- Хаджиме - начинайте.
Я принял стойку неко-аси-даси - кошачью, и в его глазах мелькнуло
удивление. Он осторожно отступил назад, а я в это мгновение сделал шаг ему
навстречу.
Мой коронный удар!
Левая нога взлетела вверх, словно лопнувшая пружина. В семи футах над
полом она встретилась с его челюстью в тот самый миг, когда он пытался
уйти от удара.
Голова Онтро запрокинулась, и он упал как подкошенный. Улыбка исчезла
с его губ. Все идет как надо, подумал я. Мне очень жаль, старина.
Но когда я перешагивал через поверженного гиганта, он, хотя и был без
сознания, каким-то образом схватил меня и повалил на пол. Ни за что бы не
поверил, что после такого удара у него еще останутся силы продолжать бой.
Я был вынужден ударить снова.
Его рука обхватила мою шею прежде, чем я успел что-то понять.
Ну нет! Нельзя погибать так бесславно!
Казалось, на моем горле сомкнулся стальной обруч. И тут я понял, что
действия его могучего тела не более чем рефлекс, выработанный бесконечными
годами тренировок. Однажды я уже видел такое. Человек умер из-за того, что
в бессознательном состоянии продолжал поединок, а его соперник решил, что
нокаута нет и ударил еще раз.
Но случается это редко, очень редко. Я уперся локтями в его ребра и
откинул назад голову. Хватка ослабла, но недостаточно. Мне очень не хоте-
лось, но пришлось сломать ему мизинец. Руки разжались, и я освободился. Он
лежал неподвижно, лицо его было бледно, как мел. Все лучшее в моей душе
стремилось к поверженному гиганту, защищавшему свой народ, свою религию и
виновному лишь в выполнении приказа. Как никогда я был зол на себя за то,
что не прошел мимо Онтро, а перешагнул через него.
Я подошел к своим вещам, уселся на ящик с аппаратурой и закурил.
Нельзя входить в Храм до тех пор, пока не успокоится дыхание и пока
мне не придет в голову, что сказать им.
Как убедить целый народ не совершать самоубийства. А вдруг...
... Вдруг это уже произошло? И что будет, если я прочту им книгу
Экклезиаста? Если я открою им еще более великое произведение, чем
созданное Локаром,- но мрачнее и беспросветнее, если я скажу, что мой на-
род не послушал даже этого великого поэта, что отказ от его учения
возродил нас и привел к Небесам...- быть может, они поверят мне и изменят
свое решение?
Я раздавил окурок о мозаичный пол и достал блокнот, чувствуя, как во
мне начинает закипать странная ярость.
И я направился в Храм читать Черную Проповедь по Гэллинджеру из Книги
Жизни - и темнота окружала меня и была во мне. М'Квайе нараспев читала
Локара, и роза в правой руке прятала ее глаза. Я вошел.
Сотни босых людей сидели на полу. Мужчин было немного, и ростом они не
превосходили женщин. Я не снял обувь. Ну, вперед,- усмехнулся я.- Со щитом
или на щите!
Дюжина старух замкнула М'Квайе в полукруг. Те самые Матери.
Бесплодная планета, иссохшие лона, зола и прах. Я направился прямо к
ним.
- Умирая сами, вы обрекаете на смерть и свой народ. Эти люди,
возможно, не знали того, что испытали вы - радостей и печалей, и всего,
что делает жизнь жизнью... Но это неправда, что вы должны умереть,- теперь
я обращался ко всем,- ибо те, кто требуют гибели, лгут. Бракса знает это -
знает и носит ребенка...
Они продолжали сидеть все так же безмолвно, подобно рядам бесстрастных
Будд. Лишь М'Квайе вздрогнула и отступила внутрь полукруга.
- ... моего ребенка! - продолжил я. Интересно, как оценил бы эту
проповедь отец?-... И все ваши молодые женщины могут рожать. Бессильны
только ваши мужчины. А если вы позволите врачам следующей экспедиции
обследовать вас, возможно, удастся помочь и мужчинам. Но если помочь им
уже нельзя, то вы сможете рожать детей от землян.
А мы не ничтожный народ с окраины Вселенной. Тысячи лет назад Локар
нашего мира создал книгу, утверждающую, что все мы - ничтожества. Он
говорил то же, что и ваш, но мы не поверили ему - вопреки эпидемиям,
войнам и голоду. Мы выжили. Мы одну за другой победили болезни, накормили
голодных, покончили с войнами и уже давно живем без них. И возможно, ког-
да-нибудь мы победим их бесповоротно.
Мы преодолели миллионы миль пустоты. Достигли иного мира. А наш Локар
говорил: "Что пользы человеку от трудов его, которыми трудится он под
солнцем?"
И тайна в том,- я понизил' голос до полушепота,- что он был прав! Это
суета, это гордыня! Высокомерный рационализм всегда нападает на пророков,
мистиков, богов. Это наше богохульство, которое сделало нас великими,
которое поддерживает нас в настоящем и поддержит в будущем, богохульство,
которого боги втайне ждут от нас. Трижды богохульство - произносить
истинно священные имена Божий!
Пот заливал мне глаза, и на миг я замолк. Но только на миг.
- Вот книга Экклезиаста,- сказал я и начал: - Суста сует, говорит
Проповедник, суета сует, все суета. Что пользы человеку...
И тут я увидел Браксу, восхищенную и сосредоточенную.
Больше всего на свете хотел бы я знать, о чем она думает сейчас.
... А я опутывал себя в часы ночи, словно в черную нить...
О, это было долго! Пришел день, а я все говорил. Я дочитал Экклезиаста
и продолжил тем, что мог добавить сам.
Когда я закончил и это, вокруг по-прежнему стояла тишина.
Будды так и не пошевелились. А затем М'Квайе подняла правую ладонь.
Одна за другой Матери сделали то же самое.
Я понял, что это значит.
Довольно. Перестань. Остановись.
Это значит, что я проиграл.
Что все было напрасно.
Я медленно вышел из комнаты и тяжело опустился на пол возле своих
вещей.
Онтро исчез. Хорошо, что я не убил его тоща...
Минула еще тысяча лет, и в комнату вошла М'Квайе.
Она произнесла: - Твоя работа закончена.
Я не пошевелился.
- Пророчество сбылось,- продолжала она.- Мой народ ликует. Ты победил,
святой человек. Теперь покинь нас.
Мой разум в это мгновение напоминал проколотый воздушный шарик. Я
вдохнул в него немного воздуха.
- Я не святой,- сказал я,- всего лишь второразрядный поэт с непомерным
самомнением.
В руке у меня дымилась последняя сигарета.
- Что это за пророчество, Матриарх?
- Прорицание Локара,-ответила она так, словно никаких объяснений не
требовалось,-о том, что с Небес придет святой, чтобы спасти нас в наш
последний час,
когда все танцы Локара будут завершены. Он победит Десницу Малана и
принесет нам жизнь.
- Как?
- Как с Браксой и как теперь в Храме.
- Теперь?
- Ты прочел нам слова столь же великие, как слова Локара. Ты сказал
нам, что нет ничего нового под солнцем. Но ты сам же высмеял эти слова и
показал нам нечто иное.
На Марсе никогда не было цветов,- помолчав добавила она,- но теперь
они будут здесь расти. Ты святой насмешник, Тот-кто-пришел-насмехаться-в-
Храме. Ты наступил обутыми ногами на священные мозаики.
- Но вы же сказали "нет",- ответил я.
- Я наложила запрет на наше первоначальное решение и позволила жить
ребенку Браксы.
Сигарета выпала у меня тлз рук. Как мало я знал!
- А Бракса?
- Ее выбрали полпроцесса назад исполнять танцы - и ждать тебя.
- Но она говорила, что Онтро остановит меня! М'Квайе долго стояла
молча.
- Бракса никогда не верила в пророчество, и теперь ей очень плохо. Она
убежала, боясь, что предсказание сбудется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Я принял стойку неко-аси-даси - кошачью, и в его глазах мелькнуло
удивление. Он осторожно отступил назад, а я в это мгновение сделал шаг ему
навстречу.
Мой коронный удар!
Левая нога взлетела вверх, словно лопнувшая пружина. В семи футах над
полом она встретилась с его челюстью в тот самый миг, когда он пытался
уйти от удара.
Голова Онтро запрокинулась, и он упал как подкошенный. Улыбка исчезла
с его губ. Все идет как надо, подумал я. Мне очень жаль, старина.
Но когда я перешагивал через поверженного гиганта, он, хотя и был без
сознания, каким-то образом схватил меня и повалил на пол. Ни за что бы не
поверил, что после такого удара у него еще останутся силы продолжать бой.
Я был вынужден ударить снова.
Его рука обхватила мою шею прежде, чем я успел что-то понять.
Ну нет! Нельзя погибать так бесславно!
Казалось, на моем горле сомкнулся стальной обруч. И тут я понял, что
действия его могучего тела не более чем рефлекс, выработанный бесконечными
годами тренировок. Однажды я уже видел такое. Человек умер из-за того, что
в бессознательном состоянии продолжал поединок, а его соперник решил, что
нокаута нет и ударил еще раз.
Но случается это редко, очень редко. Я уперся локтями в его ребра и
откинул назад голову. Хватка ослабла, но недостаточно. Мне очень не хоте-
лось, но пришлось сломать ему мизинец. Руки разжались, и я освободился. Он
лежал неподвижно, лицо его было бледно, как мел. Все лучшее в моей душе
стремилось к поверженному гиганту, защищавшему свой народ, свою религию и
виновному лишь в выполнении приказа. Как никогда я был зол на себя за то,
что не прошел мимо Онтро, а перешагнул через него.
Я подошел к своим вещам, уселся на ящик с аппаратурой и закурил.
Нельзя входить в Храм до тех пор, пока не успокоится дыхание и пока
мне не придет в голову, что сказать им.
Как убедить целый народ не совершать самоубийства. А вдруг...
... Вдруг это уже произошло? И что будет, если я прочту им книгу
Экклезиаста? Если я открою им еще более великое произведение, чем
созданное Локаром,- но мрачнее и беспросветнее, если я скажу, что мой на-
род не послушал даже этого великого поэта, что отказ от его учения
возродил нас и привел к Небесам...- быть может, они поверят мне и изменят
свое решение?
Я раздавил окурок о мозаичный пол и достал блокнот, чувствуя, как во
мне начинает закипать странная ярость.
И я направился в Храм читать Черную Проповедь по Гэллинджеру из Книги
Жизни - и темнота окружала меня и была во мне. М'Квайе нараспев читала
Локара, и роза в правой руке прятала ее глаза. Я вошел.
Сотни босых людей сидели на полу. Мужчин было немного, и ростом они не
превосходили женщин. Я не снял обувь. Ну, вперед,- усмехнулся я.- Со щитом
или на щите!
Дюжина старух замкнула М'Квайе в полукруг. Те самые Матери.
Бесплодная планета, иссохшие лона, зола и прах. Я направился прямо к
ним.
- Умирая сами, вы обрекаете на смерть и свой народ. Эти люди,
возможно, не знали того, что испытали вы - радостей и печалей, и всего,
что делает жизнь жизнью... Но это неправда, что вы должны умереть,- теперь
я обращался ко всем,- ибо те, кто требуют гибели, лгут. Бракса знает это -
знает и носит ребенка...
Они продолжали сидеть все так же безмолвно, подобно рядам бесстрастных
Будд. Лишь М'Квайе вздрогнула и отступила внутрь полукруга.
- ... моего ребенка! - продолжил я. Интересно, как оценил бы эту
проповедь отец?-... И все ваши молодые женщины могут рожать. Бессильны
только ваши мужчины. А если вы позволите врачам следующей экспедиции
обследовать вас, возможно, удастся помочь и мужчинам. Но если помочь им
уже нельзя, то вы сможете рожать детей от землян.
А мы не ничтожный народ с окраины Вселенной. Тысячи лет назад Локар
нашего мира создал книгу, утверждающую, что все мы - ничтожества. Он
говорил то же, что и ваш, но мы не поверили ему - вопреки эпидемиям,
войнам и голоду. Мы выжили. Мы одну за другой победили болезни, накормили
голодных, покончили с войнами и уже давно живем без них. И возможно, ког-
да-нибудь мы победим их бесповоротно.
Мы преодолели миллионы миль пустоты. Достигли иного мира. А наш Локар
говорил: "Что пользы человеку от трудов его, которыми трудится он под
солнцем?"
И тайна в том,- я понизил' голос до полушепота,- что он был прав! Это
суета, это гордыня! Высокомерный рационализм всегда нападает на пророков,
мистиков, богов. Это наше богохульство, которое сделало нас великими,
которое поддерживает нас в настоящем и поддержит в будущем, богохульство,
которого боги втайне ждут от нас. Трижды богохульство - произносить
истинно священные имена Божий!
Пот заливал мне глаза, и на миг я замолк. Но только на миг.
- Вот книга Экклезиаста,- сказал я и начал: - Суста сует, говорит
Проповедник, суета сует, все суета. Что пользы человеку...
И тут я увидел Браксу, восхищенную и сосредоточенную.
Больше всего на свете хотел бы я знать, о чем она думает сейчас.
... А я опутывал себя в часы ночи, словно в черную нить...
О, это было долго! Пришел день, а я все говорил. Я дочитал Экклезиаста
и продолжил тем, что мог добавить сам.
Когда я закончил и это, вокруг по-прежнему стояла тишина.
Будды так и не пошевелились. А затем М'Квайе подняла правую ладонь.
Одна за другой Матери сделали то же самое.
Я понял, что это значит.
Довольно. Перестань. Остановись.
Это значит, что я проиграл.
Что все было напрасно.
Я медленно вышел из комнаты и тяжело опустился на пол возле своих
вещей.
Онтро исчез. Хорошо, что я не убил его тоща...
Минула еще тысяча лет, и в комнату вошла М'Квайе.
Она произнесла: - Твоя работа закончена.
Я не пошевелился.
- Пророчество сбылось,- продолжала она.- Мой народ ликует. Ты победил,
святой человек. Теперь покинь нас.
Мой разум в это мгновение напоминал проколотый воздушный шарик. Я
вдохнул в него немного воздуха.
- Я не святой,- сказал я,- всего лишь второразрядный поэт с непомерным
самомнением.
В руке у меня дымилась последняя сигарета.
- Что это за пророчество, Матриарх?
- Прорицание Локара,-ответила она так, словно никаких объяснений не
требовалось,-о том, что с Небес придет святой, чтобы спасти нас в наш
последний час,
когда все танцы Локара будут завершены. Он победит Десницу Малана и
принесет нам жизнь.
- Как?
- Как с Браксой и как теперь в Храме.
- Теперь?
- Ты прочел нам слова столь же великие, как слова Локара. Ты сказал
нам, что нет ничего нового под солнцем. Но ты сам же высмеял эти слова и
показал нам нечто иное.
На Марсе никогда не было цветов,- помолчав добавила она,- но теперь
они будут здесь расти. Ты святой насмешник, Тот-кто-пришел-насмехаться-в-
Храме. Ты наступил обутыми ногами на священные мозаики.
- Но вы же сказали "нет",- ответил я.
- Я наложила запрет на наше первоначальное решение и позволила жить
ребенку Браксы.
Сигарета выпала у меня тлз рук. Как мало я знал!
- А Бракса?
- Ее выбрали полпроцесса назад исполнять танцы - и ждать тебя.
- Но она говорила, что Онтро остановит меня! М'Квайе долго стояла
молча.
- Бракса никогда не верила в пророчество, и теперь ей очень плохо. Она
убежала, боясь, что предсказание сбудется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11