Это мог придумать только особо глупый землянин.
- Возможно, но следует рассматривать все мотивы. Примем на минуту второй мотив: не ревновали ли вы Гремиониса, когда он переключился в своих чувствах, и не могли ли помочь ему не из абстрактных симпатий, а из конкретного желания вернуть его?
- Ревность? Это земная эмоция. Если я не желаю Гремиониса для себя, какое мне дело до того, предлагает ли он себя другой женщине и принимает ли его та?
- Я слышал, что на Авроре не знают сексуальной ревности, и я склонен думать, что в теории это так и есть, но теории редко применяются на практике, и исключения, конечно, бывают. Больше того, ревность часто чувство иррациональное и простой логикой не изгоняется. Но пока мы оставим это. Третий мотив - вы могли ревновать к Глэдис и желать повредить ей.
- Я видела ее только по гиперволновой программе, когда она приехала на Аврору. Тот факт, что люди говорили о ее сходстве со мной, меня не беспокоил.
- Но вас могло беспокоить, что она под крылом д-ра Фастальфа, его любимица, почти дочь, как раньше были вы. Она заменила вас.
- Она рада этому. А мне все равно.
- Даже если они любовники?
Василия посмотрела на Бейли с растущей злобой, на лбу ее выступил пот.
- Обсуждать это нет надобности. Вы спрашивали, отрицаю ли я ваше обвинение, и я отрицала его. Я сказала, что у меня нет достаточных знаний и нет мотива. Можете сообщить об этом всей Авроре. Расскажите о своих глупых попытках приписать мне мотив. Уверяйте, если хотите, что у меня есть знания, чтобы сделать такую вещь. Вы ничего не добьетесь. Абсолютно ничего.
Хотя она дрожала от злости, Бейли казалось, что в голосе ее была убежденность. Она не боялась обвинения.
Она согласилась увидеться с ним, потому что он напал на след чего-то, чего она боялась и, возможно, боялась отчаянно. Но _э_т_о_г_о_ обвинения она не боялась. Может, он ошибся?



41

Бейли сказал встревоженно и наугад:
- Допустим, что я принимаю ваше утверждение, д-р Василия. Скажем, я согласен, что мое подозрение в вашем соучастии в этом... роботоубийстве ошибочно. Но это не значит, что вы не можете помочь мне.
- С какой стати я буду помогать вам?
- Из человеческой порядочности. Д-р Фастальф уверяет, что он не уничтожал собственного робота Джандера. Вы знаете д-ра Фастальфа лучше, чем кто-либо другой. Вы несколько лет были в близких отношениях как его ребенок и подрастающая дочь. Вы видели его таким, каким его никто не видел. Каковы бы ни были ваши чувства к нему теперь, они не могут изменить прошлое. Зная его, вы можете засвидетельствовать, что по своему характеру он не способен повредить роботу, тем более такому, который является его высшим достижением. Пожелаете ли вы дать такое свидетельство открыто, перед всем миром? Это очень помогло бы делу.
Лицо Василии стало жестким.
- Поймите меня. Я не желаю впутываться в это.
- Но вы должны!
- Почему?
- Разве вы ничем не обязаны вашему отцу? Он же ваш отец. Пусть это слово ничего для вас не значит, но это биологическая связь. Кроме того, он заботился о вас, воспитывал много лет. За это вы ему что-то должны.
Василия вздрогнула. У нее стучали зубы. Она пыталась говорить, но не смогла. Наконец, сделав несколько глубоких вздохов, она сказала:
- Жискар, ты слышишь все это?
Жискар склонил голову.
- Да, Маленькая Мисс.
- И ты, человекоподобный... Дэниел?
- Да, д-р Василия.
- Вы оба понимаете, что землянин настаивает на моем свидетельстве о характере д-ра Фастальфа?
Оба робота кивнули.
- Тогда я скажу - против своей воли и по злости. Именно потому, что я должна этому моему _о_т_ц_у_ какой-то минимум уважения за его гены и за мое воспитание против обычаев, я _н_е_ стану свидетельницей. Но я хочу, чтобы вы выслушали меня. Д-р Хэн Фастальф, чьи гены я унаследовала, заботился не обо _м_н_е_ как об отдельном человеческом существе. Я была для него не больше, чем эксперимент, феномен для наблюдения. Доктора Фастальфа интересовало только одно: функции человеческого мозга. Он хотел свести их к уравнениям, к графикам, объяснить путаницу и таким образом определить математически науку о поведении человека, которая позволит ему предсказывать человеческое будущее. Он назвал эту науку "психоисторией". Если вы разговаривали с ним хотя бы час, я уверена, что он упомянул об этом. Это его мания. - Василия внимательно посмотрела в лицо Бейли и с торжеством воскликнула: - Я права! Он говорил вам об этом. Затем он должен был сказать вам, что интересуется роботами лишь постольку, поскольку они могут привести его к человеческому мозгу, тем более - человекоподобные роботы. Но это он тоже говорил вам.
Основная теория создания человекоподобных роботов, я уверена, выведена им из попыток понять человеческий мозг, и он держит эту теорию, никому не сообщая, потому что он хочет _с_а_м_ решить проблему человеческого мозга за те примерно два столетия, которые ему еще остаются. Этому подчинено все. В том числе была и я.
Бейли, пытаясь устоять против этого потока ярости, тихо спросил:
- В каком смысле он включал в это вас, д-р Василия?
- Когда я родилась, меня должны были поместить вместе с другими к профессионалам, которые хорошо умеют ухаживать за детьми. Я не должна была остаться у любителя, пусть он отец и ученый. Д-ру Фастальфу не должны были разрешать подвергнуть ребенка такому окружению - никому другому и не разрешили бы. Но он воспользовался своим престижем, нажал на все пружины и убедил нужных людей.
- Он любил вас, - прошептал Бейли.
- Любил? Ему годился бы любой ребенок, но другие были недоступны. Он хотел, чтобы ребенок рос в его присутствии и развивал мозг. Он хотел иметь простую форму человеческого мозга, превращающуюся в сложную, чтобы тщательно и в деталях изучать ее. Ради этого он поставил меня в неправильное окружение и исследовал, рассматривая меня просто как человеческое существо.
- Я не могу этому поверить. Даже если он и видел в вас объект эксперимента, он все равно заботился о вас, как о человеческом существе.
- Н_е_т. Вы говорите как землянин. Возможно, на Земле по-другому смотрят на биологические связи. Здесь это не так. Я была экспериментальным объектом. Какое-то время.
- Даже если так и было сначала, д-р Фастальф не мог не полюбить вас беспомощное существо, вверенное его заботам. Если бы и не было биологической связи, даже если бы вы - простите меня - были животным, он научился бы любить вас.
- Вы думаете? - с горечью сказала она. - Вы не знаете силы безразличия таких людей, как д-р Фастальф. Если бы для его науки потребовалось бы уничтожить мою жизнь, он сделал бы это без малейшего колебания.
- Это смешно, д-р Василия. По всему его обращению с вами было ясно, что он любил вас. Я это знаю. И вы... вы предлагали себя ему.
- Он и это сказал вам? Да, это на него похоже. Ни на одну минуту, даже сегодня, его не остановил вопрос, не смутит ли меня такое разоблачение. Да, я предлагала ему себя. А почему бы и нет? Он был единственным мужчиной, которого я, в сущности знала. Он был естественной мишенью для меня. Он знал, что я познакомилась с сексуальным возбуждением в контролируемых условиях - под _е_г_о_ контролем. Было неизбежно, что я, в конечном счете, потянусь к нему. Так я и сделала - потому что никого другого не было - и он отказал мне.
- И вы за это возненавидели его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83