https://www.dushevoi.ru/products/mebel-dlja-vannoj/klassicheskaya/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ни у кого не было охоты говорить. Всем хотелось только отдыха, ибо завтра предстояло нам вынести самые тяжелые атаки, а сейчас мы были донельзя усталыми и измотанными.
Рано или поздно они обнаружат, что вода вокруг совсем неглубока, и объедут нас с тыла, а у нас слишком мало людей для защиты — и нет времени выстроить там оборону.
Это означало, что придется отойти на вторую линию обороны и вести долгий смертный бой.
Лучники ходили вокруг, собирали стрелы, упавшие по нашу сторону баррикады.
Никто не предлагал сдаться или начать переговоры с врагом, даже если бы это было возможно. Печенеги не торговались, они убивали. Да и, по правде сказать, что мы могли предложить им? Они не искали ничего, что нельзя увезти на коне.
У нас оставался простой выбор: победить или умереть.
Итак, мы спали, поочередно несли караул, несвязно разговаривали и ели без всякого аппетита. Сюзанна втирала масло в мои усталые мышцы.
— Когда мы отступим в форты, — предупредил я её, — ступай к лодке и уходи сразу же, не теряя времени. Кто-то там должен командовать — пусть это будешь ты, но доверяй Хатибу, потому что он умудрен во всех отношениях.
— Ты считаешь, это будет необходимо?
— Да, Сюзанна. Это будет необходимо.
— И я увижу тебя опять только в Константинополе? Или в Саоне?
— Либо там, либо там… Жди меня, но защищайся сама как следует. Там может появиться граф Роберт или кто-нибудь другой найдется, вроде Юрия.
— Ты убил его ради меня…
— Не знаю, ради тебя ли. Может быть, так получилось потому, что мы оба хотели померяться силами. А больше всего — ради времени. Гансграфу нужно было время.
Костры догорали; лишь кое-где запоздалые языки пламени лениво лизали дрова.
— Если кто-нибудь из наших встретится на твоем пути, говорил я, — поддержи их и помоги. Особенно Лолингтону и его людям. Они ведь просто актеры, ты знаешь, и внешний героический облик их — зачастую надетая личина. По сути, они — лишь тени ролей, которые играют, и часто, кроме этих теней, ничего геройского в них нет…
— Но Лолингтон не таков.
— Нет, Лолингтон не таков.
— Лучший актер из них всех как раз не актер, — заметила Сюзанна. — Я имею в виду Хатиба. Он разыгрывает представление на подмостках мира. Мне кажется, он когда-то был царем или визирем… в другой жизни, может быть. Он — человек со многими лицами, но лишь одной душой.
Мы почувствовали чье-то присутствие; в темноте над нами смутно обрисовалась фигура гансграфа. Мы поднялись и встали рядом с ним.
— А знаете, — вдруг сказал он, — я родился всего в несколько милях отсюда…
А я почему-то привык считать, что он либо фламандец, либо баварец.
— Я — никто.
— Ты гансграф.
Он помолчал, потом медленно кивнул:
— Да… хоть это.
Он стоял молча, глядя на наши тени на земле, где через несколько минут их уже не будет.
— По-моему, это день. Утро.
— Скоро они появятся, — сказал я.
— Уходи! — сердито сказал он. — Не будь дураком! Что такое храбрость? Всего лишь притворство!
— А ты почему не уходишь?
— Я — гансграф.
— А я — сын Кербушара.
— Оба вы дураки, — сказала Сюзанна, — но за это я вас и люблю…
* * *
Они появились с первым светом; теперь это не был тот безумный натиск, который сметал с лица земли столь многих врагов, теперь они были осторожны из-за наших укреплений, и мы встретили их на валу, зная, что эта встреча может оказаться последней.
На этот раз я тоже вооружился луком, взяв его у убитого компаньона. Моя первая стрела поразила врага в горло за семьдесят ярдов. Еще два раза я попал и один раз промахнулся, прежде чем они достигли вала.
Мы встретили их у завалов с мечами в руках, и сеча была отчаянная.
Потом где-то сзади поднялся крик, и, оглянувшись, я увидел, что печенеги бросились на конях вплавь, чтобы захватить нас с тыла. Некоторым удалось даже найти брод.
Тогда мы отступили, с боем отдавая каждый дюйм пути. Падали люди, поднимались на дыбы и шарахались кони; крики боли, возгласы ярости… сплошное безумие. За спиной гремел походный барабан, отзывая нас назад.
На меня насел печенег, размахивая фолшоном — одним из тех кривых мечей с широким лезвием, которые рассекают кость, будто сыр. Я отразил его удар, сделал выпад и парировал снова. Он сделал ответный выпад, и мне спасло жизнь только то, что под ногой у меня покатился камень. Я упал, и тот самый колющий удар снизу, который убил князя Юрия, снова спас мне жизнь.
Поднявшись, я присоединился к общему отступлению в наши островки обороны.
Господи, Сюзанна! Удалось ли ей увести лодку? В безопасности ли она?
Враг атаковал, кружась с криками вокруг фортов, но стены из земли и плетней держались прочно, и мы отбивали штурм за штурмом.
Я опять схватил лук и, заняв место на стене, выпускал стрелу за стрелой в налетающих всадников. Мы дважды отбросили врагов. Тела их мертвецов устилали землю.
Сколько было убитых? Сколько людей погибло в этих свирепых атаках?
Мне в шлем попала стрела, и он зазвенел от страшного удара. Оглушенный, я зашатался и на миг отступил. Однако толедская сталь была не какая-нибудь деревенская поделка, а лучший металл, выплавленный искуснейшим мастером, и она спасла мне жизнь — в который раз.
Рана в боку снова открылась и кровоточила. Переносицу мне задело камнем, и от этого глаза у меня заплыли и едва-едва открывались.
Мы бились на стенах, отбрасывая их, сдерживая натиск. Наши кони метались взад-вперед, смешавшись с конями убитых печенегов… страшная картина кровавой сумятицы.
Гансграф бился то здесь, то там, поспевал повсюду, ни разу не показав ни страха, ни слабости, как всегда — воплощение хладнокровной властности.
Атака захлебнулась, и враг отступил, разрушив при этом часть нашей стены. Теперь он будет готовиться к заключительному штурму, который покончит с нами.
Многие из наших пали. Многие были ранены. А я мог помочь только тем, кто оказался в нашем форте.
И тут поднялся крик:
— Корабли! Корабли!
Да, то были корабли — те самые, которые должны были забрать наши товары и нас самих.
Вот они, не более чем в трехстах ярдах, и на них избавление, на них безопасность, на них наше будущее — если мы сможем до них добраться.
Нам придется биться пешими против конных, но другого выхода у нас нет.
В нашем форте собралось, наверное, человек двести, и лишь немногие из них не были ранены. В других фортах, должно быть, примерно столько же. Оставаться за насыпями — это почти верная смерть; однако выйти и оказаться лицом к лицу с этими адскими наездниками, великолепными бойцами, этими степными дьяволами верхом на дьявольских конях…
— Сколько у нас копий? — спросил гансграф.
Действительно, копья — лучшая защита от всадников.
Гильдерштерн огляделся вокруг, подсчитывая. Не более сорока. Он поднял копье, давая сигнал остальным. В ответ люди Сарзо вскинули вверх целый лес пик — десятков шесть, наверное. Но у людей Фландрена их было не более двадцати.
Спасение ждало у берега. Спасение, безопасность, Сюзанна.
— Попробуем. Здесь умрут все; если выйдем — кто-то, может быть, останется жив.
Печенеги немного отступили, перестраиваясь и готовясь к следующей атаке. Из-за прибрежных дюн, за которыми они стояли, корабли не были видны.
Вдруг загремел походный барабан, и мы хлынули из фортов, окруженные частоколом пик. Барабан забил вдвое быстрее, и мы рысью пустились к берегу, сохраняя тесный строй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
 сантехника онлайн интернет магазин 

 плитка для ванной комнаты италия