавом одиночестве взирая на свою «ослепленную иллюзиями» родину. С 1915 года до конца жизни Штраус написал большую часть сценических произведений (10 из 17), не считая переработок ранее написанных опер, множество песен, инструментальные ансамбли и хоровые пьесы. Их тематика весьма далека от современности, в операх преобладали комические сюжеты и благополучные развязки. Словно милые его сердцу греческие боги, с улыбкой следившие за превратностью человеческих судеб, композитор стоял далеко от земных смут. В те годы он создал произведения удивительной силы и красоты, частично пользующиеся такой же популярностью как шедевры молодости - «Дон Жуан» или «Кавалер розы».
Еще до войны, в 1911 году, Штраус сделал наброски Альпийской симфонии, ставшей его последним крупным симфоническим произведением. В первую военную зиму 1914/15 года он закончил оркестровку, в октябре 1915 года симфония впервые прозвучала в Берлине под управлением автора. Это - вторая развернутая «картина природы» в наследии Штрауса. Если фантазия «Из Италии» создавалась после поездки на юг, то в новом произведении отразились впечатления родной Баварии: из своего дома в Гармише и во время поездок по окрестностям композитор любовался великолепными видами Альпийских горных цепей. Альпийская симфония - большое живописное полотно в значительной степени иллюстративного характера. В этой непрерывно льющейся музыке (около часа) легко различаются, однако, традиционные 4 части. Верный своему стремлению к программности, композитор сопроводил партитуру словесными пояснениями. Здесь есть и таинственный трепет ночи, и восход солнца в горах под звуки охотничьих рогов, и шум водопада, и шаги путника, подымающегося к вершинам, и восторг при виде величественного пейзажа, и шумная гроза, и мирный заход солнца, и снова - ночной покой. Музыка очень проста, окрестровка по-штраусовски роскошна. В своей звукописи автор охотно применяет (как и в «Дон-Жуане») испытанную технику звукоподражания (колокольчики стада; машины, изображающие ветер, гром и др.). Симфония сочинялась с большой легкостью, «естественно», по словам самого Штрауса. Не занимая большого места в его наследии, альпийская картина явилась, по существу, прощанием композитора с излюбленным жанром программного симфонизма. Впоследствии появлялись некоторые замыслы - симфоническая поэма «Дунай» и другие, но они остались неосуществленными.
Главное место в творчестве Штрауса отныне заняла опера. По справедливому замечанию французского биографа А. Голеа, Штраус «не стыдился наслаждаться музыкой, в то время как вокруг него рушились нации, расы и государства». В этом проявлялась и старая индивидуалистическая закваска, побуждавшая его одиноко стоять среди бушующих волн истории, и политическая беззаботность, и скептически-насмешливое недоверие к лозунгам враждующих стран. Но в этой на первый взгляд вневременной тематике жила глубокая гуманистическая основа, с юных лет питавшая мысль автора «Тиля» и «Дон Кихота», что сказывалось прежде всего в привлекавших его сюжетах.
Первая опера военного времени, «Женщина без тени», создавалась снова в сотрудничестве с Гофмансталем. В сценарии причудливо сочетались мотивы немецких сказок братьев Гримм, арабских, индийских, персидских и китайских сказок. Довольно сумбурное либретто причинило композитору немало хлопот. Текст и музыка требовали переделок, приходилось часто и ожесточенно спорить с Гофмансталем. Если присоединить трудности и тревоги военного времени, то становится понятно, почему Штраус назвал «Женщину без тени» - «дитя горя и забот».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26