Милиционер на перекрестке нервно махал своей полосатой палкой, проклиная испорченные светофоры и бестолковых московских водителей. Движение по Каляевской и Новослободской было интенсивнее, чем по пересекающей их Селезневской, и автоинспектору приходилось делать неравномерные промежутки в интервалах движения.
Это и была та случайность, которую организовал Иван. Едва он начал наблюдать за Неоновым, он сразу же обратил внимание, что его машина все перекрестки пролетает на зеленый свет, легко вписываясь в «зеленую волну» от Новослободской по Каляевской и дальше – по Чехова. Иван организовал небольшой порожек на этом стремительном «зеленом» течении и теперь не сомневался, что на этом-то порожке Неонов и споткнется.
Два «тральщика» неоновской охраны – «девятки» той же окраски, что и следовавший за ними «мерседес» показались на перекрестке первыми. Случайность, на которую рассчитывал Иван произошла – девятки уперлись в спину регулировщика стоящего с широко раскинутыми в стороны руками. По Селезневской двигались несколько машин, водители которых дождались, наконец, когда им позволят переехать через главную дорогу.
«Девятки» застыли, преграждая путь неоновскому «мерседесу». Он как-то нехотя остановился, и из него тут же выскочили двое мужчин в хороших костюмах. Они встали по обеим сторонам от машины и заозирались по сторонам. Ситуация случилась нештатная и охранники несколько растерялись и занервничали.
По Селезневской машины уже проползали. Больше на ней транспорта не было. Еще три-четыре секунды и милиционер откроет движение по Новослободской.
Иван поймал на прицел посверкивающую голым металлом стрелу крюка, прикинул, в каком месте он привязал трос с гранатами и выстрелил. Звук выстрела не особенно был различим в треске автомобильных моторов и уличном шуме. Но у охранников сработал профессиональный слух. Они мгновенно повыхватывали пистолеты и нервно шарахались с ними из стороны в сторону, держа их на вытянутых руках. Мотор «мерседеса» взревел, но ехать он не мог, поскольку путь загораживали стоящие впереди «девятки». Да, честно говоря, и не успел бы...
Иван видел, как сразу после выстрела один из охранников дернул головой по сторонам и поднял взгляд наверх. Он мгновенно все понял и огромными скачками помчался к забору стройки. Но перепрыгнуть и укрыться за ним не успел. Иван видел, как связка гранат врезалась в крышу мерседеса, чуть ближе к месту водителя... Иван едва успел отшатнуться от вспышки и укрыться за стеной.
Грохот взрыва пронесся над перекрестком и всеми окружающими его кварталами Москвы. По стене дома, на чердаке которого сидел Иван, застучали камни и куски металла. Секунды через две Иван осторожно выглянул из своего чердачного наблюдательного пункта.
«Мерседес» со снесенной начисто крышей стоял на прежнем месте. Вернее стояло то, что от него осталось. Покореженное шасси с торчащими из него во все стороны рваными кусками металла. Те, кто находился внутри «мерседеса», не могли уцелеть...
«Девятку», которая стояла ближе к машине Неонова, отбросило в сторону и перевернуло. Вторую «девятку» только развернуло поперек дороги.
Ни из той, ни из другой машины никто не вылезал... Боялись, наверное. Вдруг неизвестные нападающие добивать будут тех, кто от взрыва не погиб...
«Не бойтесь, ребята, – мысленно сказал им Иван. – На хрен вы мне не нужны! Все на этом...»
Он сплюнул и начал спокойно спускаться с чердака. Сейчас набежит милиция, начнет шарит по близлежащим домам, такая суета поднимется.
А Ивану сейчас хотелось покоя... Неонов окончательно перестал его интересовать.
Глава четвертая
Генерал Никитин был вызван на самый верх и ему пришлось полоскать рот одеколоном, который специально для этой цели стоял у него в сейфе, чтобы отбить запах коньяка, которым он запивал вчера новости из оперативной сводки по Москве.
Он знал, конечно, почему его вызывают в Горки. Никитин уже представлял сурово нахмуренные брови и неторопливое, но раздраженное ворчание, словно медведя потревожили в его берлоге:
«Безобразие, понимаешь! Ты, генерал, совсем мячи брать разучился... Поменяю я тебя, понимаешь, на какого-нибудь молодого, который бегает быстро... В Москве жить стало опасно. Мне, понимаешь, жалуются. А мне их жалобы нужны, как личный мавзолей на Красной площади... Неделю тебе даю, чтобы порядок навел. Доложишь. И смотри, понимаешь! Выгоню – на хрен!..»
В общем, когда он красный и вспотевший вышел из кабинета президента и получил у его охраны личное оружие и свой сотовый телефон, которые сдал перед началом аудиенции, внутри у него клокотала ярость на своих подчиненных, которые, как он считал, его просто подставили, позволив произойти в Москве тому, что произошло...
Началось все опять с этого недобитого бандита, с этой чеченской сволочи, с Марьева Ивана, который за каким-то хреном застрелил у Государственной думы генерала Камышова. Мало того, что он опередил Никитина и сам прикончил Крестного, за которым Никитин охотился очень давно, чтобы своими руками расплатиться со своим бывшим дружком за предательство, которое не мог ему простить еще с тех времен, когда они оба работали во внешней разведке КГБ в Сальвадоре.
Труп Крестного разыскал заместитель Никитина, начальник аналитического отдела ФСБ Гена Герасимов, очень толковый мужик и молодой и перспективный. Никитин исподволь готовил его на свое место, если придется уйти. Герасимов просматривал материалы по всем неопознанным трупам в Москве и на одной из фотографий узнал Крестного. Выловили его из Москвы-реки с изодранным в клочья горлом. У Никитина не было сомнений, что это дело рук Ивана Марьева, только непонятно ему было, почему Иван просто не застрелил своего бывшего наставника и заказчика. Но, как говорится, чужая душа – потемки.
Так теперь этот придурок, у которого после Чечни явно крыша поехала, убил Камышова! За что, спрашивается? За то, что тот евреев и хвост, и в гриву склонял? Так сам Марьев вовсе не еврей. Что же он так за них обиделся? Одно слово – придурок! И убил-то в традиционной своей манере – нагло и открыто. У всех на глазах! И ушел! Талантливый, сволочь!
«Таких бы мне в управление, – подумал Никитин. – Вместо Коробова, например...»
Серега Коробов возглавлял отряд «Белая стрела», созданный специально для негласных разборок ФСБ с преступными авторитетами и вообще – чтобы показать московскому криминальному миру – кто в Москве главный, кто порядки устанавливает... Исполнительный, конечно, но – тупой, не в пример Генке Герасимову.
При слове «порядок» Никитин скривился, словно от зубной боли.
Это было слишком больное его место. Дело в том, что совсем недавно он внедрил в Москве разработанную им же самим систему новых взаимоотношений с криминальным миром. Никитин поставил им жесткие условия – делайте в Москве что хотите, но помните, что за все будете платить. Что-то вроде дифференцированного налога на преступление.
Убийство, например, пенсионера стоит дорого... Это для того чтобы пенсионеров не трогали. Убийство банкира или политика – вообще, огромную сумму. Те слишком на виду и о каждой подобной смерти становится тут же известно президенту. А тот вызывает на ковер Никитина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Это и была та случайность, которую организовал Иван. Едва он начал наблюдать за Неоновым, он сразу же обратил внимание, что его машина все перекрестки пролетает на зеленый свет, легко вписываясь в «зеленую волну» от Новослободской по Каляевской и дальше – по Чехова. Иван организовал небольшой порожек на этом стремительном «зеленом» течении и теперь не сомневался, что на этом-то порожке Неонов и споткнется.
Два «тральщика» неоновской охраны – «девятки» той же окраски, что и следовавший за ними «мерседес» показались на перекрестке первыми. Случайность, на которую рассчитывал Иван произошла – девятки уперлись в спину регулировщика стоящего с широко раскинутыми в стороны руками. По Селезневской двигались несколько машин, водители которых дождались, наконец, когда им позволят переехать через главную дорогу.
«Девятки» застыли, преграждая путь неоновскому «мерседесу». Он как-то нехотя остановился, и из него тут же выскочили двое мужчин в хороших костюмах. Они встали по обеим сторонам от машины и заозирались по сторонам. Ситуация случилась нештатная и охранники несколько растерялись и занервничали.
По Селезневской машины уже проползали. Больше на ней транспорта не было. Еще три-четыре секунды и милиционер откроет движение по Новослободской.
Иван поймал на прицел посверкивающую голым металлом стрелу крюка, прикинул, в каком месте он привязал трос с гранатами и выстрелил. Звук выстрела не особенно был различим в треске автомобильных моторов и уличном шуме. Но у охранников сработал профессиональный слух. Они мгновенно повыхватывали пистолеты и нервно шарахались с ними из стороны в сторону, держа их на вытянутых руках. Мотор «мерседеса» взревел, но ехать он не мог, поскольку путь загораживали стоящие впереди «девятки». Да, честно говоря, и не успел бы...
Иван видел, как сразу после выстрела один из охранников дернул головой по сторонам и поднял взгляд наверх. Он мгновенно все понял и огромными скачками помчался к забору стройки. Но перепрыгнуть и укрыться за ним не успел. Иван видел, как связка гранат врезалась в крышу мерседеса, чуть ближе к месту водителя... Иван едва успел отшатнуться от вспышки и укрыться за стеной.
Грохот взрыва пронесся над перекрестком и всеми окружающими его кварталами Москвы. По стене дома, на чердаке которого сидел Иван, застучали камни и куски металла. Секунды через две Иван осторожно выглянул из своего чердачного наблюдательного пункта.
«Мерседес» со снесенной начисто крышей стоял на прежнем месте. Вернее стояло то, что от него осталось. Покореженное шасси с торчащими из него во все стороны рваными кусками металла. Те, кто находился внутри «мерседеса», не могли уцелеть...
«Девятку», которая стояла ближе к машине Неонова, отбросило в сторону и перевернуло. Вторую «девятку» только развернуло поперек дороги.
Ни из той, ни из другой машины никто не вылезал... Боялись, наверное. Вдруг неизвестные нападающие добивать будут тех, кто от взрыва не погиб...
«Не бойтесь, ребята, – мысленно сказал им Иван. – На хрен вы мне не нужны! Все на этом...»
Он сплюнул и начал спокойно спускаться с чердака. Сейчас набежит милиция, начнет шарит по близлежащим домам, такая суета поднимется.
А Ивану сейчас хотелось покоя... Неонов окончательно перестал его интересовать.
Глава четвертая
Генерал Никитин был вызван на самый верх и ему пришлось полоскать рот одеколоном, который специально для этой цели стоял у него в сейфе, чтобы отбить запах коньяка, которым он запивал вчера новости из оперативной сводки по Москве.
Он знал, конечно, почему его вызывают в Горки. Никитин уже представлял сурово нахмуренные брови и неторопливое, но раздраженное ворчание, словно медведя потревожили в его берлоге:
«Безобразие, понимаешь! Ты, генерал, совсем мячи брать разучился... Поменяю я тебя, понимаешь, на какого-нибудь молодого, который бегает быстро... В Москве жить стало опасно. Мне, понимаешь, жалуются. А мне их жалобы нужны, как личный мавзолей на Красной площади... Неделю тебе даю, чтобы порядок навел. Доложишь. И смотри, понимаешь! Выгоню – на хрен!..»
В общем, когда он красный и вспотевший вышел из кабинета президента и получил у его охраны личное оружие и свой сотовый телефон, которые сдал перед началом аудиенции, внутри у него клокотала ярость на своих подчиненных, которые, как он считал, его просто подставили, позволив произойти в Москве тому, что произошло...
Началось все опять с этого недобитого бандита, с этой чеченской сволочи, с Марьева Ивана, который за каким-то хреном застрелил у Государственной думы генерала Камышова. Мало того, что он опередил Никитина и сам прикончил Крестного, за которым Никитин охотился очень давно, чтобы своими руками расплатиться со своим бывшим дружком за предательство, которое не мог ему простить еще с тех времен, когда они оба работали во внешней разведке КГБ в Сальвадоре.
Труп Крестного разыскал заместитель Никитина, начальник аналитического отдела ФСБ Гена Герасимов, очень толковый мужик и молодой и перспективный. Никитин исподволь готовил его на свое место, если придется уйти. Герасимов просматривал материалы по всем неопознанным трупам в Москве и на одной из фотографий узнал Крестного. Выловили его из Москвы-реки с изодранным в клочья горлом. У Никитина не было сомнений, что это дело рук Ивана Марьева, только непонятно ему было, почему Иван просто не застрелил своего бывшего наставника и заказчика. Но, как говорится, чужая душа – потемки.
Так теперь этот придурок, у которого после Чечни явно крыша поехала, убил Камышова! За что, спрашивается? За то, что тот евреев и хвост, и в гриву склонял? Так сам Марьев вовсе не еврей. Что же он так за них обиделся? Одно слово – придурок! И убил-то в традиционной своей манере – нагло и открыто. У всех на глазах! И ушел! Талантливый, сволочь!
«Таких бы мне в управление, – подумал Никитин. – Вместо Коробова, например...»
Серега Коробов возглавлял отряд «Белая стрела», созданный специально для негласных разборок ФСБ с преступными авторитетами и вообще – чтобы показать московскому криминальному миру – кто в Москве главный, кто порядки устанавливает... Исполнительный, конечно, но – тупой, не в пример Генке Герасимову.
При слове «порядок» Никитин скривился, словно от зубной боли.
Это было слишком больное его место. Дело в том, что совсем недавно он внедрил в Москве разработанную им же самим систему новых взаимоотношений с криминальным миром. Никитин поставил им жесткие условия – делайте в Москве что хотите, но помните, что за все будете платить. Что-то вроде дифференцированного налога на преступление.
Убийство, например, пенсионера стоит дорого... Это для того чтобы пенсионеров не трогали. Убийство банкира или политика – вообще, огромную сумму. Те слишком на виду и о каждой подобной смерти становится тут же известно президенту. А тот вызывает на ковер Никитина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44