Вот так — просто и красиво. Как в шахматах.
Откинувшись на спинку кресла, Алла закинула руки за голову и сладко потянулась. На столике перед ней стояла бутылка «Дон Периньон» — лучшего, что нашлось в баре. Маленькие пузырьки тонкими струйками поднимались к поверхности бокала.
Холёными наманикюренными пальчиками Алла погладила длинную ножку бокала. Если бы она только могла, то уже сейчас уехала бы из этого рафинированного и прилизанного, но такого скучного курортного городишки. Нет, что бы ни говорили про Россию-матушку, но в ней живёшь, а тут, на этом бережку серовато-синего моря, просто существуешь.
Тут не кипит жизнь, не проводят разборок бандиты, не сливают друг на друга компромат политики, не отмывают левые деньги через её, Алкино рекламное агентство, большие начальники из МВД. Здесь все сыто и скучно. А ей бы так хотелось тяпнуть сейчас водочки, да закусить солёным огурчиком, да закатиться в какой-нибудь кабак…
Алла подумала было, что и здесь она может отправиться в ресторан и выпить водки. Правда, насчёт огурца в меню местного кабака она сильно сомневалась, но это было не так уж важно. Ведь все равно она скоро полетит к себе домой, в родной город, где передаст Жоржу, точнее, Жорику, Гере, Гераклу Сушёному, видеокассеты и отчитается о вояже.
* * *
Полицейский отряд, посланный в отель на двух автомобилях, летел так быстро, что обогнал красного «Морриса» с Демьяном и Софи, лишь слегка обдав их специфическим ветерком голливудской романтики — всеми этими мигалками, сиренами, инспекторами с тяжёлыми «вальтерами» и элегантными «береттами» под ворсистыми спортивными пиджаками.
Во всех странах мира работники органов правопорядка одинаковы — везде они любят одеваться в свободные, расклёшенные от талии пиджаки, за которыми легко прятать пистолеты и револьверы. Они и выглядят почти одинаково, и смотрят на других людей тоже одинаково — сурово-задумчиво: ведь вполне может быть, что их собеседники — это преступники, находящиеся в розыске. Такова уж специфика работы. Так, во всяком случае, сами работники правоохранительных структур любят объяснять эту свою насторожённость.
— Это за мной, — убеждённо произнёс Демьян. — Эта сучка меня всё-таки узнала и сдала.
— Не бойся, милый, я знаю, что нам делать, — сказала Софи и нажала на кнопку поднятия кожаного верха.
Вскоре их машина остановилась на маленькой безлюдной улочке возле унылой парикмахерской с блекло-жёлтой вывеской. Наказав Демьяну оставаться в салоне автомобиля, француженка направилась в неприглядное заведение с пыльными стёклами.
Из парикмахерской Софи вернулась с большим свёртком в руках. Потом они подъехали к универмагу «Карефур». И снова Софи на полчаса покинула своего возлюбленного.
Демьян томился в длительном ожидании. Он беспрестанно нажимал на кнопки автомагнитолы, переключая каналы, но почему-то ни одна из многочисленных французских радиостанций не передавала его любимого Мишу Шуфутинского.
«И что же я теперь буду делать? — озабоченно думал он. — Как я теперь отсюда выберусь? Что мне, как настоящему шпиону, границы переходить, что ли? Вот это называется, попал!»
Софи вышла из универмага, нагруженная свёртками и пакетами. Демьян ловко открыл ей дверцу машины, не выходя из неё.
— Ну все! Теперь тебя никто и никогда не поймает, — сказала довольная Софи, садясь в салон. — Едем на берег, я знаю одно безлюдное место.
Она ловко вырулила на проезжую часть и покатила вдоль морского берега, изредка поглядывая на заметно волновавшегося Демьяна и непрестанно улыбаясь чему-то своему.
* * *
— Что? Гримироваться под бабу? Да никогда! Да это же «западло»! — кричал на самого себя Демьян, едва Софи вытащила из многочисленных пакетов пару париков, платье, туфли и женский плащ…
Но Софи не была бы дочкой своего отца, если бы отступила под натиском обычного крика, выражавшего вековечное мужское недовольство теми изменениями, которые собиралась внести в его облик женщина. А мы разве поступаем иначе?
— Я не знаю, что такое «западло», но точно знаю, чтоименно так мы можем вернуться в гостиницу и потом выехать из Трувилля в Париж, — жёстко проговорила Софи. — И, будь другом, доверься мне, ведь я училась на визажиста и год работала гримёром в студенческом театре, когда училась в Нью-Йорке.
Сказаны эти слова были таким твёрдым и убедительным тоном, что Демьяну ничего не оставалось, как отдаться в нежные руки Софи.
Он, тяжело вздохнув, стал покорно снимать с себя футболку и джинсы, вместо которых ему предстояло натянуть какие-то непонятные чулки на подвязках и, боже мой, лифчик с накладными грудями. А ещё парик, платье, туфли на каблуках. И не забудьте про грим…
Море ласково накатывалось на песчаный берег, от души смеясь над перевоплощением и Демьяновым вынужденным позором, единственным свидетелем которого оно было.
5
Уже в аэропорту имени великого французского генерала и президента Шарля де Голля Демьян вдруг понял, какого друга он приобрёл в лице Софи и какую женщину в её лице он теперь теряет.
Они постояли у входа в аэропорт, долго глядя друг на друга, но так и не сказали то, что надо было сказать в таком случае. А зачем? Тяжело вздохнув, Демьян направился в сторону стойки регистрации пассажиров.
Он протянул документы девушке в русской аэрофлотовской форме…
— Мадам Замоскворецкая? У вас совсем нет багажа?
— Нет, — томно ответил писклявым голосом Демьян, слегка покачнувшись на высоких, всё время некстати подворачивавшихся каблуках.
Этот голос… Со стороны казалось, будто эта русская мадам всю поездку во Франции только и делала, что дегустировала местные вина, причём дегустировала, не переставая: и утром, и днём, и вечером, и в постели. Но работники доблестного «Аэрофлота» уже столько всякого насмотрелись с нашими пассажирами, что какая-то очередная отъезжающая, судя по голосу, мучимая похмельем и посадившая себе голосовые связки, для них была не в новинку. Так что регистрация прошла гладко.
Ах, какая, всё-таки, умница, эта Софи!
Софи взяла ключи у главного менеджера, и пока в гостинице шёл шухер с полицией, просто и спокойно стянула из сейфа паспорт этой русской, мадам Замоскворецкой.
А загримировать Демьяна под смазливую русскую бабёнку для неё — талантливой студентки-гримёрши, чуть ли не шекспировского театра — было уже парой пустяков. Тут прибавить штукатурки, там замазать лёгкую синеву над верхней губой.
Девушка в фирменной аэрофлотовской форме с вежливо-безразличной улыбкой вернула Демьяну стянутый у Замоскворецкой загранпаспорт и сказала равнодушно: «Следующий». Молодые люди отошли от стойки.
— Прощай, милый, — прошептала Софи.
И поднявшись на цыпочки, чмокнула его в губы.
— Передавай привет своей Полине.
Демьян заглянул в ясные серо-голубые девичьи глаза и понял, что никогда, никогда он уже больше не сможет забыть этот влюблённый взгляд, который будет сниться ему всю оставшуюся жизнь.
— Может, свидимся ещё, — тихо сказал он.
— Может быть. Иди, не люблю долго прощаться, — сказала, так некстати осипшим вдруг голосом, Софи. — Все. Иди…
И только когда Демьян скрылся в прозрачном тоннеле, уносимый движущейся лентой эскалатора, она вдруг в голос разрыдалась…
Эта крепкая Софи… Она была такой слабой!
Прощай, французская любовь…
Глава одиннадцатая
КТО-ТО СТРЕЛЯЕТ, А КТО-ТО НАВОДИТ
1
— Демьян, а можно тебя за титьку потрогать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43