если же бы с польской стороны оказалась какая-нибудь противность, то гетман и старшины обязаны писать о том к великим государям, но сами не должны нарушать мира с поляками. С крымским ханом русская держава находилась еще в открытой войне и потому малороссийскому правительству вменялось в обязанности по надобности посылать военные силы против татар. Для удержания татарских набегов положено было построить укрепленные города на Днепре против Кодака, на реках: Самаре, Орели и на устьях Берестовой и Орчика, а населять их малороссийскими жителями. Вместе с тем до окончания войны с Крымом запрещалось запорожцам и всем малороссийским жителям вести торговые сношения с татарами. Старшины в своей челобитной просили, чтоб имущество отрешенного Самойловича отдано было в войсковую казну, но правительство решило отдать туда только половину, а другую обратить в казну великого государя.
Гетман с берегов Коломака отправился к Гадячу, и там появлялись к нему владельцы маетностей и арендаторы с жалобами на буйную чернь, которая многих торговцев и вообще зажиточных людей ограбила, а иных даже и умертвила. Открывалось, что к таким своевольствам получали поспольство те козаки, которые еще до избрания нового гетмана тотчас по отрешении Самойловича ушли из обоза, стоявшего на берегу Коломака. По гетманскому указу полковники и сотники в своих ведомствах принялись ловить своевольных, сажать их в тюрьмы и производить над ними розыски. Тогда в разных полках эти розыски сопровождались большими жестокостями. Тем, которые признаны были главными зачинщиками и возмутителями, ломали руки и ноги, других казнили менее мучительною смертью — отрубали головы или вешали, у иных в наказание отнимали имущество, а некоторых, увлеченных в преступление по неразумению, били палками, выражаясь, что из них выбивали глупость. Наконец, гетман разослал повсюду универсал, которым предоставлял каждому, кто потерпел от кого-либо оскорбление, искать на противнике судом, а не прибегать к самоуправству.
Гетман из Гадяча вместе с генеральными старшинами прибыл в свой Батурин и оттуда отослал данный ему отряд смоленской шляхты, удержавши при себе только тех стрельцов, которые по царской воле назначались оберегать его особу.
Тогда произведен был осмотр и раздел имущества низложенного Самойловича. Из Москвы приехал царский чиновник, который должен был забрать из этого имущества половину, следуемую в казну. Немало было этого имущества; оно, кроме денег, состояло в металлической посуде, мужских и женских одеждах, украшениях, мехах, оружии, сбруе. Раздел длился несколько недель. По свидетельству современника, иное еще и до раздела, а иное и после раздела из этого имущества было самовольно похищено роднёю гетмана и его слугами, некоторые присвоили себе кое-что и с дозволения самого гетмана. Тогда оказались такие особы, которые при прежнем гетмане находились почти в нищете, а при новом гетмане вдруг явились владетелями состояния в несколько тысяч злотых. Величко говорит, что сам он лично знал таких и вспоминает о двух: об одном запорожце, бывшем у гетмана покоевым, а о другом — цирюльнике. Такие счастливцы обогатились от крупиц, падавших к ним из сокровищницы Самойловича, которая в воображении современников принимала баснословные размеры. Недаром несчастного гетмана обвиняли в алчности и грабительстве: обильны были его палаты и кладовые всякого рода драгоценными вещами, как показывает сохранившаяся опись, много было у него экипажей, лошадей, скота и стад. Половина, как говорят, не пошла ни в царскую казну, ни в войсковой скарб. Мазепа не установил особого войскового «скарбника» для наблюдения вообще за войсковою казной, а старшины тоже не обратили тогда на этот важный вопрос внимания, предоставляя новому гетману заведовать войсковою казной по своему произволу, как бывало и при Самойловиче, даром что последнему было поставлено это в вину. У нового гетмана были свои слуги, которым он доверял приходы и расходы, и только в определенные сроки давал отчет собранию старшин и полковников, но те в таких случаях обыкновенно только одобряли поступки гетмана. От этого выходило, что, собственно, с гетманскими доходами обращались очень экономно, а войсковая казна тратилась не только на содержание охотного войска и на жалованье козакам, но и на частные прихоти гетмана и его двора, а также и на всякие подарки. Чтобы расположить к себе старшин, гетман после своего водворения в Батурине учреждал чуть не каждый день пиры для старшин и полковников и обдаривал гостей своих на счет Самойловичевой сокровищницы. Самому князю Василию Васильевичу Голицыну в благодарность за оказанное покровительство при своем избрании Мазепа заплатил 10000 руб. из того же источника.
Вторая половина 1687 года проводилась в веселых пирах и празднествах в Батурине, а с ранней весны 1688 года принялись за построение городков сообразно статье договора, утвержденного на избирательной раде. Важнейший из этих городков на берегу Самары начат был в марте, а окончен к августу того же года. Постройкою заведовал сам гетман с Леонтием Романовичем Неплюевым и Григорием Ивановичем Косаговым. Московское правительство думало производить эту постройку, сгоняя на работу малороссийское поспольство, но гетман нашел неудобным отрывать народ от летних работ и предпочел исполнить это дело коза-ками по выбору из шести полков. Работою занято было до двадцати тысяч рук. Городок этот был расположен на русской стороне реки Самары, выше Вольного Брода и ниже другого брода, называемого Песчаным. Гетман доносил, что эта крепость будет «в окрестных государствах явна и славна, великим государям к чести, а неприятелям страх и разорение». Гетман, по царскому указу, приглашал универсалами охотников, как из малороссиян, так из великороссиян, поселиться у новопостроенного укрепления, места для поселения отводились за крепостным валом. В средине городка построена была деревянная церковь во имя Живоносного Источника Пресвятой Богородицы, отчего и городок назван был Новобогородским. Воеводою оставлен был Косагов с тысячью ратных людей, но вскоре заменил его Волконский, а Косагову велено быть снова в знакомом ему Запорожье.
Постройка городка на Самаре произвела волнение между запорожцами. Мазепа это предвидел и потому, собираясь строить городок, старался не допускать об этом вести до Запорожья, но об этом сообщил туда бывший в Москве посланцем из Сечи Липохой. Там сделалось волнение уже весной, и кошевой Григорий Сагайдачный писал гетману, что все Войско низовое бьет челом великим государям, чтобы не строить городков в державе Войска низового, где у запорожцев есть достояние — свои рощи и пасеки. Гетман отвечал, что городок строится ввиду предполагаемых военных действий против татар, как временное складочное место боевых и хлебных запасов, а вовсе не с тем, чтобы постоянно занять край и наносить убытки запорожцам в их рыбных и пчелиных промыслах. Для успокоения кошевого гетман послал ему в дар 1000 червонных. Запорожское недовольство, как всегда бывало, ограничивалось только временными криками. Всегда искали запорожцы повода волноваться, но скоро и успокаивались.
Важнее было то, что каждое волнение в Запорожье легко и быстро отражалось в гетманщине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Гетман с берегов Коломака отправился к Гадячу, и там появлялись к нему владельцы маетностей и арендаторы с жалобами на буйную чернь, которая многих торговцев и вообще зажиточных людей ограбила, а иных даже и умертвила. Открывалось, что к таким своевольствам получали поспольство те козаки, которые еще до избрания нового гетмана тотчас по отрешении Самойловича ушли из обоза, стоявшего на берегу Коломака. По гетманскому указу полковники и сотники в своих ведомствах принялись ловить своевольных, сажать их в тюрьмы и производить над ними розыски. Тогда в разных полках эти розыски сопровождались большими жестокостями. Тем, которые признаны были главными зачинщиками и возмутителями, ломали руки и ноги, других казнили менее мучительною смертью — отрубали головы или вешали, у иных в наказание отнимали имущество, а некоторых, увлеченных в преступление по неразумению, били палками, выражаясь, что из них выбивали глупость. Наконец, гетман разослал повсюду универсал, которым предоставлял каждому, кто потерпел от кого-либо оскорбление, искать на противнике судом, а не прибегать к самоуправству.
Гетман из Гадяча вместе с генеральными старшинами прибыл в свой Батурин и оттуда отослал данный ему отряд смоленской шляхты, удержавши при себе только тех стрельцов, которые по царской воле назначались оберегать его особу.
Тогда произведен был осмотр и раздел имущества низложенного Самойловича. Из Москвы приехал царский чиновник, который должен был забрать из этого имущества половину, следуемую в казну. Немало было этого имущества; оно, кроме денег, состояло в металлической посуде, мужских и женских одеждах, украшениях, мехах, оружии, сбруе. Раздел длился несколько недель. По свидетельству современника, иное еще и до раздела, а иное и после раздела из этого имущества было самовольно похищено роднёю гетмана и его слугами, некоторые присвоили себе кое-что и с дозволения самого гетмана. Тогда оказались такие особы, которые при прежнем гетмане находились почти в нищете, а при новом гетмане вдруг явились владетелями состояния в несколько тысяч злотых. Величко говорит, что сам он лично знал таких и вспоминает о двух: об одном запорожце, бывшем у гетмана покоевым, а о другом — цирюльнике. Такие счастливцы обогатились от крупиц, падавших к ним из сокровищницы Самойловича, которая в воображении современников принимала баснословные размеры. Недаром несчастного гетмана обвиняли в алчности и грабительстве: обильны были его палаты и кладовые всякого рода драгоценными вещами, как показывает сохранившаяся опись, много было у него экипажей, лошадей, скота и стад. Половина, как говорят, не пошла ни в царскую казну, ни в войсковой скарб. Мазепа не установил особого войскового «скарбника» для наблюдения вообще за войсковою казной, а старшины тоже не обратили тогда на этот важный вопрос внимания, предоставляя новому гетману заведовать войсковою казной по своему произволу, как бывало и при Самойловиче, даром что последнему было поставлено это в вину. У нового гетмана были свои слуги, которым он доверял приходы и расходы, и только в определенные сроки давал отчет собранию старшин и полковников, но те в таких случаях обыкновенно только одобряли поступки гетмана. От этого выходило, что, собственно, с гетманскими доходами обращались очень экономно, а войсковая казна тратилась не только на содержание охотного войска и на жалованье козакам, но и на частные прихоти гетмана и его двора, а также и на всякие подарки. Чтобы расположить к себе старшин, гетман после своего водворения в Батурине учреждал чуть не каждый день пиры для старшин и полковников и обдаривал гостей своих на счет Самойловичевой сокровищницы. Самому князю Василию Васильевичу Голицыну в благодарность за оказанное покровительство при своем избрании Мазепа заплатил 10000 руб. из того же источника.
Вторая половина 1687 года проводилась в веселых пирах и празднествах в Батурине, а с ранней весны 1688 года принялись за построение городков сообразно статье договора, утвержденного на избирательной раде. Важнейший из этих городков на берегу Самары начат был в марте, а окончен к августу того же года. Постройкою заведовал сам гетман с Леонтием Романовичем Неплюевым и Григорием Ивановичем Косаговым. Московское правительство думало производить эту постройку, сгоняя на работу малороссийское поспольство, но гетман нашел неудобным отрывать народ от летних работ и предпочел исполнить это дело коза-ками по выбору из шести полков. Работою занято было до двадцати тысяч рук. Городок этот был расположен на русской стороне реки Самары, выше Вольного Брода и ниже другого брода, называемого Песчаным. Гетман доносил, что эта крепость будет «в окрестных государствах явна и славна, великим государям к чести, а неприятелям страх и разорение». Гетман, по царскому указу, приглашал универсалами охотников, как из малороссиян, так из великороссиян, поселиться у новопостроенного укрепления, места для поселения отводились за крепостным валом. В средине городка построена была деревянная церковь во имя Живоносного Источника Пресвятой Богородицы, отчего и городок назван был Новобогородским. Воеводою оставлен был Косагов с тысячью ратных людей, но вскоре заменил его Волконский, а Косагову велено быть снова в знакомом ему Запорожье.
Постройка городка на Самаре произвела волнение между запорожцами. Мазепа это предвидел и потому, собираясь строить городок, старался не допускать об этом вести до Запорожья, но об этом сообщил туда бывший в Москве посланцем из Сечи Липохой. Там сделалось волнение уже весной, и кошевой Григорий Сагайдачный писал гетману, что все Войско низовое бьет челом великим государям, чтобы не строить городков в державе Войска низового, где у запорожцев есть достояние — свои рощи и пасеки. Гетман отвечал, что городок строится ввиду предполагаемых военных действий против татар, как временное складочное место боевых и хлебных запасов, а вовсе не с тем, чтобы постоянно занять край и наносить убытки запорожцам в их рыбных и пчелиных промыслах. Для успокоения кошевого гетман послал ему в дар 1000 червонных. Запорожское недовольство, как всегда бывало, ограничивалось только временными криками. Всегда искали запорожцы повода волноваться, но скоро и успокаивались.
Важнее было то, что каждое волнение в Запорожье легко и быстро отражалось в гетманщине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120