Поскольку мне сказали, что после высылки из Москвы Гернштадт находился в Варшаве, я вспомнил, что вы, господин Кегель, в течение нескольких лет работали в Варшаве. Вот вы и стали для меня спасительным якорем.
Подождите минутку, – произнес Ламла, и, сдерживая дыхание, я услышал, как он спросил что-то явно подслушивавшего наш разговор человека. – Извините меня, господин Кегель, мне тут помешали. А не знаете ли вы, где может быть теперь бывший пресс-атташе посольства в Варшаве?»
«Да, – ответил я. – Возможно, я смогу вам помочь. Как мне тогда стало известно, после возвращения из Варшавы господин Штайн был направлен на работу в министерство пропаганды. Я, правда, после Варшавы его не видел, но предполагаю, что он все еще работает там».
«Большое спасибо, господин Кегель!» – с этими словами Ламла повесил трубку.
Для меня этот разговор оказался нелегким делом – я сразу же понял, что упомянутый телефонный звонок находился в прямой связи с арестом Ильзы Штёбе.
Я был уверен, что вопрос Ламлы, знал ли я в Варшаве Гернштадта, задавался мне лишь с одной целью: гестапо хотело проверить, не стану ли я отрицать, что был знаком с Гернштадтом. Если бы я это сделал, то доказать лживость такого утверждения не составило бы труда. Гестаповцы также желали выведать, каковы были мои отношения с Гернштадтом, чтобы затем поймать меня на удочку. И наконец, они стремились прощупать, как я отношусь в целом ко всем этим вопросам. Возможно, им удалось доказать, что арестованная ими Ильза поддерживала связь с Гернштадтом, и они хотели устроить ловушку мне? Но почему они избрали такой обходной путь, использовав бывшего заведующего канцелярией посольства Германии в Москве? Ведь гестаповцы могли поступить гораздо проще. Таким образом, делал я вывод, главной фигурой в состоявшейся беседе был я, а беседу кто-то подслушивал. В этом я был абсолютно уверен.
Но кое-что для меня оставалось все же неясным. В любом случае мне следовало быть предельно осторожным. Я считал, что серьезная опасность нависла также и над Шелиа. Ведь бывшим сотрудникам посольства в Варшаве было известно, что он как раз в последние предвоенные годы часто встречался с Гернштадтом, который посещал его и в посольстве. Мне следовало как-то предупредить Шелиа об этой опасности. Если в руках гестапо окажется и он, то судьба Ильзы Штёбе будет решена. Обо мне же ему ничего не было известно.
Но как предупредить Шелиа, не подвергая опасности самого себя? Какое-то время я не знал, что делать. Затем решил зайти к нему на работу. Но прежде необходимо было убедиться в том, что за мной не следят. Я намеревался попросить у него книгу, о которой он мне не раз говорил и которую хотел дать почитать. При этом я рассчитывал – разумеется, как бы между прочим – рассказать ему о своем телефонном разговоре с Ламлой, предоставив ему самому сделать из этого необходимые выводы. А может быть, ему известно что-либо новое об арестованной Ильзе Штёбе. Но вначале я хотел посетить д-ра Шаффарчика, чтобы предварительно ознакомиться с обстановкой, а затем уже решить, что делать дальше.
По дороге в отдел информации я прежде всего убедился в том, что за мной не следят. Шаффарчик, как он это всегда делал во время моих посещений, дал мне некоторые интересные материалы из «прессы врага». В ответ я рассказал ему кое-что о становившемся все более напряженным положении на «экономическом фронте». Затем он как бы невзначай заметил, что арест фрейлен Штёбе и д-ра X. все еще хранится в строжайшем секрете. Я также как бы между прочим ответил, что дело это, очевидно, чрезвычайно неприятно для господина Кизингера и господина фон Шелиа. Да, несомненно, заметил он, сказав далее, что фон Шелиа, возможно, располагает более подробными сведениями, но он сейчас находится совсем не в Берлине, а в Швейцарии. Этому счастливчику Шелиа, поинтересовался я, видимо, удалось добиться перевода в наше дипломатическое представительство в Берне. – «Нет, нет, – прервал Шаффарчик мои завистливые рассуждения, – Шелиа не переведен или еще не переведен туда. Но ему удалось выехать в командировку в Швейцарию, и уже это весьма неплохо». Я искренне согласился.
Узнав, что Шелиа в Швейцарии, я почувствовал облегчение. Я нисколько не сомневался, что он не вернется в Берлин из этой «командировки», что он отправился в Швейцарию из-за ареста Ильзы Штёбе. В Швейцарии, как мне было известно, у него есть лицевой счет в банке, и он сможет прожить там некоторое время, не испытывая особой нужды. Такое решение проблемы с Шелиа отвечало интересам Ильзы Штёбе и, разумеется, моим.
Когда я прощался с Шаффарчиком, то чувствовал, что у меня с души свалился камень. Я сказал ему, что примерно через неделю загляну к нему снова, так как у меня здесь поблизости будут дела, а его зарубежная информация представляет для меня большой интерес.
Дело в том, что Шелиа должен был вернуться из «служебной командировки» через неделю. И ради осторожности я все же хотел убедиться в том, что он действительно предпочел остаться в Швейцарии.
Когда я неделю спустя вновь заглянул к Шаффарчику, он сразу же поведал мне о том, что Шелиа вернулся из своей «служебной командировки». Услышав об этой чудовищной глупости, я ужаснулся. Теперь мне не оставалось ничего иного, как идти к Шелиа и рассказать ему о своем телефонном разговоре с Ламлой. Я радостно, как только мог, поздравил его с возвращением на родину, расспросил о впечатлениях от поездки в Швейцарию, а затем сразу же попросил у него книгу, которую он хотел мне одолжить, но она не оказалась у него под рукой. Далее я как бы между прочим рассказал ему о телефонном звонке Ламлы, расспрашивавшем меня о некоем Рудольфе Гернштадте, которого он, Шелиа, наверняка помнит по работе в Варшаве. Потом я быстро сменил тему нашей беседы.
Теперь Шелиа был очень взволнован. Он закурил сигарету, и, когда подносил ее ко рту, рука его дрожала. Я распрощался с ним, заметив, что меня очень заинтересовали его впечатления о поездке в Швейцарию. Не могу ли я через несколько дней, когда он снова привыкнет к берлинским будням, позвонить ему, спросил я? Может быть, мы сможем где-нибудь пообедать вместе?
Несколько дней спустя Шаффарчик сообщил мне о том, что вечером того же дня, когда я побывал у Шелиа, тот был вызван в отдел личного состава МИД и оттуда не вернулся. Очевидно, он арестован. Почему? Этого в отделе информации никто не знает.
В этой связи должен заметить, что содержащееся в некоторых послевоенных публикациях о «Красной капелле» утверждение, будто Шелиа был арестован на пограничном вокзале, когда возвращался из Швейцарии, не соответствует действительности.
Неотступная слежка
Прошло несколько дней, и мое подозрение, что гестапо установило слежку и за мной, полностью подтвердилось. Когда я по утрам направлялся из своего дома в Рансдорфе на Шпрее к вокзалу городской электрички в Вильгельмсхагене, я не раз замечал следовавшего за мной на некотором расстоянии моложавого мужчину, прогуливавшего небольшую собачонку. Заподозрив, что он за мной следит, я вскоре заметил, как он, дойдя до вокзала, обменивался какими-то репликами, а иногда просто взглядом с другим молодым человеком с непокрытой головой. Затем я убедился в том, что этот другой мужчина неизменно садился в тот же поезд, что и я, в направлении к центру города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Подождите минутку, – произнес Ламла, и, сдерживая дыхание, я услышал, как он спросил что-то явно подслушивавшего наш разговор человека. – Извините меня, господин Кегель, мне тут помешали. А не знаете ли вы, где может быть теперь бывший пресс-атташе посольства в Варшаве?»
«Да, – ответил я. – Возможно, я смогу вам помочь. Как мне тогда стало известно, после возвращения из Варшавы господин Штайн был направлен на работу в министерство пропаганды. Я, правда, после Варшавы его не видел, но предполагаю, что он все еще работает там».
«Большое спасибо, господин Кегель!» – с этими словами Ламла повесил трубку.
Для меня этот разговор оказался нелегким делом – я сразу же понял, что упомянутый телефонный звонок находился в прямой связи с арестом Ильзы Штёбе.
Я был уверен, что вопрос Ламлы, знал ли я в Варшаве Гернштадта, задавался мне лишь с одной целью: гестапо хотело проверить, не стану ли я отрицать, что был знаком с Гернштадтом. Если бы я это сделал, то доказать лживость такого утверждения не составило бы труда. Гестаповцы также желали выведать, каковы были мои отношения с Гернштадтом, чтобы затем поймать меня на удочку. И наконец, они стремились прощупать, как я отношусь в целом ко всем этим вопросам. Возможно, им удалось доказать, что арестованная ими Ильза поддерживала связь с Гернштадтом, и они хотели устроить ловушку мне? Но почему они избрали такой обходной путь, использовав бывшего заведующего канцелярией посольства Германии в Москве? Ведь гестаповцы могли поступить гораздо проще. Таким образом, делал я вывод, главной фигурой в состоявшейся беседе был я, а беседу кто-то подслушивал. В этом я был абсолютно уверен.
Но кое-что для меня оставалось все же неясным. В любом случае мне следовало быть предельно осторожным. Я считал, что серьезная опасность нависла также и над Шелиа. Ведь бывшим сотрудникам посольства в Варшаве было известно, что он как раз в последние предвоенные годы часто встречался с Гернштадтом, который посещал его и в посольстве. Мне следовало как-то предупредить Шелиа об этой опасности. Если в руках гестапо окажется и он, то судьба Ильзы Штёбе будет решена. Обо мне же ему ничего не было известно.
Но как предупредить Шелиа, не подвергая опасности самого себя? Какое-то время я не знал, что делать. Затем решил зайти к нему на работу. Но прежде необходимо было убедиться в том, что за мной не следят. Я намеревался попросить у него книгу, о которой он мне не раз говорил и которую хотел дать почитать. При этом я рассчитывал – разумеется, как бы между прочим – рассказать ему о своем телефонном разговоре с Ламлой, предоставив ему самому сделать из этого необходимые выводы. А может быть, ему известно что-либо новое об арестованной Ильзе Штёбе. Но вначале я хотел посетить д-ра Шаффарчика, чтобы предварительно ознакомиться с обстановкой, а затем уже решить, что делать дальше.
По дороге в отдел информации я прежде всего убедился в том, что за мной не следят. Шаффарчик, как он это всегда делал во время моих посещений, дал мне некоторые интересные материалы из «прессы врага». В ответ я рассказал ему кое-что о становившемся все более напряженным положении на «экономическом фронте». Затем он как бы невзначай заметил, что арест фрейлен Штёбе и д-ра X. все еще хранится в строжайшем секрете. Я также как бы между прочим ответил, что дело это, очевидно, чрезвычайно неприятно для господина Кизингера и господина фон Шелиа. Да, несомненно, заметил он, сказав далее, что фон Шелиа, возможно, располагает более подробными сведениями, но он сейчас находится совсем не в Берлине, а в Швейцарии. Этому счастливчику Шелиа, поинтересовался я, видимо, удалось добиться перевода в наше дипломатическое представительство в Берне. – «Нет, нет, – прервал Шаффарчик мои завистливые рассуждения, – Шелиа не переведен или еще не переведен туда. Но ему удалось выехать в командировку в Швейцарию, и уже это весьма неплохо». Я искренне согласился.
Узнав, что Шелиа в Швейцарии, я почувствовал облегчение. Я нисколько не сомневался, что он не вернется в Берлин из этой «командировки», что он отправился в Швейцарию из-за ареста Ильзы Штёбе. В Швейцарии, как мне было известно, у него есть лицевой счет в банке, и он сможет прожить там некоторое время, не испытывая особой нужды. Такое решение проблемы с Шелиа отвечало интересам Ильзы Штёбе и, разумеется, моим.
Когда я прощался с Шаффарчиком, то чувствовал, что у меня с души свалился камень. Я сказал ему, что примерно через неделю загляну к нему снова, так как у меня здесь поблизости будут дела, а его зарубежная информация представляет для меня большой интерес.
Дело в том, что Шелиа должен был вернуться из «служебной командировки» через неделю. И ради осторожности я все же хотел убедиться в том, что он действительно предпочел остаться в Швейцарии.
Когда я неделю спустя вновь заглянул к Шаффарчику, он сразу же поведал мне о том, что Шелиа вернулся из своей «служебной командировки». Услышав об этой чудовищной глупости, я ужаснулся. Теперь мне не оставалось ничего иного, как идти к Шелиа и рассказать ему о своем телефонном разговоре с Ламлой. Я радостно, как только мог, поздравил его с возвращением на родину, расспросил о впечатлениях от поездки в Швейцарию, а затем сразу же попросил у него книгу, которую он хотел мне одолжить, но она не оказалась у него под рукой. Далее я как бы между прочим рассказал ему о телефонном звонке Ламлы, расспрашивавшем меня о некоем Рудольфе Гернштадте, которого он, Шелиа, наверняка помнит по работе в Варшаве. Потом я быстро сменил тему нашей беседы.
Теперь Шелиа был очень взволнован. Он закурил сигарету, и, когда подносил ее ко рту, рука его дрожала. Я распрощался с ним, заметив, что меня очень заинтересовали его впечатления о поездке в Швейцарию. Не могу ли я через несколько дней, когда он снова привыкнет к берлинским будням, позвонить ему, спросил я? Может быть, мы сможем где-нибудь пообедать вместе?
Несколько дней спустя Шаффарчик сообщил мне о том, что вечером того же дня, когда я побывал у Шелиа, тот был вызван в отдел личного состава МИД и оттуда не вернулся. Очевидно, он арестован. Почему? Этого в отделе информации никто не знает.
В этой связи должен заметить, что содержащееся в некоторых послевоенных публикациях о «Красной капелле» утверждение, будто Шелиа был арестован на пограничном вокзале, когда возвращался из Швейцарии, не соответствует действительности.
Неотступная слежка
Прошло несколько дней, и мое подозрение, что гестапо установило слежку и за мной, полностью подтвердилось. Когда я по утрам направлялся из своего дома в Рансдорфе на Шпрее к вокзалу городской электрички в Вильгельмсхагене, я не раз замечал следовавшего за мной на некотором расстоянии моложавого мужчину, прогуливавшего небольшую собачонку. Заподозрив, что он за мной следит, я вскоре заметил, как он, дойдя до вокзала, обменивался какими-то репликами, а иногда просто взглядом с другим молодым человеком с непокрытой головой. Затем я убедился в том, что этот другой мужчина неизменно садился в тот же поезд, что и я, в направлении к центру города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144