Только мы въехали, как неприятель подверг село обстрелу. Снаряды либо рвались в огородах, либо вообще почему-то не взрывались, так что ущерба нам этот обстрел не принес.
Допоздна в полевом штабе допрашивали пленных, взятых 6-й дивизией. По их словам, из Львова к Западному Бугу спешно подтягивались свежие силы, в том числе части 5-й и 12-й пехотных дивизий, какой-то кавалерийской дивизии и добровольческой группы. Видно было, что противник принимал срочные меры для противодействия нам.
- Из этого, Климент Ефремович, следует вывод, что нам медлить нельзя, сказал я. - Надо форсировать наступление и переправиться через Буг раньше того, как противник сосредоточит там крупные силы и закрепится.
Ворошилов утвердительно кивнул головой, лишь высказал опасение:
- Вот только смущает меня бродская группировка. Она может нанести нам удар в спину.
- Да, это не исключено, - согласился я. - Но не так страшен черт, как его малюют. Перед бродской группировкой находится одиннадцатая дивизия, а в тылу у нее части Литунова и Апанасенко. Думаю, что завтра с движением их к Бугу оборона Бродов потеряет значение. Гарнизону ничего не останется, как бросить город и убираться на запад.
Мы распорядились 14 августа начать наступление, не ожидая рассвета. В основном задачи дивизиям оставались прежними. Лишь главные силы 6-й кавалерийской должны были наносить удар в обход Топорова и прорваться к реке Западный Буг через Чаныж - Яблоновку.
В 3 часа ночи мы с Климентом Ефремовичем убедились, что все необходимые указания переданы дивизиям, и отправились отдыхать. Выйдя на улицу и спустившись со ступенек крыльца, словно попали в бездонную яму. Кругом стояла непроглядная тьма. Разморенная теплом сырая земля дышала густым туманом, и буквально в двух шагах ничего не было видно.
Около нашего домика нас окликнули часовые. На высоком крыльце дремали ординарцы Гуров и Шпитальный. В стороне, у сарая, всхрапывали лошади, из-под навеса доносился приглушенный разговор коноводов и бойцов эскадрона Реввоенсовета.
Мы легли, не зажигая лампы. Усталость и глухая тишина быстро погрузили нас в сон.
Было около восьми утра, когда я проснулся. В окна глядела серая муть, и казалось, утро еще не наступило.
Я только начал одеваться, как вдруг рядом вспыхнула стрельба. Схватив маузер, выскочил во двор. Часовой вел огонь из-за угла дома и что-то кричал. По улице бежали польские солдаты. Один из них вдоль забора подбирался к нашему часовому. Я выстрелил в него и кинулся в дом, чтобы разбудить Ворошилова.
У крыльца уже стояли наши лошади, вздрагивая телом и перебирая ногами. Мой ординарец Гуров подбежал к калитке и швырнул гранату. Одновременно за сараем застучал пулемет, хлопнул винтовочный залп. Стреляли бойцы эскадрона Реввоенсовета.
На пороге я столкнулся с Ворошиловым. В одной руке он держал револьвер, другой торопливо застегивал френч.
- Что там происходит? Почему стреляют?
- В село ворвались поляки.
- Как же это случилось? А где Особая бригада?
- Пока я знаю не больше вас. Потом разберемся. Думаю, проворонило сторожевое охранение, - на ходу ответил я, и мы вышли во двор.
Обстрелу подвергся наш дом. Свистели пули, звенели разбитые стекла. Метрах в пятидесяти рвались гранаты. Мы вскочили на коней и перемахнули через плетень в огород. За нами метнулось около десяти конармейцев.
- Климент Ефремович, вы поезжайте в полештарм, отводите его на север, к лесу. А я соберу Особую бригаду - и к вам.
Ворошилов умчался. Со мной остались ординарец и несколько бойцов.
Минуту я стоял на месте и осматривался. На южной окраине и в центре села гремела ружейная и пулеметная стрельба, ухали разрывы гранат. Ударила даже артиллерия. Но нельзя было определить, кто и откуда ведет огонь. Там, где располагался полештарм, шла шумная схватка, дымились постройки, тарахтели повозки.
Метрах в трехстах, на восточной окраине села, появилась конница, и я поскакал ей навстречу. Это оказались эскадроны Сибирского полка Особой бригады. Впереди выделялся мощной фигурой командир полка Н. В. Ракитин. Бывший офицер, он был отличным спортсменом-боксером, смелым человеком.
- Стой! - осадил я коня. - Почему противник в Лопатине? Проспали? Где комбриг Степной? Куда ведете полк? - в гневе засыпал я его вопросами.
Ракитин оторопело смотрел на меня, соображая, видно, на какой вопрос в первую очередь отвечать.
- Не знаю, товарищ командарм, как все получилось, - наконец заговорил он. - Сам не пойму. В районе полештарма идет бой, вот я и хотел ударить по противнику.
- Нет. Поворачивайте полк на северную окраину села. Ворошилов с полевым штабом и эскадроном Реввоенсовета отходит туда же. Да пошлите людей к комбригу. Пусть Особый полк тоже идет на север, а сам Степной - немедленно ко мне!
- Есть! - гаркнул Ракитин, поворачивая коня.
Тут я заметил, что его окровавленная правая рука безжизненно повисла. Большие пятна крови расплылись па боку.
- Что с вами? Ранены?
- Так, пустяки. Кость цела, рука перевязана.
- Ну тогда действуйте!
Я поскакал к полештарму. Оттуда наши обозы по дороге и прямо огородами, ломая плетни, отходили на северо-восток. Северная часть Лопатина была еще в наших руках. Эскадрон Реввоенсовета отчаянно отбивался от противника, цепляясь за каждую хату. Около полуразрушенного сарая я увидел С. А. Зотова, а чуть подальше - К. Е. Ворошилова с группой бойцов.
- Отводите полештарм в Завидче. Эскадрон Реввоенсовета пойдет за вами, - приказал я Зотову.
Часам к 9 противник занял Лопатин полностью. Мы с Ворошиловым отправились на север, к перелескам, где сосредоточивалась Особая кавбригада. Силы врага, захватившего село, нам пока были неизвестны, но следовало сделать все, чтобы не позволить ему закрепиться. Решили бросить в атаку полки Особой бригады.
Как раз навстречу нам скакал комбриг Степной-Спижарный. Устроив ему должную встряску, я приказал готовить бригаду к атаке в пешем строю.
- Умели потерять Лопатин, теперь сумейте взять его обратно, - строго заявил комбригу Ворошилов.
Три атаки Особой бригады были отбиты. Противник оказался отлично вооруженным и стойким. Десятки пулеметов создавали сплошную завесу огня. Артиллерия стреляла по нашим боевым порядкам и причиняла потери. Кроме Ракитина оказались раненными несколько командиров эскадронов и взводов, в их числе и командир взвода, ныне Министр СССР Е. П. Славский.
Становилось очевидным, что двум полкам - Особому и Сибирскому - не под силу освободить село. Бой принимал затяжной характер, выгодный только для противника. Поэтому решено было подтянуть сюда часть сил 4-й и 6-й дивизий.
К Литунову и Апанасенко помчались командиры с распоряжением выделить по бригаде для атаки Лопатина.
Но оказывается, весть о нападении белополяков на полештарм уже дошла до соединений. Ф. М. Литунов, услыхав шум боя в Лопатине, двинул на выстрелы две бригады.
Командирам, прибывшим в дивизии с приказанием, осталось только ориентировать начдивов в обстановке и уточнить задачи выделенным частям. В частности, бригаде 6-й дивизии предстояло захватить переправу через Стырь в Станиславчике и отрезать неприятелю пути отхода на Броды.
Часов около 13 западнее Лопатина послышался шум боя, волной прокатилось "ура". Это подошли подкрепления 4-й кавалерийской дивизии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208