Сеннору неоднократно приходилось выслушивать призывы к исправлению его Реальности; к уничтожению в ней тех самых обычаев, из-за которых он так резко выделяется среди нас. В один прекрасный день так и будет. И тогда он останется чуть ли не единственным таким уродом.
Он ищет утешения в философии. В качестве моральной компенсации он неизменно затрагивает в разговоре самые непопулярные или непризнанные точки зрения. Парадокс о человеке, встречающем самого себя, – излюбленная его тема. Я уже рассказывал тебе, что он имел обыкновение предсказывать неудачу проекту. Сегодня за завтраком он дразнил нас, членов Совета, а не тебя. К тебе это не имело ни малейшего отношения.
Твиссел разгорячился. Увлекшись своим монологом, он забыл о том, где они находятся, забыл о настоящей катастрофе, он снова превратился в хорошо знакомого Харлану карлика с быстрой жестикуляцией и неловкими движениями. Он даже вытащил сигарету из нарукавного карманчика, но, впрочем, так и не закурил ее.
Внезапно он замолчал, резко повернулся и пристально посмотрел на Харлана, словно до его сознания только сейчас дошел смысл последних слов Техника.
– Ты сказал, что чуть было не встретил самого себя. Что это значит?
Харлан вкратце рассказал о своем приключении.
– Разве вы не знали об этом?
– Нет.
Последовавшие за этим несколько секунд тишины были для сжигаемого лихорадкой Харлана тем же, что глоток воды для умирающего от жажды.
– А что если ты действительно встретил сам себя?
– Но ведь…
– Случайные отклонения всегда возможны, – не обращая на него внимания, продолжал Твиссел. Если учесть, что число допустимых Реальностей бесконечно велико, ни о каком детерминизме не может быть и речи. Предположим, что в Реальности Маллансона, в предшествовавшем цикле…
– Разве циклы повторяются бесконечно? – не удержался от вопроса Харлан. Оказывается, способность удивляться не совсем еще атрофировалась в нем.
– А ты думал – только дважды? По-твоему, двойка – магическое число? За конечный промежуток биовремени может осуществиться бесчисленное множество циклов. Точно так же, как можно, например, бесконечно водить карандашом по одной и той же окружности, но тем не менее описывать конечную площадь. В предшествующем цикле ты не встретился сам с собой. В теперешнем цикле в силу принципа статистической неопределенности это событие стало возможным. При этом Реальность должна была измениться так, чтобы предотвратить эту встречу, и в новой, уже изменившейся Реальности ты послал Купера не в 24-е, а в…
– Но к чему все это? – вскричал Харлан. – Что вы хотите от меня? Ведь все уже кончено. Все! Оставьте меня. Слышите? Оставьте меня в покое!
– Я хочу, чтобы ты понял свою ошибку. Я хочу, чтобы ты осознал всю глубину своего заблуждения.
– Я был прав. А если и нет, все равно уже поздно.
– Нет, не поздно. Выслушай меня. – Мягко, но настойчиво Твиссел продолжал уговаривать, упрашивать, умолять: – Тебе вернут твою девушку. Я обещал и еще раз подтверждаю свое обещание. Ни тебе, ни ей не причинят ни малейшего вреда. Я согласен дать тебе любые гарантии.
Харлан посмотрел на него широко раскрытыми глазами.
– Но ведь уже слишком поздно. Сделанного не вернешь.
– В том-то и дело, что еще не поздно. Надежда еще не потеряна. С твоей помощью мы можем добиться успеха. Но надо, чтобы ты захотел помочь, захотел «вернуть сделанное».
Харлан облизнул пересохшим языком потрескавшиеся губы. Твиссел свихнулся. Его разум не может примириться с неудачей… или… Неужели Совет действительно знает что-то, неведомое остальным?
Знает ли? Неужели есть средство противостоять приговору Изменения Реальности? Неужели можно остановить Время и обратить его вспять?
– Но ведь вы сами заманили меня в пультовую, где я, по вашему мнению, был совершенно беспомощен, и держали меня взаперти, пока все не было кончено.
– Ты боялся, что не выдержишь напряжения, что у тебя не хватит сил довести свою роль до конца.
– Это была угроза.
– Я понял тебя буквально. Прости меня. Ты должен мне помочь.
Итак, они снова вернулись к исходной точке. Его помощь необходима. Кто из них сошел с ума? Он? Твиссел? Есть ли смысл в безумии? Или хоть в чем-нибудь?
Совет нуждается в нем. Чего только они не наобещают ему сейчас: Нойс, звание Вычислителя, все, что угодно. Но что получит он, когда спасет их? Нет, во второй раз его уже не одурачат!
– Нет, – решительно ответил он.
– Тебе вернут Нойс!
– Хотите сказать, что Совет нарушит законы Вечности, когда минует опасность? Не верю.
(К чему все это? Разве можно спасти Вечность?)
– Совет ничего не узнает.
– Неужели вы захотите стать преступником? Честнее и благороднее вас я не встречал человека. Всю свою жизнь вы посвятили Вечности. Как только минует опасность, вы подчинитесь закону. Вы просто не сможете поступить иначе.
Щеки Твиссела покрылись красными пятнами. Его старческое лицо уже не казалось мудрым и властным; оно выражало только странную печаль.
– Я сдержу слово и нарушу закон по причине, о которой ты даже не подозреваешь, – медленно произнес Твиссел. – Я не знаю, сколько еще просуществует Вечность. Может быть, месяцы, а может быть, считанные часы. Но я уже потратил так много времени, пытаясь образумить тебя, что потрачу еще немного. Об одном прошу – выслушай меня.
Харлан замялся. Затем, решив, что спорить бесполезно, он устало произнес:
– Говорите.
– Много раз до меня доходили слухи, – начал свой рассказ Твиссел, – что я появился на свет глубоким стариком, что я набрался мудрости у Кибермозга, что даже во сне я не расстаюсь с карманным анализатором, что вместо крови по моим жилам течет смазочное масло для счетных машин, в котором плавают крохотные перфокарты, что я – не человек, а искусно сделанный робот.
То и дело мне приходится выслушивать подобные бредни, и, сказать по правде, я даже чуть-чуть горжусь ими. Может быть, в глубине души я и сам верю в них. Недаром говорят, что я выжил из ума. Смешно и глупо, дожив до седых волос, верить в подобные выдумки. Но что поделаешь, они облегчают жизнь.
Ты удивлен? Да, я, Лабан Твиссел, Старший Вычислитель, Старейшина Совета Времен, стремлюсь облегчить свою жизнь.
Ты никогда не задумывался, почему я курю? Вечные не курят, да и большинство Времян тоже. Мне иногда представляется, что это просто жалкий бунт, мелкая месть за провал большого восстания…
Нет, нет, со мной все в порядке. Одна-две слезинки мне не повредят. Я не притворяюсь, поверь мне. Просто я давно не вспоминал об этом. Грустная вещь воспоминания.
Как и у тебя, все началось с женщины. Такое совпадение не случайно; если хорошенько подумать – оно почти неизбежно. Все мы, променявшие радости семейной жизни на рулончики перфолент, подвержены этой инфекции. Вот почему Вечность вынуждена принимать такие строгие меры предосторожности. И наверно, но той же причине Вечные то и дело так изобретательно нарушают законы.
Та женщина – я помню ее как живую. Должно быть, глупо так цепляться за воспоминания. Ведь я почти ничего не помню о том биовремени. От моих бывших коллег сохранились лишь имена в архивах; Изменения, которые я рассчитывал (все, кроме одного) – только номера в катушках памяти Кибермозга. А ее я помню. Впрочем, как раз ты, вероятно, сможешь понять меня.
Много лет я просил разрешения на союз, но получил его, только став Младшим Вычислителем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57