Но Макс был хитрее, чем предполагали Луис и Хулиа. Как только он получил вожделенную копию полицейского протокола, он немедленно съехал. Ему вовсе не хотелось встречаться больше ни с Хулией, ни с Мерседес. Встреча с Луисом тоже пока не входила в его планы.
Как только Луис ушел, Хулиа поспешила в больницу, ей не терпелось узнать, как дела у Габриэля. В палате она застала одну Мерседес, нервно меряющую шагами комнату. Оказалось, что брата увезли на операцию. Ему сделали рентген, и у него оказался перелом позвоночника. К сожалению, упущено много времени, но доктор говорит, что шансы у Габриэля есть.
Мерседес переживала не только из-за операции. Оказалось, что сеньор, родственник девушки, которая, якобы, сбила Габриэля, – это сеньор Ломбардо, хозяин Чучо. А ведь Чучо был у Мерседес в гостях и прекрасно знает, что Габриэль был болен и раньше, до этого наезда. Вдруг он заговорит, тогда все пропали – и Мерседес, и Габриэль, и Хулиа.
Ракель в задумчивости ходила по дому. Она не могла усидеть в своей комнате, не могла ничем заниматься, когда Марта там, в камере. Если бы не эта дурацкая честь семьи, она давно бы уже была в полиции, просила бы свидания с сестрой, но теперь ей не позволяет положение. Ракель тяжело вздохнула: как, оказывается, трудно быть богатым. Она медленно спустилась вниз и вдруг замерла. Дверь в кабинет Антонио была открыта настежь и оттуда доносились голоса. Ракель прекрасно слышала каждое слово. Говорили Антонио и Андрее. С первых звуков Ракель поняла, что речь идет о ней. Наверное, правильно было бы Уйти, ведь подслушивать неприлично, но она просто не могла заставить себя сдвинуться с места. Она внимательно прислушивалась к каждому слову, которое произносил Антонио, и эти слова разрывали ей сердце.
– Я не могу доверять ей, – говорил ее муж. – Неужели ей легче пойти на предательство, чем сказать правду? Ты говоришь, страх. Но как я могу любить женщину, которая из страха способна на недостойные поступки? Только ради того, чтобы ее сестра не попала в тюрьму, она готова стать подружкой Макса. Неужели она поверила, что этот подонок сразу бы оставил ее в покое? Он держал бы ее при себе, пока ему не надоело бы. А из меня получился бы обманутый дурак. А этот Роберто Агирре? Она говорит, что не знает его, но правда ли это, или она опять лжет из страха?
Ракель было достаточно. Она повернулась и пошла к себе. Она лежала на кровати без сна, с открытыми глазами. Но если бы ее сейчас спросили, о чем она думает, она не смогла бы ответить. Ею овладело какое-то полное оцепенение и безразличие. Голова была пуста, мыслей не было. Боль не прошла, а только притупилась.
Ракель не подняла головы, когда в комнату вошел Антонио. Он сел на край кровати и внимательно посмотрел на жену.
– Я шла от папы и слышала, как ты разговаривал с Андресом, – призналась Ракель. – И я хотела бы кое-что прояснить. Мы обычные люди, не лучше и не хуже других. У моего папы есть недостатки, и у моей сестры тоже. Но я люблю их точно так же, как ты любишь своих родственников. Я надеялась как-то уговорить Макса не выдавать сестру, потому что он грозился опозорить ее перед тобой и твоими родственниками. Я ведь знаю, что вы стыдитесь нас. Но при этом я не собиралась с ним встречаться, я только хотела выиграть время, что-нибудь придумать. И я вовсе не целовалась с ним. Я пыталась оттолкнуть его, но он сильнее.
– Но почему ты не кричала? – спросил Антонио, пристально вглядываясь в лицо жены и пытаясь понять, лжет она сейчас или говорит правду. – Или опять страх заставил тебя делать Бог знает что?
– Да, – ответила Ракель. – Я боюсь. С тех пор, как я приехала в этот дом, я живу в постоянном страхе. Я боюсь, что мои родственники как-то не так поведут себя, что твоя семья меня отвергнет, что ты меня бросишь. Но это потому, что я боюсь тебя потерять. Я люблю тебя, Антонио.
На следующее утро Ракель сразу после завтрака поспешила к отцу. Теперь, когда Марта была в тюрьме, ей хотелось быть с ним, ведь никто из окружающих не переживал произошедшее так, как они. Другим было почти все равно. Их волновала не сама Марта, а только возможный скандал вокруг нее.
Единственным, кто интересовался судьбой девушки, был добряк Чучо. Вот и сейчас он заглянул в бунгало, чтобы узнать, нет ли каких-нибудь новостей. Но новостей не было. Ведь ни дон Даниэль, ни Ракель не решались отправиться в тюрьму, чтобы повидать Марту. Живи они сейчас в Гвадалахаре, они бы давно это сделали, но теперь приходилось думать о чести семьи Ломбарде.
И тут Ракель не выдержала. Хватит! Почему она должна считаться с Антонио, если он не желает считаться с ней. Она приняла решение – они с отцом немедленно едут к Марте. Чучо, разумеется, тоже вызвался сопровождать их.
С высоко поднятой головой Ракель вошла в гостиную. Там не было никого, кроме Виктории.
– Мы с папой хотим навестить Марту в тюрьме, – сказала Ракель, но это была не просьба. Она просто ставила Викторию в известность.
– Хорошо, – улыбнулась та. – Но только предупреди Антонио.
Ракель сняла трубку и попросила соединить ее с мужем. Взяв телефон, она заговорила спокойно и уверенно: «Дорогой, мы хотим с папой навестить Марту…» Ракель была готова к резкому разговору, но его не произошло. Антонио не высказал ни удивления, ни неодобрения. Он только посоветовал не разговаривать с репортерами. Ракель обещала сделать так, как он хочет… Это был не простой для них разговор. Ракель в душе считала, что Антонио должен был поехать с ними или, по крайней мере, предложить это. Антонио же был уверен, что Ракель лучше не выходить из дома. Но никто из них не стал настаивать на своем, как никогда им не хотелось споров, объяснений, – каждый волен поступать по-своему, – в этом они были сейчас единодушны.
Ракель, дон Даниэль и Чучо сели в машину, и шофер повез их по направлению к тюрьме, где со вчерашнего дня сидела Марта. В то же самое время от дома отъехала другая машина, которую вела Камила. Отец и дочь Саманьего Даже не посмотрели в ее сторону, так же как и она в их. Накануне Камиле позвонил Макс и просил ее приехать.
Камила знала цену сводному брату, но отказать себе в новостях, связанных с этой странной историей, она не могла. Она припарковала машину у недорогой гостиницы, адрес которой продиктовал ей накануне Максимилиано.
Войдя в комнату, Камила поморщилась – как тут все было бедно, безвкусно, грубо. Ей, привыкшей к утонченным интерьерам дома Ломбарде, эта комнатка со старой, местами поцарапанной мебелью, с обоями, не то грязными, не то темными, казалась настолько ужасной, что Камила не преминула заметить Максу, что он бы мог найти себе жилище получше.
Макс криво усмехнулся. Не нравится? Противно? А ведь она будет жить именно так, если Антонио лишит ее денег. Ведь они с Максом в определенном смысле – товарищи по несчастью, нахлебники у богатого брата.
Камила поморщилась, но села в кресло и стала рассказывать Максу о последних событиях, случившихся дома после его отъезда. Марта в тюрьме, Луиса Трехо уволили. Впрочем, это к лучшему, потому что он бесподобный наглец. Наверняка, у него с Мартой что-то было, эта девчонка была готова путаться с кем угодно. Хорошо бы ее продержали в каталажке подольше. Когда Камила закончила, Макс, стараясь придать своему голосу как можно больше искренности, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Как только Луис ушел, Хулиа поспешила в больницу, ей не терпелось узнать, как дела у Габриэля. В палате она застала одну Мерседес, нервно меряющую шагами комнату. Оказалось, что брата увезли на операцию. Ему сделали рентген, и у него оказался перелом позвоночника. К сожалению, упущено много времени, но доктор говорит, что шансы у Габриэля есть.
Мерседес переживала не только из-за операции. Оказалось, что сеньор, родственник девушки, которая, якобы, сбила Габриэля, – это сеньор Ломбардо, хозяин Чучо. А ведь Чучо был у Мерседес в гостях и прекрасно знает, что Габриэль был болен и раньше, до этого наезда. Вдруг он заговорит, тогда все пропали – и Мерседес, и Габриэль, и Хулиа.
Ракель в задумчивости ходила по дому. Она не могла усидеть в своей комнате, не могла ничем заниматься, когда Марта там, в камере. Если бы не эта дурацкая честь семьи, она давно бы уже была в полиции, просила бы свидания с сестрой, но теперь ей не позволяет положение. Ракель тяжело вздохнула: как, оказывается, трудно быть богатым. Она медленно спустилась вниз и вдруг замерла. Дверь в кабинет Антонио была открыта настежь и оттуда доносились голоса. Ракель прекрасно слышала каждое слово. Говорили Антонио и Андрее. С первых звуков Ракель поняла, что речь идет о ней. Наверное, правильно было бы Уйти, ведь подслушивать неприлично, но она просто не могла заставить себя сдвинуться с места. Она внимательно прислушивалась к каждому слову, которое произносил Антонио, и эти слова разрывали ей сердце.
– Я не могу доверять ей, – говорил ее муж. – Неужели ей легче пойти на предательство, чем сказать правду? Ты говоришь, страх. Но как я могу любить женщину, которая из страха способна на недостойные поступки? Только ради того, чтобы ее сестра не попала в тюрьму, она готова стать подружкой Макса. Неужели она поверила, что этот подонок сразу бы оставил ее в покое? Он держал бы ее при себе, пока ему не надоело бы. А из меня получился бы обманутый дурак. А этот Роберто Агирре? Она говорит, что не знает его, но правда ли это, или она опять лжет из страха?
Ракель было достаточно. Она повернулась и пошла к себе. Она лежала на кровати без сна, с открытыми глазами. Но если бы ее сейчас спросили, о чем она думает, она не смогла бы ответить. Ею овладело какое-то полное оцепенение и безразличие. Голова была пуста, мыслей не было. Боль не прошла, а только притупилась.
Ракель не подняла головы, когда в комнату вошел Антонио. Он сел на край кровати и внимательно посмотрел на жену.
– Я шла от папы и слышала, как ты разговаривал с Андресом, – призналась Ракель. – И я хотела бы кое-что прояснить. Мы обычные люди, не лучше и не хуже других. У моего папы есть недостатки, и у моей сестры тоже. Но я люблю их точно так же, как ты любишь своих родственников. Я надеялась как-то уговорить Макса не выдавать сестру, потому что он грозился опозорить ее перед тобой и твоими родственниками. Я ведь знаю, что вы стыдитесь нас. Но при этом я не собиралась с ним встречаться, я только хотела выиграть время, что-нибудь придумать. И я вовсе не целовалась с ним. Я пыталась оттолкнуть его, но он сильнее.
– Но почему ты не кричала? – спросил Антонио, пристально вглядываясь в лицо жены и пытаясь понять, лжет она сейчас или говорит правду. – Или опять страх заставил тебя делать Бог знает что?
– Да, – ответила Ракель. – Я боюсь. С тех пор, как я приехала в этот дом, я живу в постоянном страхе. Я боюсь, что мои родственники как-то не так поведут себя, что твоя семья меня отвергнет, что ты меня бросишь. Но это потому, что я боюсь тебя потерять. Я люблю тебя, Антонио.
На следующее утро Ракель сразу после завтрака поспешила к отцу. Теперь, когда Марта была в тюрьме, ей хотелось быть с ним, ведь никто из окружающих не переживал произошедшее так, как они. Другим было почти все равно. Их волновала не сама Марта, а только возможный скандал вокруг нее.
Единственным, кто интересовался судьбой девушки, был добряк Чучо. Вот и сейчас он заглянул в бунгало, чтобы узнать, нет ли каких-нибудь новостей. Но новостей не было. Ведь ни дон Даниэль, ни Ракель не решались отправиться в тюрьму, чтобы повидать Марту. Живи они сейчас в Гвадалахаре, они бы давно это сделали, но теперь приходилось думать о чести семьи Ломбарде.
И тут Ракель не выдержала. Хватит! Почему она должна считаться с Антонио, если он не желает считаться с ней. Она приняла решение – они с отцом немедленно едут к Марте. Чучо, разумеется, тоже вызвался сопровождать их.
С высоко поднятой головой Ракель вошла в гостиную. Там не было никого, кроме Виктории.
– Мы с папой хотим навестить Марту в тюрьме, – сказала Ракель, но это была не просьба. Она просто ставила Викторию в известность.
– Хорошо, – улыбнулась та. – Но только предупреди Антонио.
Ракель сняла трубку и попросила соединить ее с мужем. Взяв телефон, она заговорила спокойно и уверенно: «Дорогой, мы хотим с папой навестить Марту…» Ракель была готова к резкому разговору, но его не произошло. Антонио не высказал ни удивления, ни неодобрения. Он только посоветовал не разговаривать с репортерами. Ракель обещала сделать так, как он хочет… Это был не простой для них разговор. Ракель в душе считала, что Антонио должен был поехать с ними или, по крайней мере, предложить это. Антонио же был уверен, что Ракель лучше не выходить из дома. Но никто из них не стал настаивать на своем, как никогда им не хотелось споров, объяснений, – каждый волен поступать по-своему, – в этом они были сейчас единодушны.
Ракель, дон Даниэль и Чучо сели в машину, и шофер повез их по направлению к тюрьме, где со вчерашнего дня сидела Марта. В то же самое время от дома отъехала другая машина, которую вела Камила. Отец и дочь Саманьего Даже не посмотрели в ее сторону, так же как и она в их. Накануне Камиле позвонил Макс и просил ее приехать.
Камила знала цену сводному брату, но отказать себе в новостях, связанных с этой странной историей, она не могла. Она припарковала машину у недорогой гостиницы, адрес которой продиктовал ей накануне Максимилиано.
Войдя в комнату, Камила поморщилась – как тут все было бедно, безвкусно, грубо. Ей, привыкшей к утонченным интерьерам дома Ломбарде, эта комнатка со старой, местами поцарапанной мебелью, с обоями, не то грязными, не то темными, казалась настолько ужасной, что Камила не преминула заметить Максу, что он бы мог найти себе жилище получше.
Макс криво усмехнулся. Не нравится? Противно? А ведь она будет жить именно так, если Антонио лишит ее денег. Ведь они с Максом в определенном смысле – товарищи по несчастью, нахлебники у богатого брата.
Камила поморщилась, но села в кресло и стала рассказывать Максу о последних событиях, случившихся дома после его отъезда. Марта в тюрьме, Луиса Трехо уволили. Впрочем, это к лучшему, потому что он бесподобный наглец. Наверняка, у него с Мартой что-то было, эта девчонка была готова путаться с кем угодно. Хорошо бы ее продержали в каталажке подольше. Когда Камила закончила, Макс, стараясь придать своему голосу как можно больше искренности, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114