- кивнул Ворошилов на богатыря артиста.
- Что касается меня, то я имею честь принадлежать к трагикам и соответственно своей профессии люблю все драматическое, но, разумеется, не опасное для жизни, - пробасил здоровяк, и его на вид хмурое лицо озарилось приятной улыбкой.
Через минуту все артисты покинули свои убежища и столпились около нас. Вперед вышел руководитель группы. От него мы и узнали, какие обстоятельства их сюда забросили.
- Сегодня утром мы давали концерт в деревне Конюхи, - рассказывал он. Все было спокойно, как вдруг появляется товарищ Горячев, говорит: "Противник наступает. Кончайте свою комедию и быстренько тикайте, иначе вам будет драма в одном действии". Спрашиваем: "А куда тикать?" - "Садитесь, говорит, на повозки и жмите в Менчин, там полевой штаб армии". Вот мы и поднажали, а попали в эту стихию. Лошади устали, вороной же в виде протеста, вовсе улегся.
- Ну что, товарищи, поможем артистам? - обратился Ворошилов к обступившим нас бойцам эскадрона.
И моментально на плечах прозябших женщин появились одеяла или просто попоны. У одного нашлась лишняя старая шинель, другой нес сапоги, которые ему "все равно тесны", третий делился куском хлеба.
Я приказал И. М. Десятникову выделить людей и лошадей, чтобы доставить артистов до ближайшей деревни в безопасное место. Прощаясь с нами, трагик спросил:
- Как вы думаете, Семен Михайлович, каков будет финал этой героической эпопеи?
- Победным! - уверенно ответил я. - А вы разве сомневаетесь?
- Нет. Просто хотел укрепиться в своем мнении, - и хитро улыбнулся.
Уже когда были в пути, Ворошилов оглянулся:
- Тяжел труд артистов в фронтовых условиях. Страшно, а надо смеяться, в желудке пусто, но песню пой, поднимай настроение бойцов. Силой своего искусства они тоже сражаются с врагами революции.
С этим нельзя было не согласиться. Да и не только искусством защищали они наше общее дело. Я сам не раз видел, как наши самодеятельные артисты и профессионалы, прервав концерт, шли в бой с винтовками в руках...
Хорышова-Русского достигли в сумерках. Село было занято противником. В лесу западнее его стояла одна из бригад 4-й дивизии в конном строю. Подъехали ближе и на невысоком холме увидели С. К. Тимошенко с группой командиров. Начдив что-то говорил, показывая рукой в сторону противника.
- В чем дело? Или решили в поле ночевать? - спросил я, приблизившись к высотке.
- Два раза уже атаковали, да все неудачно. В селе крупный противник, ответил Тимошенко.
- И что теперь намерены делать? - поинтересовался Ворошилов.
- Приказал выбросить на фланги пулеметы. Под их прикрытием сам поведу бригаду в атаку.
- Правильно, - одобрил я. - Все равно мимо этого села у нас дороги нет. Врага надо разбить во что бы то ни стало, у бойцов необходимо укрепить уверенность в своих силах, в победе.
Проезжая перед строем, я шуткой ободрил конармейцев, а когда начдив доложил, что к атаке все готово, подал команду:
- Шашки к бою! За мной, марш, марш!
Ряды заколыхались и двинулись. На флангах рванули вперед пулеметные тачанки и, на ходу развернувшись, полоснули очередями по окраине Хорышова. Противник ответил ружейными залпами и дробным стуком пулеметов. Ухнуло орудие, взвизгнул и с треском где-то позади разорвался снаряд, потом второй, третий.
Я оглянулся и с удовольствием отметил, что конармейцы не дрогнули. Лава упрямо катилась к селу.
- Ура-а-а! - прозвучал рядом голос Ворошилова.
- Ура-а-а! - загудел мощный бас Тимошенко.
- Ура-а-а! - разлился половодьем боевой клич конармейцев.
И вот уже противник совсем близко. Вижу: пехотинцы начали метаться, бросать позиции, убегать за хаты и постройки. В стороне, присев у забора, стрелял из револьвера офицер. Миг - и налетевшая волна сбила забор, накрыла им офицера.
Конармейцы ворвались в село. Стрельба постепенно начала гаснуть и наконец совсем прекратилась. Хоры-шов-Русский был очищен от врага. Бригада захватила несколько десятков пленных, пулеметы, походные кухни и повозки с продовольствием.
- Вот теперь можно и отдохнуть, обсушиться. Только будьте архибдительны, - предупредил я, прощаясь с С. К. Тимошенко. - За ночь постарайтесь подтянуть сюда и остальные свои бригады.
Ночевать решили в полевом штабе армии, в Менчине. В Завалюв, расположенный на полпути туда, въезжали вслепую, когда уже спустилась непроницаемая темень.
- Не плохо бы обсушиться, - предложил Ворошилов.
- Пожалуй, - согласился я. - Может, и дождь перестанет.
- Ваня, подыщи-ка хату, да побыстрее! - крикнул Климент Ефремович ординарцу.
Шпитальный убежал, а мы тем временем выделили группу бойцов из эскадрона Десятникова для разведки дороги в Менчин. Кругом слышалась стрельба, и в темноте можно было нарваться на противника.
- Осмотри дорогу и быстрей возвращайся.
- Не волнуйся, Семен Михайлович, все будет как надо, - успокоил меня командир взвода Ф. И. Афанасьев, назначенный старшим разведки.
Федор - мой старый товарищ. Мы вместе служили еще в Северском драгунском полку. Я знал его как опытного и умного разведчика.
Не дождавшись Шпитального, мы пошли в первый попавшийся дом. Ворошилов потянул на себя скрипучую дверь.
В комнате стоял полумрак, трудно было рассмотреть лица множества стоявших и сидевших людей. Окутанный сизой пеленой табачного дыма, лениво мерцал фитиль в плошке на табурете.
- Товарищи, может, вы перейдете в другую хату, а мы здесь обсушимся, сказал Ворошилов.
- Чего вы за нами ходите? Весь вечер не даете покоя, - сердито шагнул к двери широкоплечий боец, приняв нас за кого-то, кто, видимо, уже пытался выселить их.
- Вам же русским языком объяснили, что хата занята, - спокойно урезонивал кто-то.
- Да чего там говорить. Гони их, Петро, в шею! - посоветовал голос из темного угла. - Какой нахальный народ.
- Кого это вы гнать собираетесь? - вышел я из-за спины Климента Ефремовича.
- Простите, не признаали, - заикнулся Петро и, попятившись назад, опрокинул табуретку. Плошка упала на пол, и фитиль погас. В углу зашуршала солома, с лавки грохнулось пустое ведро и с шумом покатилось нам под ноги.
- Тихо! Не двигаться! - остановил бойцов Ворошилов, ощупью пробираясь вслед за мной к окну.
Зажгли свет. В хате действительно было полно народу - артиллеристов 4-й дивизии. Мы сняли одежду, выжали ее.
Через несколько минут вбежал командир 4-го конартдива Смешко - старый артиллерист, мой земляк, сражавшийся против белогвардейцев с 1918 года.
- Здравия желаю! - приветствовал он нас. - От хлопцев узнал о вашем визите.
- А это что, не бомбы ли? - хлопнул Ворошилов рукой по вздувшимся карманам Смешко.
- Это вам, - улыбаясь, вытащил он две краюхи хлеба. - Небось голодны.
Прошло с час. Вернулся Федор Афанасьев, и мы отправились в Менчин.
Попытки противника расчленить Конармию и разгромить по частям успеха не имели. Но положение оставалось угрожающим. Наши дивизии оказались зажатыми между двумя вражескими группировками в коридоре шириной всего 12-15 километров в районе Свидники - Хорышов-Польский - Чесники - Невирков Хорышов-Русский. Причем польские войска нажимали не только с юга и севера, но и с запада, со стороны Замостья. А на востоке, захватив переправы на реке Хучва, противник отрезал нас от войск Западного фронта.
Надежда на помощь 12-й армии окончательно испарилась, мы даже не представляли, где она находится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
- Что касается меня, то я имею честь принадлежать к трагикам и соответственно своей профессии люблю все драматическое, но, разумеется, не опасное для жизни, - пробасил здоровяк, и его на вид хмурое лицо озарилось приятной улыбкой.
Через минуту все артисты покинули свои убежища и столпились около нас. Вперед вышел руководитель группы. От него мы и узнали, какие обстоятельства их сюда забросили.
- Сегодня утром мы давали концерт в деревне Конюхи, - рассказывал он. Все было спокойно, как вдруг появляется товарищ Горячев, говорит: "Противник наступает. Кончайте свою комедию и быстренько тикайте, иначе вам будет драма в одном действии". Спрашиваем: "А куда тикать?" - "Садитесь, говорит, на повозки и жмите в Менчин, там полевой штаб армии". Вот мы и поднажали, а попали в эту стихию. Лошади устали, вороной же в виде протеста, вовсе улегся.
- Ну что, товарищи, поможем артистам? - обратился Ворошилов к обступившим нас бойцам эскадрона.
И моментально на плечах прозябших женщин появились одеяла или просто попоны. У одного нашлась лишняя старая шинель, другой нес сапоги, которые ему "все равно тесны", третий делился куском хлеба.
Я приказал И. М. Десятникову выделить людей и лошадей, чтобы доставить артистов до ближайшей деревни в безопасное место. Прощаясь с нами, трагик спросил:
- Как вы думаете, Семен Михайлович, каков будет финал этой героической эпопеи?
- Победным! - уверенно ответил я. - А вы разве сомневаетесь?
- Нет. Просто хотел укрепиться в своем мнении, - и хитро улыбнулся.
Уже когда были в пути, Ворошилов оглянулся:
- Тяжел труд артистов в фронтовых условиях. Страшно, а надо смеяться, в желудке пусто, но песню пой, поднимай настроение бойцов. Силой своего искусства они тоже сражаются с врагами революции.
С этим нельзя было не согласиться. Да и не только искусством защищали они наше общее дело. Я сам не раз видел, как наши самодеятельные артисты и профессионалы, прервав концерт, шли в бой с винтовками в руках...
Хорышова-Русского достигли в сумерках. Село было занято противником. В лесу западнее его стояла одна из бригад 4-й дивизии в конном строю. Подъехали ближе и на невысоком холме увидели С. К. Тимошенко с группой командиров. Начдив что-то говорил, показывая рукой в сторону противника.
- В чем дело? Или решили в поле ночевать? - спросил я, приблизившись к высотке.
- Два раза уже атаковали, да все неудачно. В селе крупный противник, ответил Тимошенко.
- И что теперь намерены делать? - поинтересовался Ворошилов.
- Приказал выбросить на фланги пулеметы. Под их прикрытием сам поведу бригаду в атаку.
- Правильно, - одобрил я. - Все равно мимо этого села у нас дороги нет. Врага надо разбить во что бы то ни стало, у бойцов необходимо укрепить уверенность в своих силах, в победе.
Проезжая перед строем, я шуткой ободрил конармейцев, а когда начдив доложил, что к атаке все готово, подал команду:
- Шашки к бою! За мной, марш, марш!
Ряды заколыхались и двинулись. На флангах рванули вперед пулеметные тачанки и, на ходу развернувшись, полоснули очередями по окраине Хорышова. Противник ответил ружейными залпами и дробным стуком пулеметов. Ухнуло орудие, взвизгнул и с треском где-то позади разорвался снаряд, потом второй, третий.
Я оглянулся и с удовольствием отметил, что конармейцы не дрогнули. Лава упрямо катилась к селу.
- Ура-а-а! - прозвучал рядом голос Ворошилова.
- Ура-а-а! - загудел мощный бас Тимошенко.
- Ура-а-а! - разлился половодьем боевой клич конармейцев.
И вот уже противник совсем близко. Вижу: пехотинцы начали метаться, бросать позиции, убегать за хаты и постройки. В стороне, присев у забора, стрелял из револьвера офицер. Миг - и налетевшая волна сбила забор, накрыла им офицера.
Конармейцы ворвались в село. Стрельба постепенно начала гаснуть и наконец совсем прекратилась. Хоры-шов-Русский был очищен от врага. Бригада захватила несколько десятков пленных, пулеметы, походные кухни и повозки с продовольствием.
- Вот теперь можно и отдохнуть, обсушиться. Только будьте архибдительны, - предупредил я, прощаясь с С. К. Тимошенко. - За ночь постарайтесь подтянуть сюда и остальные свои бригады.
Ночевать решили в полевом штабе армии, в Менчине. В Завалюв, расположенный на полпути туда, въезжали вслепую, когда уже спустилась непроницаемая темень.
- Не плохо бы обсушиться, - предложил Ворошилов.
- Пожалуй, - согласился я. - Может, и дождь перестанет.
- Ваня, подыщи-ка хату, да побыстрее! - крикнул Климент Ефремович ординарцу.
Шпитальный убежал, а мы тем временем выделили группу бойцов из эскадрона Десятникова для разведки дороги в Менчин. Кругом слышалась стрельба, и в темноте можно было нарваться на противника.
- Осмотри дорогу и быстрей возвращайся.
- Не волнуйся, Семен Михайлович, все будет как надо, - успокоил меня командир взвода Ф. И. Афанасьев, назначенный старшим разведки.
Федор - мой старый товарищ. Мы вместе служили еще в Северском драгунском полку. Я знал его как опытного и умного разведчика.
Не дождавшись Шпитального, мы пошли в первый попавшийся дом. Ворошилов потянул на себя скрипучую дверь.
В комнате стоял полумрак, трудно было рассмотреть лица множества стоявших и сидевших людей. Окутанный сизой пеленой табачного дыма, лениво мерцал фитиль в плошке на табурете.
- Товарищи, может, вы перейдете в другую хату, а мы здесь обсушимся, сказал Ворошилов.
- Чего вы за нами ходите? Весь вечер не даете покоя, - сердито шагнул к двери широкоплечий боец, приняв нас за кого-то, кто, видимо, уже пытался выселить их.
- Вам же русским языком объяснили, что хата занята, - спокойно урезонивал кто-то.
- Да чего там говорить. Гони их, Петро, в шею! - посоветовал голос из темного угла. - Какой нахальный народ.
- Кого это вы гнать собираетесь? - вышел я из-за спины Климента Ефремовича.
- Простите, не признаали, - заикнулся Петро и, попятившись назад, опрокинул табуретку. Плошка упала на пол, и фитиль погас. В углу зашуршала солома, с лавки грохнулось пустое ведро и с шумом покатилось нам под ноги.
- Тихо! Не двигаться! - остановил бойцов Ворошилов, ощупью пробираясь вслед за мной к окну.
Зажгли свет. В хате действительно было полно народу - артиллеристов 4-й дивизии. Мы сняли одежду, выжали ее.
Через несколько минут вбежал командир 4-го конартдива Смешко - старый артиллерист, мой земляк, сражавшийся против белогвардейцев с 1918 года.
- Здравия желаю! - приветствовал он нас. - От хлопцев узнал о вашем визите.
- А это что, не бомбы ли? - хлопнул Ворошилов рукой по вздувшимся карманам Смешко.
- Это вам, - улыбаясь, вытащил он две краюхи хлеба. - Небось голодны.
Прошло с час. Вернулся Федор Афанасьев, и мы отправились в Менчин.
Попытки противника расчленить Конармию и разгромить по частям успеха не имели. Но положение оставалось угрожающим. Наши дивизии оказались зажатыми между двумя вражескими группировками в коридоре шириной всего 12-15 километров в районе Свидники - Хорышов-Польский - Чесники - Невирков Хорышов-Русский. Причем польские войска нажимали не только с юга и севера, но и с запада, со стороны Замостья. А на востоке, захватив переправы на реке Хучва, противник отрезал нас от войск Западного фронта.
Надежда на помощь 12-й армии окончательно испарилась, мы даже не представляли, где она находится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208