Если хочешь побеждать o— научись презирать боль. Если хочешь быть всем — научись самоотречению и самоотрицанию. Кто отказался от себя, делает шаг к себе. Кто отказался от всего — ' становится хозяином мира. Так что, рыба, про— \ должай свои игры. Меня больше нет. Есть только ты и эта чертова леска… И еще моя воля и желание победить. Видишь, как я богат, рыба? Тебе не одолеть меня…
Голос его срывался, все тело дрожало от напряжения, изрезанные руки жгло огнем, но Север не обращал на это внимания. Тело с его болью и усталостью было отдельно от него. Так смотришь на страдания постороннего человека — все осознаешь, но ничего особенного не чувствуешь. Для Севера существовали только леска, рыба и желание жить. Все остальное исчезло и перестало хоть что-нибудь значить… Он вдруг понял, что сможет сидеть так, пока не умрет. И ничто, кроме смерти, не заставит его разжать израненных рук…
Леска начала дергаться, будто по ней били дубинкой. Рыба пыталась сорваться с крючка. Она чувствовала, что силы ее тают, и вкладывала в эти рывки все отчаяние, всю жажду жизни.
Север немного ослабил леску. Он не знал, глубоко ли заглотала рыба крючок.
«Если он зацепился слабо, за губу или за жабры, то она уйдет».
— Ну же, рыба, — прохрипел он. — Не валяй дурака. Ты только делаешь себе больно… Да и мне тоже… — добавил он, посмотрев на изрезанные лесой руки.
Последовало еще несколько рывков. Да таких сильных, что Север мысленно уже попрощался с рыбой и со снастью. Но леска выдержала. Рыба начала медленно подниматься на поверхность, сужая круги. Силы ее иссякли.
Север неторопливо подтягивал рыбу к лодке. Он ее еще не видел, но знал, что ее хватит на несколько дней.
Перед глазами у него плыли круги. Голова кружилась. Пот тонкой струйкой стекал по спине. Но Север продолжал медленно водить рыбу.
— Тебе тоже приходится сейчас несладко. Похуже, чем мне. Ну да ничего, скоро все это закончится. Тебя, правда, такой конец вряд ли устроит…
Рыба всплыла почти полностью. Север увидел в прозрачной воде крупное серебристое тело с темными полосками по бокам. Рыба вяло шевелила хвостом. Она уже смирилась со своей участью,
Наконец Север подтянул ее вплотную к лодке, оглушил ее обломком румпеля, как дубинкой, и втащил в лодку. Что это за рыба, он не знал. Такие ему не встречались ни разу, когда он ходил в море со стариком.
Она была большой, немного длиннее его руки, и очень тяжелой. Когда Север положил ее, холодную и твердую, на дно лодки, она заняла почти всю корму.
Борьба с рыбой отняла у него последние силы. Он отдыхал почти час, прежде чем принялся разделывать свою добычу.
Вспорол брюхо и вытащил внутренности. Вырезал жабры. Снял кожу. Сердце и печень съел сразу, пока возился с остальным. В желудке он нашел небольшого морского окуня. Окунь был совсем свежий, и он отложил его в сторону, рассчитывая потом либо съесть самому, либо сделать наживку. Мясо он нарезал на полоски. Часть положил на носовой настил, чтобы оно вялилось на солнце. Остальное съел. Мясо было сладковатым и очень сочным.
Кости и кишки Север выбросил за борт. Пятно крови медленно расплылось по воде.
* * *
Север спал. Спал по-настоящему. Впервые за последние дни. Ему снился родной город. Он шел по кривым чистым улочкам к старой, полуразрушенной стене и дальше, по пыльной дороге, к виноградникам и оливковым рощам, зеленеющим чуть поодаль, и солнце ласково согревало его. Было тихо и спокойно. Весело пели птицы. Север шел не торопясь, внимательно глядя по сторонам. Он что-то искал. Что-то очень важное. Большой сверток… Он знал, что это где-то поблизости. Но дорога вела все дальше и дальше, ботинки покрылись толстым слоем пыли, рубашка промокла от пота, а сверток все никак не находился. Постепенно Севера охватило раздражение. Солнце слепило, пыль скрипела на зубах, а пение птиц сделалось очень громким и почему-то тревожным.
Он проснулся. Ощутил твердое дерево под собой, мерное покачивание лодки и легкое дуновение ветра на лице. Луна взошла высоко, и вокруг было светло, почти как днем. Север подумал, что этот свет и разбудил его. Но было что-то еще из сна… Вернее, его продолжением. Птицы. Он и наяву слышал уже знакомый печальный крик. Где-то неподалеку была чайка.
Сердце забилось медленно и тяжело. Неужели сейчас? Он был уверен, что это появление чайки не случайно.
Север завертел головой. Непонятно было, откуда именно доносится крик. Как будто со всех сторон сразу. Только несколько минут спустя, после напряженного вглядывания в ночь, он увидел парящую высоко над ним птицу.
Север ждал, что она вот-вот опустится, и произойдет то же, что было тогда, в шторм, — он станет чайкой. И все загадки будут решены… Но птица лишь кружила над ним, широко раскинув крылья.
Север следил за ней, пока не заболела шея. Поняв; что на этот раз чайка прилетела не для того, чтобы вернуть ему частичку памяти, он опустил голову.
Он почувствовал страшную усталость и разочарование. Он пережил страшный шторм, потом едва не умер от голода и жажды… Заблудился в открытом море, и неизвестно, сможет ли найти дорогу. Рано или поздно океан его убьет. Сколько он еще выдержит? Три-четыре дня… А потом? Потом уже будет совсем неважно, вспомнит он свое имя или нет. Так почему же он не получает ответа сейчас? По крайней мере, свои последние часы на этой земле он прожил бы как человек.
Он вспомнил слова чужеземца: «Главная цель человека — обрести себя. Это удается единицам. Все остальные слишком ленивы или трусливы, чтобы идти по этой тропке над бездной. Зато тот, кто прошел по ней, — получает в награду настоящую жизнь, а не серое существование».
Только сейчас он понял их глубину. Человек, который не обрел себя, влачит такое же жалкое существование, как человек, утративший память, а вместе с ней имя и представление о самом себе. Страшно подумать, что люди живут всю жизнь в каком-то тумане. И даже не подозревают, как обкрадывают себя.
«Действительно, нужно было лишиться памяти, пройти через испытания, чтобы понять: я не жил и раньше, когда был каменщиком. Я был слеп и глух. Никчемная жизнь…» — подумал Север.
— Что толку в том, что ты это понял?.. — сказал он вслух с горечью. — Сейчас ты зависишь от птицы. Ты делаешь все, что можешь, а она… А ей все равно. Она живет по своим, непонятным тебе законам. Тебе же остаются только надежда и сожаление. И с каждым днем надежды становится все меньше и меньше. Зато сожаление растет. Ты понял, зачем нужно обрести себя. Но успеешь ли?..
Его размышления прервал всплеск недалеко от лодки. Север посмотрел на залитое лунным светом море. Сначала он не увидел ничего особенного. Волны мерно катились куда-то в бесконечность, рядом с лодкой чернел островок водорослей…
На этот раз никакого всплеска не было. Вода просто разошлась с тихим шелестом, и на поверхности появился черный, хищно изогнутый плавник. Север оцепенел. Теперь он понял, почему появилась чайка. Она предупреждала его.
Акула неторопливо сделала круг, не выходя из полосы лунного света на воде. Она словно хотела, чтобы человек увидел ее.
V
Акула шла за ним по пятам уже второй день. Пока Севера спасал свежий западный ветер, наполнявший парус. Лодка уверенно резала волны, быстро продвигаясь на восток.
Север не останавливался даже ночью. Он понимал, что теперь его спасение в скорости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Голос его срывался, все тело дрожало от напряжения, изрезанные руки жгло огнем, но Север не обращал на это внимания. Тело с его болью и усталостью было отдельно от него. Так смотришь на страдания постороннего человека — все осознаешь, но ничего особенного не чувствуешь. Для Севера существовали только леска, рыба и желание жить. Все остальное исчезло и перестало хоть что-нибудь значить… Он вдруг понял, что сможет сидеть так, пока не умрет. И ничто, кроме смерти, не заставит его разжать израненных рук…
Леска начала дергаться, будто по ней били дубинкой. Рыба пыталась сорваться с крючка. Она чувствовала, что силы ее тают, и вкладывала в эти рывки все отчаяние, всю жажду жизни.
Север немного ослабил леску. Он не знал, глубоко ли заглотала рыба крючок.
«Если он зацепился слабо, за губу или за жабры, то она уйдет».
— Ну же, рыба, — прохрипел он. — Не валяй дурака. Ты только делаешь себе больно… Да и мне тоже… — добавил он, посмотрев на изрезанные лесой руки.
Последовало еще несколько рывков. Да таких сильных, что Север мысленно уже попрощался с рыбой и со снастью. Но леска выдержала. Рыба начала медленно подниматься на поверхность, сужая круги. Силы ее иссякли.
Север неторопливо подтягивал рыбу к лодке. Он ее еще не видел, но знал, что ее хватит на несколько дней.
Перед глазами у него плыли круги. Голова кружилась. Пот тонкой струйкой стекал по спине. Но Север продолжал медленно водить рыбу.
— Тебе тоже приходится сейчас несладко. Похуже, чем мне. Ну да ничего, скоро все это закончится. Тебя, правда, такой конец вряд ли устроит…
Рыба всплыла почти полностью. Север увидел в прозрачной воде крупное серебристое тело с темными полосками по бокам. Рыба вяло шевелила хвостом. Она уже смирилась со своей участью,
Наконец Север подтянул ее вплотную к лодке, оглушил ее обломком румпеля, как дубинкой, и втащил в лодку. Что это за рыба, он не знал. Такие ему не встречались ни разу, когда он ходил в море со стариком.
Она была большой, немного длиннее его руки, и очень тяжелой. Когда Север положил ее, холодную и твердую, на дно лодки, она заняла почти всю корму.
Борьба с рыбой отняла у него последние силы. Он отдыхал почти час, прежде чем принялся разделывать свою добычу.
Вспорол брюхо и вытащил внутренности. Вырезал жабры. Снял кожу. Сердце и печень съел сразу, пока возился с остальным. В желудке он нашел небольшого морского окуня. Окунь был совсем свежий, и он отложил его в сторону, рассчитывая потом либо съесть самому, либо сделать наживку. Мясо он нарезал на полоски. Часть положил на носовой настил, чтобы оно вялилось на солнце. Остальное съел. Мясо было сладковатым и очень сочным.
Кости и кишки Север выбросил за борт. Пятно крови медленно расплылось по воде.
* * *
Север спал. Спал по-настоящему. Впервые за последние дни. Ему снился родной город. Он шел по кривым чистым улочкам к старой, полуразрушенной стене и дальше, по пыльной дороге, к виноградникам и оливковым рощам, зеленеющим чуть поодаль, и солнце ласково согревало его. Было тихо и спокойно. Весело пели птицы. Север шел не торопясь, внимательно глядя по сторонам. Он что-то искал. Что-то очень важное. Большой сверток… Он знал, что это где-то поблизости. Но дорога вела все дальше и дальше, ботинки покрылись толстым слоем пыли, рубашка промокла от пота, а сверток все никак не находился. Постепенно Севера охватило раздражение. Солнце слепило, пыль скрипела на зубах, а пение птиц сделалось очень громким и почему-то тревожным.
Он проснулся. Ощутил твердое дерево под собой, мерное покачивание лодки и легкое дуновение ветра на лице. Луна взошла высоко, и вокруг было светло, почти как днем. Север подумал, что этот свет и разбудил его. Но было что-то еще из сна… Вернее, его продолжением. Птицы. Он и наяву слышал уже знакомый печальный крик. Где-то неподалеку была чайка.
Сердце забилось медленно и тяжело. Неужели сейчас? Он был уверен, что это появление чайки не случайно.
Север завертел головой. Непонятно было, откуда именно доносится крик. Как будто со всех сторон сразу. Только несколько минут спустя, после напряженного вглядывания в ночь, он увидел парящую высоко над ним птицу.
Север ждал, что она вот-вот опустится, и произойдет то же, что было тогда, в шторм, — он станет чайкой. И все загадки будут решены… Но птица лишь кружила над ним, широко раскинув крылья.
Север следил за ней, пока не заболела шея. Поняв; что на этот раз чайка прилетела не для того, чтобы вернуть ему частичку памяти, он опустил голову.
Он почувствовал страшную усталость и разочарование. Он пережил страшный шторм, потом едва не умер от голода и жажды… Заблудился в открытом море, и неизвестно, сможет ли найти дорогу. Рано или поздно океан его убьет. Сколько он еще выдержит? Три-четыре дня… А потом? Потом уже будет совсем неважно, вспомнит он свое имя или нет. Так почему же он не получает ответа сейчас? По крайней мере, свои последние часы на этой земле он прожил бы как человек.
Он вспомнил слова чужеземца: «Главная цель человека — обрести себя. Это удается единицам. Все остальные слишком ленивы или трусливы, чтобы идти по этой тропке над бездной. Зато тот, кто прошел по ней, — получает в награду настоящую жизнь, а не серое существование».
Только сейчас он понял их глубину. Человек, который не обрел себя, влачит такое же жалкое существование, как человек, утративший память, а вместе с ней имя и представление о самом себе. Страшно подумать, что люди живут всю жизнь в каком-то тумане. И даже не подозревают, как обкрадывают себя.
«Действительно, нужно было лишиться памяти, пройти через испытания, чтобы понять: я не жил и раньше, когда был каменщиком. Я был слеп и глух. Никчемная жизнь…» — подумал Север.
— Что толку в том, что ты это понял?.. — сказал он вслух с горечью. — Сейчас ты зависишь от птицы. Ты делаешь все, что можешь, а она… А ей все равно. Она живет по своим, непонятным тебе законам. Тебе же остаются только надежда и сожаление. И с каждым днем надежды становится все меньше и меньше. Зато сожаление растет. Ты понял, зачем нужно обрести себя. Но успеешь ли?..
Его размышления прервал всплеск недалеко от лодки. Север посмотрел на залитое лунным светом море. Сначала он не увидел ничего особенного. Волны мерно катились куда-то в бесконечность, рядом с лодкой чернел островок водорослей…
На этот раз никакого всплеска не было. Вода просто разошлась с тихим шелестом, и на поверхности появился черный, хищно изогнутый плавник. Север оцепенел. Теперь он понял, почему появилась чайка. Она предупреждала его.
Акула неторопливо сделала круг, не выходя из полосы лунного света на воде. Она словно хотела, чтобы человек увидел ее.
V
Акула шла за ним по пятам уже второй день. Пока Севера спасал свежий западный ветер, наполнявший парус. Лодка уверенно резала волны, быстро продвигаясь на восток.
Север не останавливался даже ночью. Он понимал, что теперь его спасение в скорости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22