44. То же и с проблемой необязательности. Выбор становится необязательным если одна из реакций на стимулы представляет собой одну из схем, в которых инструктивное поведение не конъюнктивно.
45. Это логически постижимое многообразие Джеймс описывает в терминах психологии, однако сам идет на поводу своей логической невежественности заявляя, что «человек обязан делать выбор». Это не всегда так. Дилемма «или этот цветок существует или он множественен» не обязывает к выбору так как обязывает к выбору дилемма «или этот цветок множественен или этот цветок существует». Здесь важна последовательность при построении дилеммы.
46. Я намерен убедить вас этой статьей, что бихевиорационалистический подход является антропологически фундаментальным. При этом согласен признать, что возможно не быть бихевиорационалистом, однако скажу вам, что если вы не бихевиорационалист и выступите со своими философскими воззрениями перед людьми древнего мира, то они не поймут и не примут вас, если же я выступлю перед ними со своими воззрениями, то они поймут и примут меня, при этом я не исключаю возможность для вас сколь угодно не соглашаться с бихевиорационализмом, однако, убежден в том, что только бихевиорационализм делает возможным философию и, в частности, отрицательное к нему отношение. Само по себе это отрицательное отношение, в форме какой бы теории оно не выступало, не имеет антропологической перспективы, не основательно. Бихевиорационализм же является фундаментом любой философии.
47. «Элейский парадокс» представляет собой простейшее умозаключение. Прочно обосновать его, как и логику вообще, может только бихевиорационализм.
Санкт-Петербург, 2008г.
БИХЕВИОРАЦИОНАЛИЗМА
третье приложение
Бихевиорационализм это аристократизм.
1. Эта статья продолжает серию статей, последовавших за публикацией «Бихевиористской теории рационализма».
2. В «Бихевиористской теории рационализма» говорилось о рекомендуемой методике предикатов-строк (string, как говорят программисты) применяемых при формировании стимула (корректора), предикатов, содержание которых исключительно нечувственно, а также о том, что это требование не всегда можно выдержать. Ниже будет обосновано идеальное значение этого требования.
3. В работе будет показано, что бихевиорационалистический подход аристократичен с точки зрения критериев, выделявших аристократическую позицию в древности от иных позиций, более, этого, является преемником и продолжателем метода древних аристократов.
4. Кому это нужно в современном мире, когда в путанице и смуте современного сознания все ловят миг удачи, когда жизнь - игра, нуждающаяся в теории игр, единственным же критерием в этой теории является успех, выигрышность стратегии в данной ситуации?
5. Это нужно тому, кому достает ума с почтением относиться к древности, когда оценки были прямыми и ясными и когда действительно могли оценить метод, весомый по своей прямой человечности, а не аплодировать какой-то там «стратегии», оказавшейся выигрышной в какой-то там «ситуации». Собственно говоря, нужно это тому, кто уже добился успеха благодаря каким-то там стратегиям, а теперь желает быть просто порядочным человеком или тому, кто намерен основать успех на благородной методологии.
6. Моя гипотеза, в верности которой я не сомневаюсь, высказанная в «Бихевиористской теории рационализма», согласно которой первое слово было инструкцией, не исключает осознания мною того, что зачастую люди оказываются «фактами». Есть такие «люди-факты». Для них знание сводится к вынесению суждений о вещах к выражению того, что они воспринимают: солнце восходит, сахар бел, мой сосед меня бесит и пр. и «факты» есть единственная их интересующая проблема.
7. Мышление этих людей сводится к суждениям «этот человек хороший», «этот человек плохой», «этот человек белый», «этот человек черный», которые вытекают из чувственного восприятия и противоречат друг другу.
8. Вопрос про черный и белый сахар в обществе решается предельно грубо: того, кто считает сахар черным спроваживают сумасшедший дом. В области эмоций, страстей противоречия вроде «этот человек плох» и «этот человек хорош» повсеместны и реакция, которая вызывается это реакция изоляции или вражды.
9. В самом деле на утверждение «сахар бел» веселый малый может заявить «сахар черен» и собственно все, что приходит в голову какому-нибудь мужлану это разозлиться: «я за шиворот сейчас тебя отволоку к этому сахару и ты увидишь, что он бел», на что веселый малый заявит: «а я никто, у меня нет никакого тела и я вообще ничего не вижу, а когда вижу, тотчас зажмуриваю глаза от ужаса, что подглядел что-то неприличное». Это шутка, но вот другой славный малый - Джеймс - был и утверждал прямо противоположное в своей работе «Радикальный эмпиризм». Хотя, не буду на него ссылаться а скажу от себя: на вопрос «каков этот сахар?», славный малый отвечает одну единственную фразу, которую заучил на всю жизнь и которой отделывается ото всех вопросов: «простите, я ничего не могу сказать вам, потому что никогда не имею никаких мыслей, а только вижу, что вижу, слышу, что слышу и единственное, что умею делать это танцевать и играть на барабане». Мужлан в бешенстве поволочет этого малого в школу, из которой тот сбежит. Оба этих славных малых, что называется «добром не кончат», но я убежден, что не в силу сделанных ими ошибок, а в силу грубости и невежественности «людофактов» -- окружающего их тупого большинства.
10. Вообще вопрос относительно того, что мы говорим и того, что «есть» лучше всех решает Беркли, заявляя как бы следующее: я говорю то что «есть», а «есть» то, что я говорю и я никак не могу разделить это на две части - на слова (мысли) и вещи, а признаю только мыслевещь.
11. Таким образом проблему вражды фактов в действительности невозможно решить и если в примерах о славных малых я шутил, то в случае Беркли речь идет о строгости, что это единственно возможная точка зрения: а именно признать то, что раз один думает и говорит, что сахар черен, так то он и видит и его стало быть невозможно убедить в обратного, также не убедить в обратном того, кто говорит, что сахар бел.
12. Позиция Беркли, которую может оспорить только очень умный человек, состоит в том, что он вообще не способен разделить действительность на «мысли» и «вещи», и таким образом вообще не в состоянии убедиться в истинности той или иной «мысли» в том смысле, чтобы она согласовывалась бы с вещью, ибо для него это не «мысль», а мыслевещь, данная ему в чувственности, т.е. не разделенная на «мысль» и «вещь».
13. Однако проблема Беркли предстает в ином свете, если принять во внимание общее мнение о том, что есть люди, которые мнят то, что есть и есть те, которые мнят то, чего нет и есть люди, которые понимают то, что некоторые мнят то, чего нет. Но: а вдруг первые просто не мнят то, что есть?
14. В области того, что чувствуют, а именно, один, чувствуя неприязнь к одному человеку и утверждая «это плохой человек», другой же, чувствуя приязнь к нему и утверждая «это хороший человек» «факты» никогда не смогут договориться и разойдутся по отношении к данному человеку на друзей и врагов, что и делается.
15. Дело в том, что проблема «фактов» появляется только тогда, когда два факта сталкиваются лбами, если бы же в мире жил один Робинзон, то он был бы во всем прав:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45