— Не обращай внимания, — сказал Мрачный Взгляд, — это не враг, а друг.
— Тем лучше, — возразил Жак.
— Добро пожаловать, — обратился охотник к индейцу, — садитесь к огню, и ты также; надеюсь, ты не торопишься?
— Нет, — отвечал всадник.
С этими словами он слез с коня, спутал ему ноги, разнуздал и задал корму; в ту же минуту с двух сторон в лощине показались два лесных охотника; это были Сурикэ и Бесследный, первый нес на плече убитую лань, второй — застреленного дикого гуся.
Они сбросили сваю добычу на землю у ног Мрачного Взгляда и дружески пожали ему руку, потом сели к огню рядом с индейцем.
— О! Мы отлично позавтракаем, — сказал, смеясь, Мрачный Взгляд, — у самого главнокомандующего не будет такого завтрака.
— Очень может быть, — сказал Сурикэ.
— Однако помогите же мне, лентяи, — продолжал со смехом Мрачный Взгляд, — иначе мы никогда не кончим, у меня есть отличный картофель, бутылка коньяку и немного «пеммикану», это говядина в порошке.
Здесь следует упомянуть, что картофель, тогда еще не известный во Франции, уже давно вошел в употребление в Америке и пользовался особенным предпочтением у лесных охотников.
— А у меня, — сказал Жак Дусе, которого Мрачный Взгляд представил под именем Ивона, — у меня есть морские сухари, отличный кофе, английский сыр и мех с вином.
— Так это уже не завтрак, а настоящий Валтасаров пир, — воскликнул Мрачный Взгляд, смеясь.
— Настоящий пир, — подтвердил Сурикэ, улыбаясь. Не прошло и часа, как приготовления были окончены и все сели за стол, т.е. каждый сел на траву, взял тарелку в одну руку, вилку в другую, и таким образом стол оказался накрытым.
Все ели с тем прекрасным аппетитом, который приобретается в пустыне; мех переходил из рук в руки, всякий считал долгом к нему приложиться, за исключением Тареа, который никогда не брал в рот спиртных напитков.
Когда голод был утолен, пирующие зажгли трубки и принялись за кофе.
Еще задолго до Людовика XV охотники Нового Света привыкли прибавлять коньяк к кофе, с той только разницей, что они его не зажигали и не называли «глория».
Когда густое облако табачного дыма окутало охотников, разговор сделался живее.
— Что нового? — спросил Мрачный Взгляд.
— Ничего не знаю, — сказал Сурикэ.
— Я ничего не видал, — сказал Бесследный.
— Где же Белюмер? — спросил Сурикэ.
— Старик пожелал остаться в Эдуарде, — сказал индейский вождь.
— У него на это есть свои причины, — возразил Сурикэ, — не будем ему мешать.
— Итак, все спокойно?
— Слишком спокойно, прислушайся, все молчит, — сказал Тареа.
— Вождь прав, это та тишина, которая предшествует буре.
— И я так думаю, — заметил Сурикэ.
— Так и должно быть, — прибавил Бесследный.
— Гм! — пробормотал Мрачный Взгляд, обращаясь к Жаку Дусе. — Кстати, товарищ, вы еще мне не рассказали, почему я вас встречаю так далеко от Квебека.
Бретонец медлил с ответом и оглядывался кругом.
— Вы не только можете ответить на этот вопрос, но и сообщить мне величайшие тайны в присутствии моих друзей, у нас нет тайн друг от друга, они мне преданы, я им отвечаю тем же; ни одно слово из того, что вы скажете, не выйдет отсюда без вашего позволения.
— Это другое дело.
— Что же нового в Квебеке?
— Есть и кое-что новое.
— Гм! А почему вы так удалились от места вашей деятельности?
— Я все бросил, чтобы исполнить то, что считаю своей обязанностью.
— Это еще мне не объясняет…
— Зачем я здесь?
— Именно.
— Я разыскиваю вас.
— Ну, вы ведь меня нашли.
— Теперь нашел, но не далее как два часа тому назад, я ехал в форт Карильон, чтобы узнать, где вас можно найти.
— Судьба поступила весьма умно, натолкнув вас на меня.
— Судьба всегда умнее, чем о ней думают.
— Вы, вероятно, имеете сообщить мне нечто весьма важное, если решились предпринять такое путешествие.
— Да, нечто важное, очень важное.
— Говорите же, мы вас слушаем.
Шпион, не заставляя себя более просить, рассказал подробно все, что произошло в его доме между Биго и графом де Витре.
— Как! — воскликнул Мрачный Взгляд, услыхав имя графа. — Этот проклятый граф жив еще?
— Уверяю вас, что он пользуется превосходным здоровьем.
— Хорошо, оставим это; продолжай, Ивон.
Шпион продолжал свой рассказ; когда он стал описывать удивление, которое испытал, убедившись, что понимает и может говорить по-английски, тогда как прежде, если в его присутствии говорили на этом языке, он не понимал ни слова, Мрачный Взгляд расхохотался.
— Отлично! — вскричал он. — Славную сыграл ты с ними шутку; их погубил излишек предосторожностей; теперь вижу, есть еще Бог, который хранит честных людей.
— Все это прекрасно, — сказал Ивон, — но чем вы объясните то, что я вдруг стал понимать и говорить по-английски, между тем как до сих пор не знал этого языка.
— Очень просто, мой друг.
— Интересно узнать, как.
— Дело в том, что не ты начал понимать по-английски, а они говорили по-бретонски.
— Как так?
— В Англии есть провинция, называемая Валлис, в которой говорят на чистом гельском наречии, которым говорим и мы на нашей родине, в Бретани. Понял теперь?
— Отлично понял, — сказал Ивон, смеясь. — Они захотели всех перехитрить, да и попались.
— Совершенно верно. Но теперь, когда разъяснилось, продолжай.
Шпион вернулся к своему повествованию, которого больше никто не прерывал. Кончив, он прибавил:
— Я счел своей обязанностью бросить все дела и разыскать вас, чтобы спросить, что я должен делать.
Охотники пришли в страшное негодование; это низкое предательство возбуждало в их душах сильнейший гнев, стыд, презрение к дворянам, аристократам, которые решались так постыдно продать свое отечество неприятелю.
— Что я должен делать? — еще раз спросил Ивон.
— Не теряя ни минуты, мы отведем тебя к главнокомандующему, и ты слово в слово повторишь в его присутствии все, что нам сейчас рассказал.
— О! Будьте покойны, я ничего не забуду.
— Руку, Ивон, я вижу, что ты способен еще на хорошие чувства, твой теперешний поступок искупает многое, ты ведь понимаешь, что я хочу сказать?
— Да, — отвечал Жак с сильным волнением, почтительно дотрагиваясь до руки, которую ему протягивал Мрачный Взгляд, — ваши слова возвращают мне уважение к самому себе; с этого момента я становлюсь другим человеком, и никогда больше, клянусь, вам не придется упрекнуть меня в чем бы то ни было.
— Хорошо, я верю тебе, Ивон, а теперь в путь; мы и так уже слишком запоздали.
Бивуак был брошен, все охотники отправились в форт Карильон, от которого их отделяло небольшое расстояние.
Главнокомандующий был занят, он по ландкартам усердно изучал топографию местности, желая в случае атаки воспользоваться всеми выгодами, которые предоставляло ее физическое строение.
Дверь комнаты, где сидел Монкальм, отворилась; на пороге показался сержант Ларутин.
— Что тебе надо? — спросил главнокомандующий.
— Ваше превосходительство, Сурикэ желает вас видеть.
— Разве ты не знаешь, что он может входить без доклада?
— Знаю, ваше превосходительство, но с ним два неизвестных человека, один из которых одет не по-военному.
— Ничего, впусти Сурикэ и его спутников обоих: и штатского, и военного.
В комнату вошли трое.
— Я отыскал письмо вашего отца, любезный Шарль, вы видите, мой друг, что оно не затерялось.
И он передал ему довольно полновесный пакет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106