Однако прикуривать не стал.
На последней кривой, возможно, на крошечном камешке, «форд» вдруг бросило на синюю ограничительную рейку, и машина готова была врубиться в нее, но в последний момент Комильфо вывернул колеса и удержался в коридорчике. Правда, сделал он это несколько размашисто и потому машина встала на два боковых колеса и, накренившись, понеслась из колеи.
Из-за шума движка Комильфо не слышал ревущей толпы, отдельных истерических выкриков и свиста зрителей. Теперь весь стадион в едином порыве скандировал: «Даешь приз! Приз — восьмерке»! Однака толпа опережала события. С машиной вдруг что-то произошло невероятное: она, словно обо что-то споткнулась. Фары и бампер нырнули вниз, багажник взлетел вверх и в эти доли секунды из ее окон вырвались тугие снопы огня. Над трибунами прокатился раскатистый взрыв.
Стадион враз выключился. Наступившая тишина могла бы соперничать с мертвым сном.
Ройтс локтем толкнул Пуглова и показал на летящую, словно бумажный змей, дверцу «форда». Крыша от него упала за ангар, в котором разместилась оптовая строительная фирма.
Вечером, в передаче новостей, показали другой кадр, отснятый каким-то любителем: воздух прочерчивало что-то круглое — это был красный шлем Комильфо, но пустой или с частью его тела, телевидение не сообщало. Крупным планом — тела погибших при взрыве, дикая паника, плачущие женщины, уводящие со стадиона детей.
— Кажется, этот парень навсегда сошел с трамвая, — сказал Пуглов, не подозревая, какой серый оттенок приобрело его лицо. — Отсюда надо быстрее рвать, скоро приедут менты.
— Пойдем сначала попьем спрайта, — Ройтс чувствовал во рту невероятную сухость.
— Какой, к черту, спрайт, Таракаша! У меня в бардачке дура лежит. Рвем отсюда пока толпа в шоке…
На автостоянке уже шла заварушка. Видно, не у одного Пуглова в машине находились недозволенные вещи. Активнее всех локтями и кулаками работали люди Короля. Они пытались вывести со стоянки «Роллс-Ройс», но им мешали.
Ройтс кому-то дал по зубам, кого-то послал к такой-то матери. Пуглов, сжав челюсти, потным плечом пробивал дорогу и лишь изредка бросал: «С дороги, сучара!»
Когда они добрались к своей машине, увидели, как четверо бритоголовых оттаскивали их «опель» в сторону.
— Уберите эту паскуду! — орал взбешенный Король. Витек, беги за шефом! Возьми с собой Кузнеца. Отвечаете, падлы, головой!
Ройтс не стал разводить дипломатию: дверцу своей машины рванул с такой силой, что двое трущихся возле нее оглоедов Короля, враз были отброшены на газон.
— Убирайтесь, дешевки! — орал Ройтс и ногой ударил белым штанам в пах.
В расстройстве он никак не мог попасть ключом зажигания в замок и даже не отреагировал, когда кто-то из шустрил Короля звезданул бутылкой по лобовому стеклу. По нему пробежали трещины, но это уже никого не волновало.
Пуглов, отбиваясь от двух накаченных лбов, одетых, как близнецы, в джинсовые костюмы, забрался, наконец, на сиденье и, потирая ушибленное место, прохрипел:
— Вот тебе, Таракаша, и спрайт! Если можешь, покажи, пожалуйста, как быстро может бегать твоя тачка…
— Не бздырь, Алик, пока мы укладываемся в график.
Они помчались вдоль стадиона, но не в сторону центра, а по пыльной дороге, ведущей к городской свалке.
Ройтс то и дело зыркал в зеркало, слизывая с усов капельки пота.
— Сейчас перекроют все дороги, — Пуглов отщелкнул бардачок и вынул «парабеллум». — Возле той сосны остановись, я его тут где-нибудь приныкаю. Нет ли у тебя кусочка ветоши.
— На заднем сиденье целлофановый кулек…Кажется, сзади кто-то пылит. Пока не рыпайся, — тихо предупредил Ройтс.
— Игореха, стой! — Пуглов на ходу отмахнул дверцу и выбрался из резко затормозившей машины. Обошел ее с капота и направился к сосне, росшей в десятке метрах от дороги. Не нагибаясь, он бросил в траву пистолет, а сам вернулся к машине.
К ним приближался «линкольн — это было заметно по играющим в лучах солнца никелированным ободкам и бамперу. Широко расставленные фары блестели, словно надраенные алмазной крошкой.
Кто в городе не знает Бурина? Разве что слепой. Его портреты одно время не сходили с газетных полос. Это было в пору тротиловой войны, когда Бурин со своей командой завоевывал место в теневом бизнесе.
Пуглов знал Бурина — тот не раз захаживал к нему в кабак, однако, близких отношений между ними не сложилось. И сейчас он собственной персоной предстал перед ними.
На нем был бежевый костюм, на ногах светло-коричневые штиблеты. Из-за темных очков — ни холода, ни зноя. Аккуратные, но все же не такие элегантные, как у Ройтса, черные усики, неплохо гармонировали с цветом его машины.
Бурин, подойдя к стоящему у багажника Пуглову, спросил:
— Это вы сейчас, Алик, дрались? — он большим пальцем тыркнул в сторону стадиона.
— Не дрались, а хотели оттуда побыстрее смотаться.
— К чему такая спешка? Можно подумать, что ваше бегство как-то связано с покушением на Комильфо.
— Это все, что ты, Бура, хочешь нам сказать? — Пуглов жалел, что «парабеллум» сейчас очень некстати отдыхает не у него в кармане.
— Нет, не все! — Бурин подошел к задней дверце «линкольна» и широко распахнул ее. — Серый, вылазь, сменишь колеса…
Из машины вылез среднего роста, сухощавый, лет двадцати пяти, субъект. Он был в черных джинсах, в светлой льняной рубашке, поверх которой была надета кожаная безрукавка со множеством карманов. Пуглов отметил, что этот, в общем-то симпатичный типчик, не способен смотреть людям в глаза, и отчуждения в его повадках, наверное, больше, чем у Бурина денег. У парня тонкие губы, узкий лоб и сильно вздернута правая бровь. Такой крутой изгиб чаще всего присущ людям, которые часто вглядываются в оптический прицел снайперской винтовки…
— Отвезете этого парня в аэропорт и дождетесь пока он не улетит московским рейсом, — в тоне Бурина повелевала безапелляционность. Он взглянул на часы — До отлета осталось чуть больше восьми минут…И не дай Бог, сдать вам этого парня ментам. Кстати, Алик, у меня к тебе личная просьба — оставь Налима в покое.
— Не много ли для первого раза даешь поручений? — едва себя сдерживая, спросил Пуглов.
— Другого раза может просто не быть, — Бурин полез за пазуху и вытащил оттуда пресс из долларов. Он взвесил его на руке и небрежно, через открытое окно «опеля», бросил его на сиденье.
— Это вам за труды. Я думаю, этих денег хватит, чтобы купить собственный киоск, — Бурин закрыл за Серым дверцу «опеля». — После того как самолет подымится в воздух, позвоните мне на фирму. Скажете два слова «Серый улетел» — ничего другого я от вас не жду…
Пуглов, если еще и не все понял, однако, эскиз догадки у него в голове уже сложился: Серый, вполне возможно является киллером, который только что угробил Комильфо и теперь с их помощью пытается оторваться от ментов. «Хрен с вами, — сказал себе Пуглов, — в пачке, как минимум, пять штук и за них я могу пять минут от страха поклацать зубами».
— Игорек, заводи свой луноход, — приказал Пуглов и полез в машину. Мельком взглянул на стоящего рядом Бурина, бледность с лица которого сползала с заметным ускорением. «А как же, — подумал Альфонс, — киллер с воза, „линкольну“ легче…»
Ройтс нажал на педаль и, не оборачиваясь, а лишь однажды зырнув в зеркало, направился к березовой рощице, за которой шумела и гудела загородная автотрасса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
На последней кривой, возможно, на крошечном камешке, «форд» вдруг бросило на синюю ограничительную рейку, и машина готова была врубиться в нее, но в последний момент Комильфо вывернул колеса и удержался в коридорчике. Правда, сделал он это несколько размашисто и потому машина встала на два боковых колеса и, накренившись, понеслась из колеи.
Из-за шума движка Комильфо не слышал ревущей толпы, отдельных истерических выкриков и свиста зрителей. Теперь весь стадион в едином порыве скандировал: «Даешь приз! Приз — восьмерке»! Однака толпа опережала события. С машиной вдруг что-то произошло невероятное: она, словно обо что-то споткнулась. Фары и бампер нырнули вниз, багажник взлетел вверх и в эти доли секунды из ее окон вырвались тугие снопы огня. Над трибунами прокатился раскатистый взрыв.
Стадион враз выключился. Наступившая тишина могла бы соперничать с мертвым сном.
Ройтс локтем толкнул Пуглова и показал на летящую, словно бумажный змей, дверцу «форда». Крыша от него упала за ангар, в котором разместилась оптовая строительная фирма.
Вечером, в передаче новостей, показали другой кадр, отснятый каким-то любителем: воздух прочерчивало что-то круглое — это был красный шлем Комильфо, но пустой или с частью его тела, телевидение не сообщало. Крупным планом — тела погибших при взрыве, дикая паника, плачущие женщины, уводящие со стадиона детей.
— Кажется, этот парень навсегда сошел с трамвая, — сказал Пуглов, не подозревая, какой серый оттенок приобрело его лицо. — Отсюда надо быстрее рвать, скоро приедут менты.
— Пойдем сначала попьем спрайта, — Ройтс чувствовал во рту невероятную сухость.
— Какой, к черту, спрайт, Таракаша! У меня в бардачке дура лежит. Рвем отсюда пока толпа в шоке…
На автостоянке уже шла заварушка. Видно, не у одного Пуглова в машине находились недозволенные вещи. Активнее всех локтями и кулаками работали люди Короля. Они пытались вывести со стоянки «Роллс-Ройс», но им мешали.
Ройтс кому-то дал по зубам, кого-то послал к такой-то матери. Пуглов, сжав челюсти, потным плечом пробивал дорогу и лишь изредка бросал: «С дороги, сучара!»
Когда они добрались к своей машине, увидели, как четверо бритоголовых оттаскивали их «опель» в сторону.
— Уберите эту паскуду! — орал взбешенный Король. Витек, беги за шефом! Возьми с собой Кузнеца. Отвечаете, падлы, головой!
Ройтс не стал разводить дипломатию: дверцу своей машины рванул с такой силой, что двое трущихся возле нее оглоедов Короля, враз были отброшены на газон.
— Убирайтесь, дешевки! — орал Ройтс и ногой ударил белым штанам в пах.
В расстройстве он никак не мог попасть ключом зажигания в замок и даже не отреагировал, когда кто-то из шустрил Короля звезданул бутылкой по лобовому стеклу. По нему пробежали трещины, но это уже никого не волновало.
Пуглов, отбиваясь от двух накаченных лбов, одетых, как близнецы, в джинсовые костюмы, забрался, наконец, на сиденье и, потирая ушибленное место, прохрипел:
— Вот тебе, Таракаша, и спрайт! Если можешь, покажи, пожалуйста, как быстро может бегать твоя тачка…
— Не бздырь, Алик, пока мы укладываемся в график.
Они помчались вдоль стадиона, но не в сторону центра, а по пыльной дороге, ведущей к городской свалке.
Ройтс то и дело зыркал в зеркало, слизывая с усов капельки пота.
— Сейчас перекроют все дороги, — Пуглов отщелкнул бардачок и вынул «парабеллум». — Возле той сосны остановись, я его тут где-нибудь приныкаю. Нет ли у тебя кусочка ветоши.
— На заднем сиденье целлофановый кулек…Кажется, сзади кто-то пылит. Пока не рыпайся, — тихо предупредил Ройтс.
— Игореха, стой! — Пуглов на ходу отмахнул дверцу и выбрался из резко затормозившей машины. Обошел ее с капота и направился к сосне, росшей в десятке метрах от дороги. Не нагибаясь, он бросил в траву пистолет, а сам вернулся к машине.
К ним приближался «линкольн — это было заметно по играющим в лучах солнца никелированным ободкам и бамперу. Широко расставленные фары блестели, словно надраенные алмазной крошкой.
Кто в городе не знает Бурина? Разве что слепой. Его портреты одно время не сходили с газетных полос. Это было в пору тротиловой войны, когда Бурин со своей командой завоевывал место в теневом бизнесе.
Пуглов знал Бурина — тот не раз захаживал к нему в кабак, однако, близких отношений между ними не сложилось. И сейчас он собственной персоной предстал перед ними.
На нем был бежевый костюм, на ногах светло-коричневые штиблеты. Из-за темных очков — ни холода, ни зноя. Аккуратные, но все же не такие элегантные, как у Ройтса, черные усики, неплохо гармонировали с цветом его машины.
Бурин, подойдя к стоящему у багажника Пуглову, спросил:
— Это вы сейчас, Алик, дрались? — он большим пальцем тыркнул в сторону стадиона.
— Не дрались, а хотели оттуда побыстрее смотаться.
— К чему такая спешка? Можно подумать, что ваше бегство как-то связано с покушением на Комильфо.
— Это все, что ты, Бура, хочешь нам сказать? — Пуглов жалел, что «парабеллум» сейчас очень некстати отдыхает не у него в кармане.
— Нет, не все! — Бурин подошел к задней дверце «линкольна» и широко распахнул ее. — Серый, вылазь, сменишь колеса…
Из машины вылез среднего роста, сухощавый, лет двадцати пяти, субъект. Он был в черных джинсах, в светлой льняной рубашке, поверх которой была надета кожаная безрукавка со множеством карманов. Пуглов отметил, что этот, в общем-то симпатичный типчик, не способен смотреть людям в глаза, и отчуждения в его повадках, наверное, больше, чем у Бурина денег. У парня тонкие губы, узкий лоб и сильно вздернута правая бровь. Такой крутой изгиб чаще всего присущ людям, которые часто вглядываются в оптический прицел снайперской винтовки…
— Отвезете этого парня в аэропорт и дождетесь пока он не улетит московским рейсом, — в тоне Бурина повелевала безапелляционность. Он взглянул на часы — До отлета осталось чуть больше восьми минут…И не дай Бог, сдать вам этого парня ментам. Кстати, Алик, у меня к тебе личная просьба — оставь Налима в покое.
— Не много ли для первого раза даешь поручений? — едва себя сдерживая, спросил Пуглов.
— Другого раза может просто не быть, — Бурин полез за пазуху и вытащил оттуда пресс из долларов. Он взвесил его на руке и небрежно, через открытое окно «опеля», бросил его на сиденье.
— Это вам за труды. Я думаю, этих денег хватит, чтобы купить собственный киоск, — Бурин закрыл за Серым дверцу «опеля». — После того как самолет подымится в воздух, позвоните мне на фирму. Скажете два слова «Серый улетел» — ничего другого я от вас не жду…
Пуглов, если еще и не все понял, однако, эскиз догадки у него в голове уже сложился: Серый, вполне возможно является киллером, который только что угробил Комильфо и теперь с их помощью пытается оторваться от ментов. «Хрен с вами, — сказал себе Пуглов, — в пачке, как минимум, пять штук и за них я могу пять минут от страха поклацать зубами».
— Игорек, заводи свой луноход, — приказал Пуглов и полез в машину. Мельком взглянул на стоящего рядом Бурина, бледность с лица которого сползала с заметным ускорением. «А как же, — подумал Альфонс, — киллер с воза, „линкольну“ легче…»
Ройтс нажал на педаль и, не оборачиваясь, а лишь однажды зырнув в зеркало, направился к березовой рощице, за которой шумела и гудела загородная автотрасса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48