Кампер не мог установить, что это означает, но наблюдая за поведением Тревиза в свете обнаруженного, он заподозрил, что Тревиз имеет сверхестественную способность делать правильные выводы из, казалось бы, совершенно незначительных фактов.
Имело ли это какое-нибудь отношение к щелям? Ясно, что это была задача для менталиста, куда более сильного, нежели Кампер – возможно, даже для самого Совета. Он с беспокойством отмечал, что сила решений Тревиза в ее полной мере не была известна и самому Тревизу, и что Тревиз, может быть, способен к…
К чему? Знаний Кампера не хватало. Он почти нащупал, чем обладал Тревиз
– но только почти. Это было всего лишь интуитивное заключение, а может, просто догадка, что Тревиз, вероятно, личность величайшей значимости.
Кампер мог бы воспользоваться шансом и рискнуть. В конце концов, если он окажется прав…
Теперь, оглядываясь назад, он не понимал, как набрался храбрости и продолжил исследования. Он не мог перейти административный барьер, окружавший Совет, не рискнул погубить свою репутацию. Он отчаянно втирался к самому младшему члену Совета, и, наконец, Джиндибел откликнулся на его призыв.
Джиндибел терпеливо выслушал его замечания, и с этого времени между ними возникли особые отношения. В интересах Джиндибела, Кампер поддерживал отношения с Тревизом, по приказу Джиндибела тщательно подготовил ситуацию, в результате которой Тревиз оказался высланным. И теперь Кампер начал надеяться, что через Джиндибела исполнится его мечта о переводе на Трантор.
Все приготовления шли таким образом, чтобы вынудить Тревиза отправиться на Трантор. Его отказ направиться туда поверг Кампера в полнейшее изумление, и, как он думал, Джиндибел тоже не предвидел такого поворота событий.
Во всяком случае, Джиндибел спешил на место, и это усилило в Кампере ощущение тревоги.
Кампер послал гиперсигнал.
Джиндибела разбудило прикосновение к его мозгу. Оно было эффективным и, в неменьшей степени, тревожным. Поскольку оно действовало непосредственно на возбуждающие центры, Джиндибел просто проснулся и сел в постели.
Простыня сползла с гладко-мускулистого торса. Он узнал прикосновение, различающиеся у менталистов, как голоса тех, кто примитивно общается звуками.
Джиндибел послал стандартный сигнал с просьбой небольшой отсрочки, если она возможна, и получил ответ: +Не аварийно+.
Без чрезмерной спешки Джиндибел занялся утренней процедурой. Он был еще в корабельном душе, когда снова включился контакт.
– Кампер?
– Да, Оратор.
– Вы разговаривали с Тревизом и с тем, другим?
– Пилоратом, Яновом Пилоратом. Да, Оратор.
– Хорошо. Дайте мне еще пять минут, и я налажу видеосвязь.
Он привел Сару Нови в кабину управления. Она вопросительно взглянула на него и хотела что-то спросить, но он приложил палец ко рту, и она сразу умолкла. Джиндибел все еще чувствовал некоторую неловкость от интенсивного почтительного обожания в ее мозгу, но это становилось в какой-то мере утешительно-нормальной частью его окружения. Он присоединил маленький усик своего сознания к ее мозгу, и теперь нельзя было подействовать на его мозг, не подействовав и на нее. Мозг этой женщины – а созерцать его непрекращающуюся симметрию было огромным эстетическим удовольствием – делал невозможным существование поблизости любого постороннего влияния без обнаружения. Джиндибел почувствовал прилив благодарности за вежливый импульс, овладевший им, когда они с Нови стояли возле университета, и приведший ее к нему именно тогда, когда она была ему нужнее всего.
– Кампер?
– Да, Оратор?
– Расслабьтесь, пожалуйста. Я должен изучить ваш мозг. В этом нет никакого оскорбления.
– Как пожелаете, Оратор. Могу я узнать, зачем?
– Для уверенности, что к вам не прикасались.
– Я знаю, что у вас есть политические соперники в Совете, Оратор, но, конечно, никто из них…
– Не рассуждайте, Кампер. Расслабьтесь. А теперь, если хотите объединиться со мной, мы установим визуальный контакт.
То, что последовало вслед за этим, было, в обычном смысле слова, иллюзией, потому что никто, кроме тех, кому помогала ментальная сила хорошо обученного члена Второго Основания, ничего не определил бы вообще – ни органами чувств, ни какими-то физическими приборами.
Возникло сосредоточенное лицо, даже самый лучший менталист мог произвести только темное и довольно неопределенное изображение. Лицо Кампера как бы скрывалось тонкой, мерцающей газовой завесой, и Джиндибел знал, что и сам выглядит так же.
На физической гиперволне можно было общаться через образы настолько четкие, что Ораторы сквозь расстояние в тысячи парсеков разговаривали как бы лицом к лицу. Корабль Джиндибела был оснащен всем необходимым для этой цели.
Однако, сейчас было выгодно ментальное видение. Главное – его нельзя было перехватить никаким прибором, известным Первому Основанию, и даже ни один член Второго Основания не мог перехватить ментальное видение другого. Можно было проследить игру мозга, но не легкое изменение выражения лица, которое придавало общению изысканность.
Что же касается Анти-Мулов – что ж, чистоты мозга Нови достаточно, чтобы убедиться в отсутствии вмешательства.
– Передайте мне точно, Кампер,– сказал он,– свой разговор с Тревизом и Пилоратом. Точно, на уровне мысли.
– Конечно, Оратор,– ответил Кампер.
Он говорил недолго. Комбинация звука, выражение лица и потока сознания, основательно сжала все, несмотря на то, что на уровне мысли говорилось гораздо больше, чем если бы шел обычный разговор.
Джиндибел внимательно следил. В ментальном видении все было немногословным.
В подлинном общении, даже в физическом гипервидении через парсеки выдавалось неизмеримо больше битов информации, чем было необходимо для понимания, и можно было многое опустить, не теряя главного.
Ментальное видение давало абсолютную безопасность в обмен за роскошь избыточных битов, каждый из которых был на учете.
На Транторе ходили фантастические рассказы, передававшиеся от инструктора к учащимся. Они предназначались для вдалбливания юношам важности сосредоточенности. Чаще всего повторялось наименее достоверное. Приводился, например, рапорт о продвижении Мула, еще до того, как он захватил Калган:
младший чиновник, получивший рапорт, подумал, что речь идет о животном вроде лошади, потому что не увидел или не понял маленькую искру, означавшую +личное имя+. И чиновник решил, что дело слишком незначительное, чтобы передавать его на Трантор. Когда пришло следующее сообщение, было уже слишком поздно предпринимать немедленные действия, и зря прошло пять тяжелых лет.
Событие почти наверняка было выдумано, но это уже не важно. История была драматична и побуждала каждого студента к напряженной сосредоточенности.
Джиндибел вспомнил свои студенческие годы, когда он ошибся в приеме, который показался ему незначительным, и непонятным. Его учитель, старый Кипетс, тиран до мозга костей, только усмехнулся и съязвил: +Животное вроде лошади, Щен Джиндибел?+, и этого было достаточно, чтобы +Щен+ сгорел от стыда.
Кампер кончил.
Джиндибел попросил:
– Пожалуйста, дайте вашу оценку реакции Тревиза. Вы знаете его лучше, чем я или кто-нибудь другой.
– Это было достаточно ясно,– сказал Кампер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98