Троцкий против тезисов...
Когда все собрались, слово взял Троцкий. Скрипя сапогами, он медленно подошел к трибуне, снял пенсне, достал платок, стал протирать стекла. Минин нагнулся ко мне и шепнул:
- Видите... Ох и любит позу! Стоит и ждет, когда все на него насмотрятся.
Свое выступление Троцкий построил в форме разбора каждого тезиса М. В. Фрунзе. Мы привыкли к строгим, чеканным, предельно ясным формулировкам Владимира Ильича. Слушать же Троцкого было чрезвычайно тяжело. Он как будто умышленно обволакивал свои мысли плотной словесной мишурой, маскировал трескучими фразами. Подойдет к вопросу, но тут же снова сделает скачок от него, возвратится и опять уйдет, снова и снова петляет. Казалось, Троцкий боялся говорить о том, что думал. Да и не удивительно. Его взгляды на военный вопрос были прямо противоположны взглядам Фрунзе. Все мы были буквально поражены: то, что он утверждал, противоречило марксизму, принципам пролетарского строительства Красной Армии.
"О чем он говорит? - недоумевал я. - Или ничего не понимает в военном деле, или умышленно запутывает предельно ясный вопрос".
Троцкий заявлял, что марксизм, мол, вообще к военному делу неприложим, что война - это ремесло, совокупность практических навыков и потому не может быть науки о войне. Он обливал грязью весь боевой опыт Красной Армии в гражданской войне, говоря, что нет там ничего поучительного.
Характерно, что в течение всей речи Троцкий ни разу не сослался на Ленина. Он обходил тот общеизвестный факт, что Владимир Ильич - создатель учения о войнах справедливых и несправедливых, создатель Красной Армии, что он руководил обороной Советской Республики, призывал советский народ крепить оборону Родины, ставил задачи воинам Красной Армии, разрабатывал основы советской военной науки. А ведь, отмечая в тезисах необходимость решительных наступательных действий и воспитания воинов в духе высокой боевой активности, Фрунзе опирался именно на труды В. И. Ленина, в частности руководствовался его речью на VIII съезде Советов.
Выходило, что не Фрунзе "опровергал" Троцкий, а Ленина!
Я уже писал, что Троцкий чурался повседневной черновой работы. Да только ли чурался! В военном деле он был недалек, но старательно скрывал это от окружающих. Теперь, когда пришло время, засучив рукава, практически строить социализм, бороться за его окончательную победу, укреплять оборону страны, создавать военную промышленность, вооружать армию революционной советской военной наукой, давать армии и всему народу перспективу в вопросах защиты Родины, Троцкий продолжал произносить пышные и громкие фразы о революции и по-прежнему всячески избегал решения практических вопросов.
А его иронические замечания о маневрах и рейдах явно были камешком в мой огород, очередным выпадом против кавалерии. Да и чего можно было ждать от него? Кавалерию он просто ненавидел. Она не подходила к его теории обороны.
- Готов к выступлению? - спросил меня Ворошилов в перерыве. - Смотри: Троцкий под шумок о сокращении армии может всю конницу ликвидировать87. Поневоле засядем в окопах...
- Всем надо выступать, - сказал я. - И не обороняться, а наступать на него.
- По всем правилам советской военной науки! - поддержал Ворошилов.
Содоклад сделал М. В. Фрунзе. Он же произнес заключительное слово. Михаил Васильевич показал полную несостоятельность выводов Троцкого, вред его взглядов на военное дело и боевой опыт Красной Армии.
В прениях выступили Муралов, Кузьмин, Тухачевский, я, Михаленок, Минин, Каширин, Петровский, Ворошилов.
Все выступавшие по основным вопросам, кроме Михаленка и Петровского, резко критиковали позицию "оборончества", говорили, что воинов Красной Армии надо воспитывать в боевом наступательном духе, в духе пролетарской солидарности, верности интернациональному долгу.
Хорошо сказал о необходимости единой советской военной доктрины и об особенностях стратегии Красной Армии Михаил Николаевич Тухачевский:
- Я думаю, товарищи, что в войнах армий пролетарского государства будет все-таки немало отличного от того, что мы видели в прошлом. Если кое в чем и будут общие места, может быть даже и значительные, то, во всяком случае, марксистский метод исследования показывает, что в вопросах комплектования, в вопросах организации тыла (в широком смысле) будет очень существенная разница. А эта разница уже меняет в значительной степени и характер стратегии, которой мы будем придерживаться.
Тухачевский высказал свое резкое несогласие с тем, что главной задачей в воспитательной работе является подготовка младшего командного состава. Конечно, это тоже надо делать, но, заметил Тухачевский, надо усилить наше внимание к подготовке высшего командного состава, которому надлежало решать очень важные и серьезные вопросы стратегии и тактики, а не только обучать и воспитывать личный состав.
- Теперь относительно того, - продолжал Тухачевский, - была ли у нас маневренность в прошлой гражданской войне и какая это была маневренность... Она была, и такая хорошая, которая войдет, вероятно, в историю. И не у белых мы учились этой маневренности. В восемнадцатом и девятнадцатом годах, когда белые не проявляли образцовости нигде, кроме Южного фронта, у нас все-таки умело действовали, значит, учились мы в своей собственной среде.
Я хорошо знал Тухачевского. Он был еще молод - в 1922 году ему исполнилось всего 28 лет, - но уже показал себя талантливым военачальником. В годы гражданской войны ему поручались ответственные посты, и Тухачевский оправдывал доверие партии.
Я полностью соглашался с ним, что маневренность была свойством Красной Армии, вытекала из ее революционного духа. Нужна ли конница теперь? Говорят, что техника превосходит ее, что сейчас есть аэропланы. Но нужно изменить применение конницы, приспособить ее к новейшей технике. Мы можем и должны избегать всякой позиционной войны. Конечно, не в том смысле, чтобы вообще не занимать позиции, а просто маневрировать, переходить без цели туда и сюда. Наоборот, занимать позиции там, где начинаются операции, а когда намечается ее исход, действовать маневрами, чтобы добиться успеха в кратчайшее время. Об этом я и сказал в своем выступлении.
Замечательной была речь С. К. Минина.
- Если вы присмотритесь к тому, как ведется политическое воспитание в разных дивизиях и корпусах, - сказал он, - вы увидите самые разнообразные оттенки одни - в духе пассивной обороны, другие - в духе активной обороны, третьи - в ярко наступательном направлении, четвертые - без всякого направления. Вот почему так необходима единая, общая основная мысль воспитания. А основная мысль - это воспитание в духе пролетарской революции...
Но мы должны не на одном съезде, не по поводу тех или иных "уколов" и "стрел" противника так говорить, а воспитывать постоянно и регулярно громадную толщу крестьянства в армии в духе наступления, в духе начавшейся пролетарской революции, разумеется, поскольку мы все признаем, что пролетарская революция началась и что она развернется до конца. При этом, конечно, никто, кажется, не предлагает отбросить заботу о сапогах, о стеклах в казармах и т. д., о чем говорит Троцкий. То и другое не противоречит друг другу, а, наоборот, совпадает и усиливает одно другое. Это ясно не только мне, Минину, а и другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
Когда все собрались, слово взял Троцкий. Скрипя сапогами, он медленно подошел к трибуне, снял пенсне, достал платок, стал протирать стекла. Минин нагнулся ко мне и шепнул:
- Видите... Ох и любит позу! Стоит и ждет, когда все на него насмотрятся.
Свое выступление Троцкий построил в форме разбора каждого тезиса М. В. Фрунзе. Мы привыкли к строгим, чеканным, предельно ясным формулировкам Владимира Ильича. Слушать же Троцкого было чрезвычайно тяжело. Он как будто умышленно обволакивал свои мысли плотной словесной мишурой, маскировал трескучими фразами. Подойдет к вопросу, но тут же снова сделает скачок от него, возвратится и опять уйдет, снова и снова петляет. Казалось, Троцкий боялся говорить о том, что думал. Да и не удивительно. Его взгляды на военный вопрос были прямо противоположны взглядам Фрунзе. Все мы были буквально поражены: то, что он утверждал, противоречило марксизму, принципам пролетарского строительства Красной Армии.
"О чем он говорит? - недоумевал я. - Или ничего не понимает в военном деле, или умышленно запутывает предельно ясный вопрос".
Троцкий заявлял, что марксизм, мол, вообще к военному делу неприложим, что война - это ремесло, совокупность практических навыков и потому не может быть науки о войне. Он обливал грязью весь боевой опыт Красной Армии в гражданской войне, говоря, что нет там ничего поучительного.
Характерно, что в течение всей речи Троцкий ни разу не сослался на Ленина. Он обходил тот общеизвестный факт, что Владимир Ильич - создатель учения о войнах справедливых и несправедливых, создатель Красной Армии, что он руководил обороной Советской Республики, призывал советский народ крепить оборону Родины, ставил задачи воинам Красной Армии, разрабатывал основы советской военной науки. А ведь, отмечая в тезисах необходимость решительных наступательных действий и воспитания воинов в духе высокой боевой активности, Фрунзе опирался именно на труды В. И. Ленина, в частности руководствовался его речью на VIII съезде Советов.
Выходило, что не Фрунзе "опровергал" Троцкий, а Ленина!
Я уже писал, что Троцкий чурался повседневной черновой работы. Да только ли чурался! В военном деле он был недалек, но старательно скрывал это от окружающих. Теперь, когда пришло время, засучив рукава, практически строить социализм, бороться за его окончательную победу, укреплять оборону страны, создавать военную промышленность, вооружать армию революционной советской военной наукой, давать армии и всему народу перспективу в вопросах защиты Родины, Троцкий продолжал произносить пышные и громкие фразы о революции и по-прежнему всячески избегал решения практических вопросов.
А его иронические замечания о маневрах и рейдах явно были камешком в мой огород, очередным выпадом против кавалерии. Да и чего можно было ждать от него? Кавалерию он просто ненавидел. Она не подходила к его теории обороны.
- Готов к выступлению? - спросил меня Ворошилов в перерыве. - Смотри: Троцкий под шумок о сокращении армии может всю конницу ликвидировать87. Поневоле засядем в окопах...
- Всем надо выступать, - сказал я. - И не обороняться, а наступать на него.
- По всем правилам советской военной науки! - поддержал Ворошилов.
Содоклад сделал М. В. Фрунзе. Он же произнес заключительное слово. Михаил Васильевич показал полную несостоятельность выводов Троцкого, вред его взглядов на военное дело и боевой опыт Красной Армии.
В прениях выступили Муралов, Кузьмин, Тухачевский, я, Михаленок, Минин, Каширин, Петровский, Ворошилов.
Все выступавшие по основным вопросам, кроме Михаленка и Петровского, резко критиковали позицию "оборончества", говорили, что воинов Красной Армии надо воспитывать в боевом наступательном духе, в духе пролетарской солидарности, верности интернациональному долгу.
Хорошо сказал о необходимости единой советской военной доктрины и об особенностях стратегии Красной Армии Михаил Николаевич Тухачевский:
- Я думаю, товарищи, что в войнах армий пролетарского государства будет все-таки немало отличного от того, что мы видели в прошлом. Если кое в чем и будут общие места, может быть даже и значительные, то, во всяком случае, марксистский метод исследования показывает, что в вопросах комплектования, в вопросах организации тыла (в широком смысле) будет очень существенная разница. А эта разница уже меняет в значительной степени и характер стратегии, которой мы будем придерживаться.
Тухачевский высказал свое резкое несогласие с тем, что главной задачей в воспитательной работе является подготовка младшего командного состава. Конечно, это тоже надо делать, но, заметил Тухачевский, надо усилить наше внимание к подготовке высшего командного состава, которому надлежало решать очень важные и серьезные вопросы стратегии и тактики, а не только обучать и воспитывать личный состав.
- Теперь относительно того, - продолжал Тухачевский, - была ли у нас маневренность в прошлой гражданской войне и какая это была маневренность... Она была, и такая хорошая, которая войдет, вероятно, в историю. И не у белых мы учились этой маневренности. В восемнадцатом и девятнадцатом годах, когда белые не проявляли образцовости нигде, кроме Южного фронта, у нас все-таки умело действовали, значит, учились мы в своей собственной среде.
Я хорошо знал Тухачевского. Он был еще молод - в 1922 году ему исполнилось всего 28 лет, - но уже показал себя талантливым военачальником. В годы гражданской войны ему поручались ответственные посты, и Тухачевский оправдывал доверие партии.
Я полностью соглашался с ним, что маневренность была свойством Красной Армии, вытекала из ее революционного духа. Нужна ли конница теперь? Говорят, что техника превосходит ее, что сейчас есть аэропланы. Но нужно изменить применение конницы, приспособить ее к новейшей технике. Мы можем и должны избегать всякой позиционной войны. Конечно, не в том смысле, чтобы вообще не занимать позиции, а просто маневрировать, переходить без цели туда и сюда. Наоборот, занимать позиции там, где начинаются операции, а когда намечается ее исход, действовать маневрами, чтобы добиться успеха в кратчайшее время. Об этом я и сказал в своем выступлении.
Замечательной была речь С. К. Минина.
- Если вы присмотритесь к тому, как ведется политическое воспитание в разных дивизиях и корпусах, - сказал он, - вы увидите самые разнообразные оттенки одни - в духе пассивной обороны, другие - в духе активной обороны, третьи - в ярко наступательном направлении, четвертые - без всякого направления. Вот почему так необходима единая, общая основная мысль воспитания. А основная мысль - это воспитание в духе пролетарской революции...
Но мы должны не на одном съезде, не по поводу тех или иных "уколов" и "стрел" противника так говорить, а воспитывать постоянно и регулярно громадную толщу крестьянства в армии в духе наступления, в духе начавшейся пролетарской революции, разумеется, поскольку мы все признаем, что пролетарская революция началась и что она развернется до конца. При этом, конечно, никто, кажется, не предлагает отбросить заботу о сапогах, о стеклах в казармах и т. д., о чем говорит Троцкий. То и другое не противоречит друг другу, а, наоборот, совпадает и усиливает одно другое. Это ясно не только мне, Минину, а и другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208