«Та суббота, когда наш Ребе заболел». Так рассказывают о развитии событий:
Это было в те недели, когда рабби скрылся от своих хасидов. Он в одиночестве сидел в своей комнате. Только рабби Ицхак Меир и рабби Гирш из Томашова могли заходить к нему. Рабби Ицхаку Меиру рабби Мендл поверял свои тайны.
В последнее время рабби Мендлу стало известно о несчастьях, постигших евреев Польши. В этом, 1839 году, вновь обострилась борьба между польскими революционерами и царскими властями. Евреи опять оказались между двух огней. Десятки евреев были повешены русскими по подозрению в шпионаже в пользу поляков. В то же время десятки евреев были убиты польскими повстанцами за чрезмерную, с их точки зрения, верность русскому царю.
Несмотря на то, что рабби Мендл был погружён в духовные миры, несчастья еврейского народа приносили ему огромную боль. Будучи человеком правды, рабби Мендл не находил успокоения в словах утешения, которые всегда произносятся в таких случаях. И вот пришло время недельной главы из Торы, которая называется «Толдот», в которой рассказывается о гневе Эсава на своего брата Якова.
28.64 Та суббота
Субботняя ночь в бейт-мидраше. Хасиды все напряжённые, сидят возле стола, ходят по бейт-мидрашу, стоят возле столбов. Время приближается к полночи. Вдруг дверь комнаты рабби Мендла с шумом открывается и на пороге появляется рабби, грозный и пугающий, как будто несущийся на крыльях бури. Он быстрыми шагами подходит к главе стола. По его горящему лицу видно, что он возбуждён до предела. Было видно невооружённым глазом, что его душа достигла самого высокого уровня.
Мёртвая тишина воцарилась в бейт-мидраше. Стало так тихо, что было слышно как горят, оплавляясь, свечи, как шумит ветер за окном в ночной тьме. Рабби посмотрел пронизывающим взглядом на бокал для благословения и на субботние свечи. Было видно, что внутри него идёт страшная борьба, борьба между величием и возвышенностью, Бесконечностью и бездной действительности.
Его мысли блуждали где-то в высших мирах. Казалось, что все замученные евреи всех времён встали из своих могил и ворвались в бейт-мидраш Коцка, как будто все жертвы еврейского народа собрались здесь. Рабби Мендл будто слышал их шаги, когда они поднимались на плаху, будто слышал их предсмертное «Шма Исраэль», которое рвалось из их уст во время сожжений на кострах в Толедо и Кордове, пение «Алейну Лешабеах», идущих на смерть в Вермизе и Шпеере, крик евреев Немирова и Тульчина. Рабби Мендл слышал как каждая еврейская община, пострадавшая от резни, погромов и притеснений кричала: –Почему?! За что?!
Рабби взял левой рукой бокал, полный вина и поставил его на ладонь своей правой руки. Его рука дрожит, эта дрожь сердца распространяется на всё тело. Вдруг рабби поставил бокал на стол. Напряжение в сердцах хасидов нарастает. Рабби погружён в свои мысли, его глаза зажмурены. И в этот момент его горе, которое накапливалось в его сердце, выплеснулось и с его уст сорвался крик:
– Я требую суда! Я требую справедливости! Разве недостаточно?! Сколько слёз, сколько еврейской крови уже пролилось из-за трёх слезинок, которые выдавил из себя Эсав, после того, как Яков забрал у него благословение!
Хасиды, стоявшие вокруг стола испугались силы гнева рабби Мендла. Сердца забились ещё быстрее, а колени затряслись. Рабби открыл глаза, вскинул свои брови, опустил их, всмотрелся в лица хасидов и увидел как они дрожат от страха. Те, самые лучшие из его учеников, на которых он полагался – испугались не меньше других. Буря приблизилась к своему апогею и рабби Мендл взревел: "Чего вы боитесь? Вы вруны, лицемеры! Идите ко всем чертям! Оставьте душу мою!
Возбуждение рабби перешло все границы. Его силы иссякли и он бессильно повалился на стул, не удержался и упал возле него. Он был в глубоком обмороке.
Хасиды перенесли его в комнату. Эта комната была темна, так в ней не зажгли свет до начала субботы. Ученики побежали за врачом, а пока уложили рабби Мендла на кровать. Чтобы облегчить состояние, они сняли с него пояс, одежду. Его близкие – знатоки Торы, великие люди его поколения, почувствовали что существует опасность для жизни. Поэтому они разрешили перенести свечку из бейт-мидраша в комнату где лежал рабби Мендл. Спасение жизни важнее, чем соблюдение субботы.
28.65 Рабби – а не ангел
Рабби Мардехай Йосеф был оттеснён в угол бейт-мидраша. У него тоже в сердце бушует буря, у него тоже возбуждение достигло наивысшей точки. Он видит ошеломлённых, ватных от страха хасидов. Они потрясены силой гнева рабби Мендла, обрушившегося на них. С дрожью в коленях они жмутся по углам бейт-мидраша, прячутся под столами, некоторые из них в панике бегут прочь, прыгают в окна.
Лицо рабби Мордехая Йосефа бледнеет и он кричит: «Нет! Народ Израиля свят! Тот, кто клевещет на народ Израиля, пусть идёт прочь! Пусть он идёт искать ангелов. Рабби поднялся на уровень ангела, а ангелов у Творца предостаточно и без него. Нам нужны люди, которые бы повели общину…»
В следующую субботу, недельной главы «Ваеца», рабби Мордехай Йосеф сидел во главе стола в одном из постоялых дворов Коцка, окружённый своими хасидами. Он понимал какая душевная буря бушует у каждого из них. Он сказал:
– «И вышел Яков из Беер-Шевы, и пошёл в Харан». Во время ухода из дома отца, по пути к Лавану, Яков переполнился грустью. Он считал, что ниже своего отца и деда. Те всегда занимались только духовными делами, а он вынужден заниматься мелкими приземлёнными проблемами, пасти в Харане скот у Лавана Арамейца, заботиться о пропитании себя и своей семьи… Но когда Яков был ещё дома у Лавана, он понял, что даже когда занимаешься материальными делами, всё равно можно служить Творцу. Потому что Творец находится повсюду…"
28.66 В Томашов – без благословения рабби
Бунт рабби Мордехая Йосефа ещё не приобрёл открытой формы. Во время болезни рабби Мендла он даже был среди тех немногих, для которых дверь в комнату рабби была открыта. Но старые хасиды, много пробывшие в Коцке, поняли истинные намерения рабби Мордехая Йосефа и отвернулись от него.
Прошла зима, прошло лето. Только осенью 1840 года рабби Мендл выздоровел. Ещё во время болезни ему стало известно о поведении его ученика и о том, что он говорил тем, кто был готов его слушать. Рабби Мендл хотел показать, что их дороги разошлись и он заявил об этом открыто.
Было принято, что каждый год в праздник «Симхат Тора» рабби Мордехаю Йосефу предоставлялась честь сделать «акафа шель Йосеф а-Цадик» – пройти со свитком Торы вокруг возвышения для чтения Торы. Такой чести удостаивались лишь избранные.
В праздник Симхат Тора в этом году ему это право предоставлено не было. «Акафа» была отдана другому. Рабби Мордехай Йосеф поймал полный гнева взгляд рабби Мендла и понял смысл произошедшего.
В тот же вечер рабби Мордехай Йосеф, вместе с преданными ему хасидами, покинул бейт-мидраш. На следующий день эта группа ушла в лес и там они сделали акафот отдельно.
После окончания субботы «Берейшит», после полуночи рабби Мордехай Йосеф и его хасиды сели на телеги и двинулись по дороге, ведущей из Коцка в Томашов, чтобы создать там новое хасидское течение. Раскол произошёл.
На следующий день, в воскресенье, гробовая тишина царила в Коцке, тишина после бури. Немногие остались в нём.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Это было в те недели, когда рабби скрылся от своих хасидов. Он в одиночестве сидел в своей комнате. Только рабби Ицхак Меир и рабби Гирш из Томашова могли заходить к нему. Рабби Ицхаку Меиру рабби Мендл поверял свои тайны.
В последнее время рабби Мендлу стало известно о несчастьях, постигших евреев Польши. В этом, 1839 году, вновь обострилась борьба между польскими революционерами и царскими властями. Евреи опять оказались между двух огней. Десятки евреев были повешены русскими по подозрению в шпионаже в пользу поляков. В то же время десятки евреев были убиты польскими повстанцами за чрезмерную, с их точки зрения, верность русскому царю.
Несмотря на то, что рабби Мендл был погружён в духовные миры, несчастья еврейского народа приносили ему огромную боль. Будучи человеком правды, рабби Мендл не находил успокоения в словах утешения, которые всегда произносятся в таких случаях. И вот пришло время недельной главы из Торы, которая называется «Толдот», в которой рассказывается о гневе Эсава на своего брата Якова.
28.64 Та суббота
Субботняя ночь в бейт-мидраше. Хасиды все напряжённые, сидят возле стола, ходят по бейт-мидрашу, стоят возле столбов. Время приближается к полночи. Вдруг дверь комнаты рабби Мендла с шумом открывается и на пороге появляется рабби, грозный и пугающий, как будто несущийся на крыльях бури. Он быстрыми шагами подходит к главе стола. По его горящему лицу видно, что он возбуждён до предела. Было видно невооружённым глазом, что его душа достигла самого высокого уровня.
Мёртвая тишина воцарилась в бейт-мидраше. Стало так тихо, что было слышно как горят, оплавляясь, свечи, как шумит ветер за окном в ночной тьме. Рабби посмотрел пронизывающим взглядом на бокал для благословения и на субботние свечи. Было видно, что внутри него идёт страшная борьба, борьба между величием и возвышенностью, Бесконечностью и бездной действительности.
Его мысли блуждали где-то в высших мирах. Казалось, что все замученные евреи всех времён встали из своих могил и ворвались в бейт-мидраш Коцка, как будто все жертвы еврейского народа собрались здесь. Рабби Мендл будто слышал их шаги, когда они поднимались на плаху, будто слышал их предсмертное «Шма Исраэль», которое рвалось из их уст во время сожжений на кострах в Толедо и Кордове, пение «Алейну Лешабеах», идущих на смерть в Вермизе и Шпеере, крик евреев Немирова и Тульчина. Рабби Мендл слышал как каждая еврейская община, пострадавшая от резни, погромов и притеснений кричала: –Почему?! За что?!
Рабби взял левой рукой бокал, полный вина и поставил его на ладонь своей правой руки. Его рука дрожит, эта дрожь сердца распространяется на всё тело. Вдруг рабби поставил бокал на стол. Напряжение в сердцах хасидов нарастает. Рабби погружён в свои мысли, его глаза зажмурены. И в этот момент его горе, которое накапливалось в его сердце, выплеснулось и с его уст сорвался крик:
– Я требую суда! Я требую справедливости! Разве недостаточно?! Сколько слёз, сколько еврейской крови уже пролилось из-за трёх слезинок, которые выдавил из себя Эсав, после того, как Яков забрал у него благословение!
Хасиды, стоявшие вокруг стола испугались силы гнева рабби Мендла. Сердца забились ещё быстрее, а колени затряслись. Рабби открыл глаза, вскинул свои брови, опустил их, всмотрелся в лица хасидов и увидел как они дрожат от страха. Те, самые лучшие из его учеников, на которых он полагался – испугались не меньше других. Буря приблизилась к своему апогею и рабби Мендл взревел: "Чего вы боитесь? Вы вруны, лицемеры! Идите ко всем чертям! Оставьте душу мою!
Возбуждение рабби перешло все границы. Его силы иссякли и он бессильно повалился на стул, не удержался и упал возле него. Он был в глубоком обмороке.
Хасиды перенесли его в комнату. Эта комната была темна, так в ней не зажгли свет до начала субботы. Ученики побежали за врачом, а пока уложили рабби Мендла на кровать. Чтобы облегчить состояние, они сняли с него пояс, одежду. Его близкие – знатоки Торы, великие люди его поколения, почувствовали что существует опасность для жизни. Поэтому они разрешили перенести свечку из бейт-мидраша в комнату где лежал рабби Мендл. Спасение жизни важнее, чем соблюдение субботы.
28.65 Рабби – а не ангел
Рабби Мардехай Йосеф был оттеснён в угол бейт-мидраша. У него тоже в сердце бушует буря, у него тоже возбуждение достигло наивысшей точки. Он видит ошеломлённых, ватных от страха хасидов. Они потрясены силой гнева рабби Мендла, обрушившегося на них. С дрожью в коленях они жмутся по углам бейт-мидраша, прячутся под столами, некоторые из них в панике бегут прочь, прыгают в окна.
Лицо рабби Мордехая Йосефа бледнеет и он кричит: «Нет! Народ Израиля свят! Тот, кто клевещет на народ Израиля, пусть идёт прочь! Пусть он идёт искать ангелов. Рабби поднялся на уровень ангела, а ангелов у Творца предостаточно и без него. Нам нужны люди, которые бы повели общину…»
В следующую субботу, недельной главы «Ваеца», рабби Мордехай Йосеф сидел во главе стола в одном из постоялых дворов Коцка, окружённый своими хасидами. Он понимал какая душевная буря бушует у каждого из них. Он сказал:
– «И вышел Яков из Беер-Шевы, и пошёл в Харан». Во время ухода из дома отца, по пути к Лавану, Яков переполнился грустью. Он считал, что ниже своего отца и деда. Те всегда занимались только духовными делами, а он вынужден заниматься мелкими приземлёнными проблемами, пасти в Харане скот у Лавана Арамейца, заботиться о пропитании себя и своей семьи… Но когда Яков был ещё дома у Лавана, он понял, что даже когда занимаешься материальными делами, всё равно можно служить Творцу. Потому что Творец находится повсюду…"
28.66 В Томашов – без благословения рабби
Бунт рабби Мордехая Йосефа ещё не приобрёл открытой формы. Во время болезни рабби Мендла он даже был среди тех немногих, для которых дверь в комнату рабби была открыта. Но старые хасиды, много пробывшие в Коцке, поняли истинные намерения рабби Мордехая Йосефа и отвернулись от него.
Прошла зима, прошло лето. Только осенью 1840 года рабби Мендл выздоровел. Ещё во время болезни ему стало известно о поведении его ученика и о том, что он говорил тем, кто был готов его слушать. Рабби Мендл хотел показать, что их дороги разошлись и он заявил об этом открыто.
Было принято, что каждый год в праздник «Симхат Тора» рабби Мордехаю Йосефу предоставлялась честь сделать «акафа шель Йосеф а-Цадик» – пройти со свитком Торы вокруг возвышения для чтения Торы. Такой чести удостаивались лишь избранные.
В праздник Симхат Тора в этом году ему это право предоставлено не было. «Акафа» была отдана другому. Рабби Мордехай Йосеф поймал полный гнева взгляд рабби Мендла и понял смысл произошедшего.
В тот же вечер рабби Мордехай Йосеф, вместе с преданными ему хасидами, покинул бейт-мидраш. На следующий день эта группа ушла в лес и там они сделали акафот отдельно.
После окончания субботы «Берейшит», после полуночи рабби Мордехай Йосеф и его хасиды сели на телеги и двинулись по дороге, ведущей из Коцка в Томашов, чтобы создать там новое хасидское течение. Раскол произошёл.
На следующий день, в воскресенье, гробовая тишина царила в Коцке, тишина после бури. Немногие остались в нём.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139