Ему нужен был надежный канал для внедрения информации, которую Ивану просто необходимо получить, чтобы он сам залез в ловушку, расставленную ему Герасимовым и генералом Никитиным.
Остальное было делом техники – договориться с министерством культуры, со школой милиции, с тремя десятками ателье мужского и женского платья. С этой задачей легко справились сами его работники, засидевшиеся в отделе на своих стульях.
«Геморрой – наша профессиональная болезнь! – шутил над ним и его отделом Никитин. – Проктолог – лучший друг аналитика! А вообще у вас головы крепкие. У вас другое слабое место – жопа!»
Генке вновь слышался в этих словах намек на процветание голубизны в их отделе и он мрачнел и обижался, словно генерал и впрямь обозвал его «пидором».
Через канал утечки информации Герасимов даже и не рассчитывал выйти на Ивана. Слишком умелыми в оперативных делах профессионалами были те, кто занимался в управлении этими делами. Да и до Ивана информация шла, как минимум, через посредника. И сколько таких посредников в этой цепи – неизвестно. Ивана так все равно не схватишь, только спугнешь.
Герасимов решил разыграть комедию в полном смысле этого слова. Комедию с неожиданным для Ивана завершением. Олейников в этой операции был фигурой весьма пассивной, но так и было задумано, чтобы не поощрять его, как всегда, энергичных, хоть и рациональных действий. Всем было готово к разработанной Герасимовым премьере, оставалось только ждать, когда появится исполнитель главной роли в спектакле – Иван Марьев.
Иван был немало удивлен, когда до него дошли слухи о том, что люди, которых вышвырнули из ФСБ, вновь там пасутся и вновь приторговывают информацией. Хоть Иван и не был начальником аналитического отдела ФСБ, как Гена Герасимов, в его «управлении», весь штат которого состоял из одного человека – его самого, и отделов-то никаких не было, он все же умел анализировать факты и правильно их оценивать. Возвращение наказанных могло быть никак не вязано с предстоящим террактом, а могло быть и специально подстроено Никитиным, чтобы внедрить к Ивану какую-то информацию. Тут полной уверенности не было, но такой вариант нужно было постоянно иметь в виду.
Конечно, Иван вновь обратился за справкой к этим людям. Раз существует возможность, что ФСБ жаждет нагрузить его дезинформацией, значит, нужно обязательно эту «дезу» получить. Во-первых, для того, чтобы Никитин был уверен, что Иван эти сведения получил, а во-вторых, ложные факты, особенно касающиеся планов противника, тоже могут быть весьма информативны, нужно только уметь их прочесть правильно, например – методом от противного.
В России это очень распространенный метод, которым пользуются все, кому не лень, даже Правительство. Если, например, перед Новым годом председатель Центробанка клянется, что никакой деноминации в начале года не будет – значит она, скорее всего, произойдет в первых числах января. А уж если ему вторит с экрана телевизора сам Президент – можно даже не сомневаться, что случится все с точностью до наоборот, и российские «деревянные» обязательно на несколько нулей похудеют.
Буквально через два часа ему принесли ответ, содрав за него очень приличную сумму. Наверное, для полного правдоподобия.
Иван купил небольшое досье на Оленя и очень удивился, что ему буквально навязали сведения о праздновании какого-то юбилея управления безопасности, в котором, как тут же выяснилось, примет нелегальное участие и Олейников. Иван даже рассмеялся, едва прочитав содержимое переданного ему конверта.
Герасимов играл почти в открытую. Ивана заманивали на это мероприятие, поскольку ни в досье, ни а остальных документах ни слова не говорилось о расположении штаб-квартиры Восточной зоны, не было никаких сведений о местопребывании Оленя. Досье подробно отвечало на вопросы, касающиеся личности капитана Олейникова, и содержащиеся в нем факты Иван счел истинными.
Он знал золотое правило составления дезинформации – искаженных сведений должно быть очень мало по сравнению с соответствующими действительности. Ложка лжи должна быть растворена в ведре правдивой информации. В этом случае привкус вранья становится неощутимым.
Его внимание привлекли свидетельства о высокой профессиональной подготовке капитана ФСБ Станислава Олейникова. Тот, несмотря на свою молодость успел побывать в Афганистане и Чечне, где командовал отрядом, освобождавшим группу пленных российских солдат и вообще – был кадровым боевиком по своему опыту. Как его занесло в аналитический отдел к Герасимову, оставалось только гадать, но сведения об этом в досье тоже были.
Ивана это насторожило. Если человек так резко меняет профиль своей профессиональной службы, значит, он обладает недюжинными способностями. Олейникова стоило опасаться самого по себе, даже не учитывая, что его будут теперь пасти всем управлением.
Иван как никто лучше знал, легко ли освободить российского солдата из чеченского плена. Ему пришлось освобождать из этого плена себя самого. Чеченцы легко расставались со своими пленниками, но не отдавали их, если уж складывалась такая ситуация, а попросту – убивали, спасая тем самым свое достоинство и честь....
Освободить пленника живым, особенно из тех районов, где приходилось жить в Чечне в качестве пленника Ивану, было практически невозможно. Упустить из своих рук бойца-гладиатора считалось у чеченцев позором, а ни один чеченский мужчина не рисковал своей честью так же безрассудно, как жизнью.
Если Олейникову удалось освободить хоть одного их таких, как Иван – он был очень опасным противником. О враге, знал Иван, говорит не его вид и даже не его оружие, а его дела, его прошлое.
Напоминание о Чечне, которая и без того постоянно выныривала из памяти неожиданными картинами, заставило его помрачнеть.
«Где ты был, Олейников, когда я убивал на поляне в кругу костров своих друзей? Я ждал тебя тогда. Тебя или еще кого-нибудь, кто окажет мне помощь. Но очень скоро понял, что надеяться можно только на себя, и помощи ждать – только от себя. Остальное – ложь и пустота...»
Теперь надеяться на самого себя должен был уже Олейников. Иван уверен был, что и на этот раз сумеет обмануть Никитина с его охраной, хотя его и возбуждала мысль померяться силами с ФСБ.
– «Будет буря, мы поспорим и померимся мы с ней...» – бормотал он рассматривая купленные бумаги. – «Вы лучше лес рубите на гробы...» потому, что – «...мы поспорим и померимся мы с ней!» Где будет-то этот ваш мифический юбилей? О! Размахнулись, ребята! В театре на Таганке? Отлично! Давненько не бывал я в театре, я все больше – в цирке! В роли клоуна, развлекающего публику. Так что – не откажусь от серьезной драматической роли. Только боюсь, ребята, и на этот раз вся ваша затея обернется фарсом!
Иван посмотрел на число, на которое назначено празднование юбилея. Так, в запасе – три дня. Ну, что ж, Никитин, спасибо, что оставил время на подготовку... Готовиться придется серьезно.
Едва Иван представил, сколько фээсбэшного народа соберется на этот карнавал, устроенный в его честь, как тут же возникла привычная уже мысль о тротиле.
Взорвать все это сборище, да еще при этом развалить на хрен один из самых популярных московских театров было очень даже соблазнительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44