Мы понимаем — Саша сейчас очень занят, и ему трудно вырваться. Мы его, конечно, поддерживаем, но все-таки хотелось бы почаще видеть папу дома. Скучаем очень…
Ее перебил Ваня. Радостно улыбаясь щербатым ртом, он выпалил:
— Вот мы с папой в субботу в зоопарк поедем! Хотите, и вас возьмем?..
Вечером Белов просматривал отснятый материал. Ему было приятно видеть радостные лица жены и сына. Даже Елизавета Андреевна показалась ему вполне симпатичной старушенцией. Впрочем, свои эмоции он предпочитал не демонстрировать. Досмотрев запись до последнего кадра — неумелой вырезки его портрета над детской кроватью, рядом с Бэтменом, — Белов выключил телевизор и повернулся к Гудвинам.
— Ну что, мне нравится, в принципе… Только жены многовато. Я ее, конечно, люблю безумно, но здесь явный перебор, по-моему… — задумчиво покачал головою Саша. Он лукавил — ему было невероятно приятно видеть искреннюю радость и гордость Оли за него, ее мужа.
— А мы перебивочку дадим, — успокоил его Рыжий Гудвин. — С фотографиями из семейного альбома. С тещей, с сыном…
— Да, и армейские фотки возьмите, — согласился Белов. — Только не с Фариком. Возьмите с Полем — овчарка у меня на заставе была…
— Собачка — это очень хорошо, собачка — это просто здорово!.. — довольно потирая руки, засмеялся Черный.
В дверь постучали, и в кабинет заглянул Макс.
— Извините… Саша, можно тебя?
Белов поднялся и вышел с Максом в переговорную.
— Ну что там?
— Вот, пацаны только что подвезли… — Макс протянул ему сложенный вдвое бумажный листок.
Саша развернул его. Это была предвыборная листовка — та самая, с хлестким заголовком «Братва рвется к власти!»
— Опа! Понеслась… — усмехнулся Белов сквозь зубы. — Ну наконец-то, а то я уже волноваться стал…
— Это мне образец подослали, — пояснил Макс. — А типографию, где весь тираж лежит, ребята пробили. Давай я сгоняю туда с пацанами?..
— Не вздумай! — решительно покачал головой Белов, с веселым недоумением рассматривая листовку. — Ты что, это же провокация чистой воды!
— А как же, Саш? — недоуменно вскинул брови Макс. — Надо ж какую-нибудь ответку кинуть!..
— Нет, Макса, тормози… — задумчиво взглянул на него Саша. — Ну, спалишь ты одну типографию, так они в другом месте напечатают. Только вони будет!.. Суть-то не в этом.
Он открыл дверь в кабинет и поднял над головой листовку.
— Вот! Вот как надо работать! — выкрикнул он Гудвинам. — А вы — перебивки!..
— Разрешите? — протянул руку Черный Гудвин. — Хм, узнаю руку мастера…
— Н-да, только свастики не хватает! — поддакнул заглядывающий ему через плечо Рыжий.
Белов вырвал листовку из их пухлых ручек и протянул ее секретарше:
— Людок, ну-ка прилепи-ка это на стенку — на память… — попросил он.
— Да вы не волнуйтесь, Александр Николаевич, — беспечно улыбнулся Рыжий Гудвин. — Мы их сделаем!
Саша, помогавший Люде крепить листовку, повернулся и хмуро произнес:
— А у вас другого выхода нет… Мгновенно побледневшие Гудвины боязливо переглянулись. А Саша, вдоволь насладившись их искренним испугом, со смешком шлепнул их поочередно по объемистым животам:
— Да я шучу!..
Гудвины снова переглянулись — на сей раз с жалкой, вымученной улыбочкой.
Думали они, похоже, об одном и том же. О том, что в каждой шутке всегда есть доля правды.
В тот вечер Гудвины засиделись допоздна — шутка Белова возымела на имиджмейкеров самое серьезное действие. Они ушли из штаба уже после полуночи — как раз в то время, когда на другом конце Москвы в окно сторожки типографии кто-то настойчиво постучал.
Заспанный сторож, шаркая ревматическими ногами, подошел к окну и выглянул наружу.
— Кто там?.. — ворчливо спросил он.
На улице стоял незнакомый милиционер в сером бушлате с погонами старшего лейтенанта.
— Открывай, свои! — строго прикрикнул он.
— А?.. Сейчас, сейчас… — с готовностью закивав, старик исчез.
Через секунду обшарпанная металлическая дверь распахнулась. В тот же миг сторожа подхватили под руки стриженые братки в черной коже, скрутили и затолкнули в дежурку, заперев за ним дверь на ключ.
— Давай быстрее, парни! — подгонял братков милиционер.
Вскоре весь тираж скандальной листовки — все пять тысяч экземпляров оказались на типографском дворе. Старлей приволок от машины канистру с бензином, щедро облил из нее кипу упакованной в пачки бумаги. Один из братков чиркнул зажигалкой — и в ночное небо рванулся факел жаркого пламени.
— Все, поехали! — скомандовал милиционер. По асфальту загрохотали торопливые шаги, хлопнули одна за другой дверцы машин, взревели моторы, и в типографском дворе не осталось ни души.
Только сторож, подслеповато щурясь, испуганно наблюдал из окна сторожки, как ненасытный огонь пожирал пачки листовок с заголовком «Братва рвется к власти!»
XXXI
Вадим сновал по кабинету, в спешке собирая какие-то бумаги в папку, и одновременно делал очередной доклад своему начальству. Каверин слушал его, по обыкновению полулежа на диване.
— Короче, мы три дня ждали, — Белов не отреагировал. Умный, паршивец, — не без досады покачал головой Вадим. — Ну, тогда наши ребята приехали ночью и от его имени устроили там погром.
— Где вас таких головастых выращивают? — прищурился на него Каверин.
Вадим с легким недоумением взглянул на своего босса:
— Владимир Евгеньевич, мы же хотели обострить? Вот мы и обострили. Ну все, я убежал. Смотрите сегодня пресс-конференцию, будет заварушка…
Пресс-конференция, которую собрали на следующий после пожара день в специально снятом для этого шикарном зале, стала, по сути, первой открытой стычкой двух кандидатов. Стараниями Каверинской команды просторный зал был почти полностью заполнен разномастной журналистской братией. Кто-то пришел сюда в надежде на громкий скандал, а кто-то, откровенно скучая, просто ждал обещанного по завершении мероприятия халявного фуршета.
За столом президиума на месте ведущего сидел Вадим, рядом с ним неспокойно ерзал на стуле директор типографии, по другую сторону важно восседали двое подручных Вадима из штаба Каверина. Напротив них, в первом ряду, сидели насупившиеся Гудвины.
После краткого вступительного слова Вадим предоставил слово директору типографии.
Тому было явно не по себе. Он придвинулся к кучке микрофонов и замялся. Было очевидно, что ему совсем не нравилась вся эта шумиха. Похоже, он хорошо понимал, что по уши влип в грязную историю, и всеми силами старался продемонстрировать свой нейтралитет.
— Нашей типографии уже тридцать лет, — заговорил, наконец, директор, — и никогда мы не подвергались угрозам, давлению, а уж тем более прямому нападению! И еще могу сказать — ничего из материальных ценностей похищено не было, хотя злоумышленники имели для этого все возможности. Мне не хотелось бы кого-нибудь огульно обвинять, — прижимая руки к груди, словно бы оправдывался он. — Я не знаю, кто организовал это нападение, но факт есть факт. Единственное, что было уничтожено, это тираж листовки, направленной против Александра Николаевича Белова.
Шумно вздохнув, директор отстранился от микрофонов и, беспомощно покосившись на Вадима, откинулся в кресле. В зале одновременно поднялись сразу несколько рук. Блондинка в первом ряду коротко переглянулась с Вадимом и встала с места.
— Скажите, а каково было содержание листовки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Ее перебил Ваня. Радостно улыбаясь щербатым ртом, он выпалил:
— Вот мы с папой в субботу в зоопарк поедем! Хотите, и вас возьмем?..
Вечером Белов просматривал отснятый материал. Ему было приятно видеть радостные лица жены и сына. Даже Елизавета Андреевна показалась ему вполне симпатичной старушенцией. Впрочем, свои эмоции он предпочитал не демонстрировать. Досмотрев запись до последнего кадра — неумелой вырезки его портрета над детской кроватью, рядом с Бэтменом, — Белов выключил телевизор и повернулся к Гудвинам.
— Ну что, мне нравится, в принципе… Только жены многовато. Я ее, конечно, люблю безумно, но здесь явный перебор, по-моему… — задумчиво покачал головою Саша. Он лукавил — ему было невероятно приятно видеть искреннюю радость и гордость Оли за него, ее мужа.
— А мы перебивочку дадим, — успокоил его Рыжий Гудвин. — С фотографиями из семейного альбома. С тещей, с сыном…
— Да, и армейские фотки возьмите, — согласился Белов. — Только не с Фариком. Возьмите с Полем — овчарка у меня на заставе была…
— Собачка — это очень хорошо, собачка — это просто здорово!.. — довольно потирая руки, засмеялся Черный.
В дверь постучали, и в кабинет заглянул Макс.
— Извините… Саша, можно тебя?
Белов поднялся и вышел с Максом в переговорную.
— Ну что там?
— Вот, пацаны только что подвезли… — Макс протянул ему сложенный вдвое бумажный листок.
Саша развернул его. Это была предвыборная листовка — та самая, с хлестким заголовком «Братва рвется к власти!»
— Опа! Понеслась… — усмехнулся Белов сквозь зубы. — Ну наконец-то, а то я уже волноваться стал…
— Это мне образец подослали, — пояснил Макс. — А типографию, где весь тираж лежит, ребята пробили. Давай я сгоняю туда с пацанами?..
— Не вздумай! — решительно покачал головой Белов, с веселым недоумением рассматривая листовку. — Ты что, это же провокация чистой воды!
— А как же, Саш? — недоуменно вскинул брови Макс. — Надо ж какую-нибудь ответку кинуть!..
— Нет, Макса, тормози… — задумчиво взглянул на него Саша. — Ну, спалишь ты одну типографию, так они в другом месте напечатают. Только вони будет!.. Суть-то не в этом.
Он открыл дверь в кабинет и поднял над головой листовку.
— Вот! Вот как надо работать! — выкрикнул он Гудвинам. — А вы — перебивки!..
— Разрешите? — протянул руку Черный Гудвин. — Хм, узнаю руку мастера…
— Н-да, только свастики не хватает! — поддакнул заглядывающий ему через плечо Рыжий.
Белов вырвал листовку из их пухлых ручек и протянул ее секретарше:
— Людок, ну-ка прилепи-ка это на стенку — на память… — попросил он.
— Да вы не волнуйтесь, Александр Николаевич, — беспечно улыбнулся Рыжий Гудвин. — Мы их сделаем!
Саша, помогавший Люде крепить листовку, повернулся и хмуро произнес:
— А у вас другого выхода нет… Мгновенно побледневшие Гудвины боязливо переглянулись. А Саша, вдоволь насладившись их искренним испугом, со смешком шлепнул их поочередно по объемистым животам:
— Да я шучу!..
Гудвины снова переглянулись — на сей раз с жалкой, вымученной улыбочкой.
Думали они, похоже, об одном и том же. О том, что в каждой шутке всегда есть доля правды.
В тот вечер Гудвины засиделись допоздна — шутка Белова возымела на имиджмейкеров самое серьезное действие. Они ушли из штаба уже после полуночи — как раз в то время, когда на другом конце Москвы в окно сторожки типографии кто-то настойчиво постучал.
Заспанный сторож, шаркая ревматическими ногами, подошел к окну и выглянул наружу.
— Кто там?.. — ворчливо спросил он.
На улице стоял незнакомый милиционер в сером бушлате с погонами старшего лейтенанта.
— Открывай, свои! — строго прикрикнул он.
— А?.. Сейчас, сейчас… — с готовностью закивав, старик исчез.
Через секунду обшарпанная металлическая дверь распахнулась. В тот же миг сторожа подхватили под руки стриженые братки в черной коже, скрутили и затолкнули в дежурку, заперев за ним дверь на ключ.
— Давай быстрее, парни! — подгонял братков милиционер.
Вскоре весь тираж скандальной листовки — все пять тысяч экземпляров оказались на типографском дворе. Старлей приволок от машины канистру с бензином, щедро облил из нее кипу упакованной в пачки бумаги. Один из братков чиркнул зажигалкой — и в ночное небо рванулся факел жаркого пламени.
— Все, поехали! — скомандовал милиционер. По асфальту загрохотали торопливые шаги, хлопнули одна за другой дверцы машин, взревели моторы, и в типографском дворе не осталось ни души.
Только сторож, подслеповато щурясь, испуганно наблюдал из окна сторожки, как ненасытный огонь пожирал пачки листовок с заголовком «Братва рвется к власти!»
XXXI
Вадим сновал по кабинету, в спешке собирая какие-то бумаги в папку, и одновременно делал очередной доклад своему начальству. Каверин слушал его, по обыкновению полулежа на диване.
— Короче, мы три дня ждали, — Белов не отреагировал. Умный, паршивец, — не без досады покачал головой Вадим. — Ну, тогда наши ребята приехали ночью и от его имени устроили там погром.
— Где вас таких головастых выращивают? — прищурился на него Каверин.
Вадим с легким недоумением взглянул на своего босса:
— Владимир Евгеньевич, мы же хотели обострить? Вот мы и обострили. Ну все, я убежал. Смотрите сегодня пресс-конференцию, будет заварушка…
Пресс-конференция, которую собрали на следующий после пожара день в специально снятом для этого шикарном зале, стала, по сути, первой открытой стычкой двух кандидатов. Стараниями Каверинской команды просторный зал был почти полностью заполнен разномастной журналистской братией. Кто-то пришел сюда в надежде на громкий скандал, а кто-то, откровенно скучая, просто ждал обещанного по завершении мероприятия халявного фуршета.
За столом президиума на месте ведущего сидел Вадим, рядом с ним неспокойно ерзал на стуле директор типографии, по другую сторону важно восседали двое подручных Вадима из штаба Каверина. Напротив них, в первом ряду, сидели насупившиеся Гудвины.
После краткого вступительного слова Вадим предоставил слово директору типографии.
Тому было явно не по себе. Он придвинулся к кучке микрофонов и замялся. Было очевидно, что ему совсем не нравилась вся эта шумиха. Похоже, он хорошо понимал, что по уши влип в грязную историю, и всеми силами старался продемонстрировать свой нейтралитет.
— Нашей типографии уже тридцать лет, — заговорил, наконец, директор, — и никогда мы не подвергались угрозам, давлению, а уж тем более прямому нападению! И еще могу сказать — ничего из материальных ценностей похищено не было, хотя злоумышленники имели для этого все возможности. Мне не хотелось бы кого-нибудь огульно обвинять, — прижимая руки к груди, словно бы оправдывался он. — Я не знаю, кто организовал это нападение, но факт есть факт. Единственное, что было уничтожено, это тираж листовки, направленной против Александра Николаевича Белова.
Шумно вздохнув, директор отстранился от микрофонов и, беспомощно покосившись на Вадима, откинулся в кресле. В зале одновременно поднялись сразу несколько рук. Блондинка в первом ряду коротко переглянулась с Вадимом и встала с места.
— Скажите, а каково было содержание листовки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43