С
незапамятных времен на ферме Хантов жили Ханты, а в Тен Акр - Чиснелы. Я
никогда не знал слова "огораживание", пока не услышал, как в кузнице Шеда
люди произносили его таким тоном, как будто говорили о рае. Я совсем мало
внимания уделял религии. Каким-то непонятным образом она была связана с
политикой. Видимо, поэтому мой отец, для которого имя Господа было лишь
бранным словом, с неизменной регулярностью занимал свое место в церкви
каждое воскресенье. Сам я редко ходил в церковь, дабы не давать лишний раз
повод для насмешек. И с великим удивлением я узнал, какую огромную роль
играл Бог в жизни некоторых людей и как серьезно они поклонялись ему. И по
поводу огораживания, и на тему религии особенно распространялся Эли
Мейкерс, тихий неприметный человек, а я сидел в уголке кузницы, часами
слушая его речи. Он был не старым еще человеком, и все же в обществе, где
возраст являлся предметом уважения сам по себе, его слушали и с ним
считались. Даже теперь, по прошествии лет и приобретении жизненного опыта,
я не могу отрицать, что была в нем мощь, сила и определенная целостность.
Внешне он был хорош: высокий, с широкими плечами и мускулистыми руками. Он
гордился своей силой, и не упускал случая продемонстрировать ее. В деревне
говорили, что он может взобраться по лестнице с мешком зерна в зубах. Мне
довелось наблюдать однажды, как он бросил наземь быка, ухватив его за
рога. Это произошло в Маршалси, но и позже я был свидетелем того, как этот
человек мог вынести такое, что заставляло поверить, будто он, по меньшей
мере, одержим дьяволом или же находится под защитой Всевышнего. У него
было суровое красивое лицо с копной золотых волос и огромной желтой
бородой. Когда я вырос и узнал из книг, что Маршалси пережила когда-то
ужас набегов скандинавов, я подумал, что эти завоеватели, уносившие с
собой все, что можно было унести, оставили на английской земле такую
вечную силу, как люди типа Мейкерса.
Его первые слова в мой адрес не отличались дружелюбием. Я отчетливо
помню тот вечер. Было лето, прошло около получаса после захода солнца,
дверь в кузницу была открыта, и аромат сирени, растущей на больших кустах
в саду Шеда, проникал внутрь и причудливо перемешивался с запахом паленых
лошадиных копыт и раскаленного железа, опущенного в воду. Чуть пораньше,
тем же вечером, я развлекал Шеда, устанавливавшего железный обод на колесо
телеги, пересказом истории Отелло, прочитанной мной при тусклом мерцании
свечи. Когда история закончилась, и железный обод был надет на деревянное
колесо, я ушел в сад, и начал объедаться маленькими зелеными ягодами
крыжовника, которые годились разве что для приготовления пирога.
Вернувшись, я услышал голоса в кузнице, и так как привык, что дома все
разговоры замирали, стоило мне появиться на пороге комнаты, задержался во
дворе и прислушался. К тому времени я приобрел дурную привычку
подслушивать. До меня донесся громкий голос, с нотками горечи:
- В прошлом году участок принадлежал мне, и быть мне повешенным, если
там выросло более дюжины сорняков. В этом году земля просто кишит ими.
Честное слово, отчаяние берет.
Шед сидел дальше всех от дверей, и до меня донеслось только:
- ...говорил с ним?
- Говорил с ним! Я говорил с ним, как только первый репейник поднял
свою мерзкую голову. "Ты плохо думаешь обо мне, Эли, - вот что он сказал в
ответ. - Я очень стараюсь. Но не всем дана твоя сила".
- ...правда в этом... - долетел до меня обрывок фразы Шеда.
- Да, для труда у него не хватает силенок, но он достаточно крепок,
чтобы поваляться в кустах с Пег - той, что Шилли. Да и не замечал я его
слабости, когда речь заходит о том, чтобы опрокинуть кварту вина. Но при
одном только виде мотыг его просто потом прошибает от слабости.
- Церковный совет может заставить его прополоть, - заметил Шед.
- Может, - насмешливо отозвался Эли. - Но станет ли? Он у них на
хорошем счету, а я нет. Может, припомнишь, что они сказали, когда его
свиньи вытоптали мою рожь? "Это случайность, которая может произойти со
всяким, Эли Мейкерс. Это нехорошо, когда соседи ссорятся из-за таких
пустяков". Нет, Шадрах, мне не добиться толку от совета в этом деле, тем
более, когда это сорняки Джема Флуэрса. Подумай-ка, кто в совете
направляет этих глупых овец, которые заседают вместе с ним.
- Эсквайр, ты хочешь сказать?
- А кто еще? А пока Джем Флауэрс мнет его Пег, как проводит время
Элен Флауэрс?
- Шшш... - произнес Шед, затем, повысив голос, добавил: - Эй, Филипп,
парнишка, где ты?
Я поспешно отступил на три шага от двери и прикрыл рот рукой, чтобы
приглушить голос:
- Я в саду. Я тебе нужен?
- Кто это? - услышал я вопрос Эли и за ним последовал ответ Шеда: -
Сын эсквайра.
- Тогда это нехорошо с твоей стороны, Шед Вуди, что ты дал мне
распустить язык в такой компании.
- Он не придаст этому значения, - с легкостью возразил Шед. - Это
всего лишь ребенок.
- Малые щенки иногда приносят крупную дичь, - резко бросил Эли, и его
массивная фигура показалась в проеме двери как раз в тот самый момент,
когда я появился на пороге.
- Убирайся домой, - грубо крикнул он. - Молод еще околачиваться там,
где собираются взрослые.
Его тон разозлил меня, настолько он был сродни презрению,
отравлявшему все мои дни.
- Это кузница Шеда, Эли Мейкерс, - яростно парировал я. - Если тебе
угодно высказываться здесь, это не мое дело. А домой я пойду тогда, когда
скажет Шед, и не раньше. Шед назвал моего отца пьянчугой и бабником в
первый же день нашего знакомства. Ничего нового о нем ты сказать не
можешь.
Эли развернулся к Шеду.
- Запомни, что я сказал про молодых щенков. Вот он и принес целого
зайца.
- Филипп прав, - произнес Шед тем же невозмутимым тоном. - Он не
ладит с эсквайром, и не удивительно.
В кузнице на мгновение все затихли. Эли уставился на меня, его лицо
выражало явное неодобрение. Шед смотрел на меня с любовью и верой. Он
нарушил тишину словами:
- Я никогда не говорил тебе, парнишка, что в этих стенах ты можешь
услышать то, что не говорится за их пределами. Не думал, что придется
объяснять это.
- И не надо, - вскричал я. - Кому мне рассказывать? Конюхам или
служанкам? Кто еще станет меня слушать?
Я прошагал по неровному полу кузницы неловким ковыляющим шагом,
борясь за свое достоинство и сгорая от стыда за собственное уродство и еще
за что-то более сильное и глубокое. Я был изгой, даже мое присутствие в
кузнице нуждалось в объяснении и защите. Я когда-то был счастлив здесь, но
это не мое место. И бросив через плечо: "Спокойной ночи, Шед", я поковылял
прочь в летние сумерки.
Что-то произошло во мне в этот вечер. Я был Саулем. Если вы
припоминаете, было два Сауля. Сауль - сын Киша, который, разыскивая ослов
своего отца, нашел королевство и на которого был ниспослан дар
пророчества. Был еще и Сауль из Ташиша, который отправляясь по очередному
поручению, был ослеплен молнией по дороге в Дамаск. Странно, что оба они
носили одно и то же имя и оба стали избранниками судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
незапамятных времен на ферме Хантов жили Ханты, а в Тен Акр - Чиснелы. Я
никогда не знал слова "огораживание", пока не услышал, как в кузнице Шеда
люди произносили его таким тоном, как будто говорили о рае. Я совсем мало
внимания уделял религии. Каким-то непонятным образом она была связана с
политикой. Видимо, поэтому мой отец, для которого имя Господа было лишь
бранным словом, с неизменной регулярностью занимал свое место в церкви
каждое воскресенье. Сам я редко ходил в церковь, дабы не давать лишний раз
повод для насмешек. И с великим удивлением я узнал, какую огромную роль
играл Бог в жизни некоторых людей и как серьезно они поклонялись ему. И по
поводу огораживания, и на тему религии особенно распространялся Эли
Мейкерс, тихий неприметный человек, а я сидел в уголке кузницы, часами
слушая его речи. Он был не старым еще человеком, и все же в обществе, где
возраст являлся предметом уважения сам по себе, его слушали и с ним
считались. Даже теперь, по прошествии лет и приобретении жизненного опыта,
я не могу отрицать, что была в нем мощь, сила и определенная целостность.
Внешне он был хорош: высокий, с широкими плечами и мускулистыми руками. Он
гордился своей силой, и не упускал случая продемонстрировать ее. В деревне
говорили, что он может взобраться по лестнице с мешком зерна в зубах. Мне
довелось наблюдать однажды, как он бросил наземь быка, ухватив его за
рога. Это произошло в Маршалси, но и позже я был свидетелем того, как этот
человек мог вынести такое, что заставляло поверить, будто он, по меньшей
мере, одержим дьяволом или же находится под защитой Всевышнего. У него
было суровое красивое лицо с копной золотых волос и огромной желтой
бородой. Когда я вырос и узнал из книг, что Маршалси пережила когда-то
ужас набегов скандинавов, я подумал, что эти завоеватели, уносившие с
собой все, что можно было унести, оставили на английской земле такую
вечную силу, как люди типа Мейкерса.
Его первые слова в мой адрес не отличались дружелюбием. Я отчетливо
помню тот вечер. Было лето, прошло около получаса после захода солнца,
дверь в кузницу была открыта, и аромат сирени, растущей на больших кустах
в саду Шеда, проникал внутрь и причудливо перемешивался с запахом паленых
лошадиных копыт и раскаленного железа, опущенного в воду. Чуть пораньше,
тем же вечером, я развлекал Шеда, устанавливавшего железный обод на колесо
телеги, пересказом истории Отелло, прочитанной мной при тусклом мерцании
свечи. Когда история закончилась, и железный обод был надет на деревянное
колесо, я ушел в сад, и начал объедаться маленькими зелеными ягодами
крыжовника, которые годились разве что для приготовления пирога.
Вернувшись, я услышал голоса в кузнице, и так как привык, что дома все
разговоры замирали, стоило мне появиться на пороге комнаты, задержался во
дворе и прислушался. К тому времени я приобрел дурную привычку
подслушивать. До меня донесся громкий голос, с нотками горечи:
- В прошлом году участок принадлежал мне, и быть мне повешенным, если
там выросло более дюжины сорняков. В этом году земля просто кишит ими.
Честное слово, отчаяние берет.
Шед сидел дальше всех от дверей, и до меня донеслось только:
- ...говорил с ним?
- Говорил с ним! Я говорил с ним, как только первый репейник поднял
свою мерзкую голову. "Ты плохо думаешь обо мне, Эли, - вот что он сказал в
ответ. - Я очень стараюсь. Но не всем дана твоя сила".
- ...правда в этом... - долетел до меня обрывок фразы Шеда.
- Да, для труда у него не хватает силенок, но он достаточно крепок,
чтобы поваляться в кустах с Пег - той, что Шилли. Да и не замечал я его
слабости, когда речь заходит о том, чтобы опрокинуть кварту вина. Но при
одном только виде мотыг его просто потом прошибает от слабости.
- Церковный совет может заставить его прополоть, - заметил Шед.
- Может, - насмешливо отозвался Эли. - Но станет ли? Он у них на
хорошем счету, а я нет. Может, припомнишь, что они сказали, когда его
свиньи вытоптали мою рожь? "Это случайность, которая может произойти со
всяким, Эли Мейкерс. Это нехорошо, когда соседи ссорятся из-за таких
пустяков". Нет, Шадрах, мне не добиться толку от совета в этом деле, тем
более, когда это сорняки Джема Флуэрса. Подумай-ка, кто в совете
направляет этих глупых овец, которые заседают вместе с ним.
- Эсквайр, ты хочешь сказать?
- А кто еще? А пока Джем Флауэрс мнет его Пег, как проводит время
Элен Флауэрс?
- Шшш... - произнес Шед, затем, повысив голос, добавил: - Эй, Филипп,
парнишка, где ты?
Я поспешно отступил на три шага от двери и прикрыл рот рукой, чтобы
приглушить голос:
- Я в саду. Я тебе нужен?
- Кто это? - услышал я вопрос Эли и за ним последовал ответ Шеда: -
Сын эсквайра.
- Тогда это нехорошо с твоей стороны, Шед Вуди, что ты дал мне
распустить язык в такой компании.
- Он не придаст этому значения, - с легкостью возразил Шед. - Это
всего лишь ребенок.
- Малые щенки иногда приносят крупную дичь, - резко бросил Эли, и его
массивная фигура показалась в проеме двери как раз в тот самый момент,
когда я появился на пороге.
- Убирайся домой, - грубо крикнул он. - Молод еще околачиваться там,
где собираются взрослые.
Его тон разозлил меня, настолько он был сродни презрению,
отравлявшему все мои дни.
- Это кузница Шеда, Эли Мейкерс, - яростно парировал я. - Если тебе
угодно высказываться здесь, это не мое дело. А домой я пойду тогда, когда
скажет Шед, и не раньше. Шед назвал моего отца пьянчугой и бабником в
первый же день нашего знакомства. Ничего нового о нем ты сказать не
можешь.
Эли развернулся к Шеду.
- Запомни, что я сказал про молодых щенков. Вот он и принес целого
зайца.
- Филипп прав, - произнес Шед тем же невозмутимым тоном. - Он не
ладит с эсквайром, и не удивительно.
В кузнице на мгновение все затихли. Эли уставился на меня, его лицо
выражало явное неодобрение. Шед смотрел на меня с любовью и верой. Он
нарушил тишину словами:
- Я никогда не говорил тебе, парнишка, что в этих стенах ты можешь
услышать то, что не говорится за их пределами. Не думал, что придется
объяснять это.
- И не надо, - вскричал я. - Кому мне рассказывать? Конюхам или
служанкам? Кто еще станет меня слушать?
Я прошагал по неровному полу кузницы неловким ковыляющим шагом,
борясь за свое достоинство и сгорая от стыда за собственное уродство и еще
за что-то более сильное и глубокое. Я был изгой, даже мое присутствие в
кузнице нуждалось в объяснении и защите. Я когда-то был счастлив здесь, но
это не мое место. И бросив через плечо: "Спокойной ночи, Шед", я поковылял
прочь в летние сумерки.
Что-то произошло во мне в этот вечер. Я был Саулем. Если вы
припоминаете, было два Сауля. Сауль - сын Киша, который, разыскивая ослов
своего отца, нашел королевство и на которого был ниспослан дар
пророчества. Был еще и Сауль из Ташиша, который отправляясь по очередному
поручению, был ослеплен молнией по дороге в Дамаск. Странно, что оба они
носили одно и то же имя и оба стали избранниками судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76