«Ты веришь, как и я, что революция, как тяжела она ни была для всех, дала великое, дала новую жизнь, которая всюду пробивается могучими ростками. Когда видишь такую массу людей с мест, то понимаешь, как растет эта жизнь... Там бедные русские люди, за рубежом, ничего этого не видят и им все мерещатся разложение и раздоры».
А вот что сказал Карпинский в одной из речей (сохранился беглый черновик):
— К а к ж е н е л ю б и т ь н а м с в о е й Р о д и н ы? Д а, м ы г о р я ч о л ю б и м с в о ю Р о д и н у и п е р е д а д и м э т у л ю б о в ь п о д р а с т а ю щ и м п о к о л е н и я м, к о т о р ы е в с т у п а ю т в ж и з н ь в н о в ы х с ч а с т л и в ы х у с л о в и я х е е с у щ е с т в о в а н и я.
Тут вся прелесть в вопросительной интонации: «Как же не любить нам своей Родины?»
Но вот и настал день юбилея!
6 сентября 1925 года.
Зал Ленинградской филармонии.
На трибуне М.И.Калинин.
— С сегодняшнего дня, — говорит он, — наша академия становится не только Российской, а общесоюзной, и она должна сконцентрировать в себе творчество всех народов, населяющих наш Союз. Я не сомневаюсь, что Академия наук Союза Советских Социалистических Республик займет подобающее ей место в строительстве нового общества, обеспечивающее действительное братство народов в строительстве коммунизма.
Почтить старейшую академию мира в день ее юбилея приехало из-за рубежа 130 ученых: из Австрии, Испании, США, Турции, Голландии, Индии, Германии, Франции, Венгрии, Италии и других стран.
С приветствиями выступают немецкий физик Макс Планк, индийский физик Раман и многие другие известные зарубежные ученые.
Слово предоставляется президенту.
Александр Петрович выступил с большой речью. Он рассказал, как возникла академия, как развивалась, над чем работает сейчас.
— Поднимается ли вопрос о точном определении распределения национальностей на территории страны, о выработке карт племенного состава, об изобретении способов против удушающих газов, введенных в употребление современною техникой войны, об устойчивости морских судов, о методах простейшего и верного способа определения полезных ископаемых, о добыче драгоценных камней... всевозможные вопросы краеведения, обычаев населяющих страну многочисленных народностей, влияния бактерий на произрастание злаков, правильной постановки рыболовного дела, лесного — академия всюду принимает видное и руководящее участие...
Два характерных нововведения революции — введение нового стиля и новое правописание — прошли при непосредственном участии академии...
Широка ее деятельность в изысканиях, которые могут иметь цепу и значение, если ведутся только в мировом масштабе. Достаточно упомянуть исследования в области астрономии о строении Солнца, собственном движении звезд, сейсмические явления, процессы поднятия и опускания материков, динамики, атмосферы, общие вопросы востоковедения, общие геофизические вопросы...
В один из юбилейных дней академия дала банкет в честь иностранных гостей.
Александр Петрович выступал с речью и на банкете.
Это была непринужденная встреча ученых, на которой слышалась многоязыкая речь; она запомнилась всем надолго. Мы расскажем о небольшом эпизоде, который там произошел, и им и закончим главу. Вряд ли он даже был замечен большинством присутствующих, этот эпизод, и лишь одному врезался в память и, возможно, многое определил в его дальнейшей научной жизни. Научной жизни... Он тогда еще только мечтал о ней, лелеял где-то в глубине души ростки научных замыслов, но дерзких и необычных! Представим его читателю: Александр Чижевский, юноша из Калуги.
Вместе с другим калужанином, который так и вошел в историю под именем «калужского мечтателя», сиживали они подолгу ночами на крылечке, глядя в небо, усеянное звездами, грезили — Циолковский о космических полетах, Чижевский о чем-то другом... Странные и неистовые догадки пронзали его мозг. В каморке, кое-как оборудованной под лабораторию, он ставил необычные опыты, рылся в толстых фолиантах, выискивая подтверждения своим гипотезам, — так рождалась наука о влиянии Солнца на ритмы биосферы Земли; даже название темы казалось дерзким, но ведь и время было дерзким! Юноша собрал чертежи и расчеты и подался в Ленинград.
«В июле 1925 года в Колонном зале Дома Союзов в честь двухсотлетия Академии наук... был дан банкет, — вспоминает А.Л.Чижевский в книге „Вся жизнь“, — на который среди других ученых пригласили известного физика профессора Берлинского университета Макса Планка. Меня познакомил с ним президент Академии наук Александр Петрович Карпинский. Он подвел меня к сидевшему за столом Планку и сказал, что я прошу разрешить задать ему один научный вопрос. Планк встал и протянул мне руку...» Далее Александр Леонидович передает содержание научной беседы, которая состоялась у него с Планком, беседы, запомнившейся ему на «всю жизнь».
Он не пишет, как познакомился с Александром Петровичем. Вероятно, это было так просто — познакомиться с президентом, — что он не счел необходимым на этом остановиться. Также нисколько не вызывает у него удивления то, что в шумном, многолюдном зале престарелый президент отыскал его, никому не известного юношу, не имевшего еще никаких научных заслуг, и повел его к столику, за которым сидел Планк. Это тоже так обыкновенно...
Карпинский вел за руку будущее русской науки.
Глава 16
Уходят, уходят, уходят друзья
В июне 1926 года в Кисловодске внезапно скончался Стеклов.
Как всегда в начале лета, он поехал туда лечиться, был полон планов, захватил с собой панки с рукописями...
Лазарев — Крылову, 22 июня 1926 г.
«Вы представляете, какое огромное впечатление произвела не только на академиков, но и на всех близко его знавших смерть Стеклова. Правда, он был долго болен, но никто не думал, чтобы такой крепкий организм, какой был у Владимира Андреевича, не перенес слабую инфекцию, вызвавшую плеврит... Для Академии, конечно, смерть Владимира Андреевича страшная потеря, это сознают буквально все...»
А.Ф.Иоффе — А.Н.Крылову.
«Вы знаете уж, конечно, о смерти Владимира Андреевича. Для Академии это удар... Заменить его трудно, и единственный, кто мог бы это сделать, — Вы — таково единодушное мнение всех нас...»
Вот так: академики не успели еще пережить смерть вице-президента, а уже надо думать о замене...
Похоронили Владимира Андреевича на Волковском кладбище.
После похорон Александр Петрович зашел на квартиру Стеклова. Последние годы Владимир Андреевич жил с сестрой, жена его скончалась несколько лет назад. Идеальная чистота всегда поражала в комнатах. Множество книг содержалось в образцовом порядке на стеллажах. Дорогие картины в золоченых рамах. Растения в тяжелых кадках и горшках... Неприкаянные бродили и мяукали кошки. Владимир Андреевич их обожал, у него живало по десяти и более; мальчишки таскали к нему с окрестных улиц всех бесприютных котят. Любимцем был огромный серый с белым Васька. Только ему дозволялось входить в кабинет и валяться на бумагах и книгах. Когда Владимиру Андреевичу приходилось сдвигать его с места, Васька рычал и дергал задними лапами. Иногда он взбирался на загривок и лежал воротником... Владимир Андреевич любил поэзию, животных, музыку, детей...
«Его оплакивали в нашей семье, — вспоминает внучка Александра Петровича А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85