оплачивала картой 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ей могло быть лет девятнадцать, даже чуть меньше — в любом случае вполне зрелый для брака возраст по тем временам, когда большинство женщин выходили замуж в двенадцать-тринадцать лет.
У неё была красивая фигура и прекрасные, выразительные руки. Она поймала мой взгляд и улыбнулась теплой, дружеской улыбкой… Я предпочел бы, чтобы эта улыбка была иной.
— Все, что здесь говорилось, правда, и я должна вас предостеречь. Граф Роберт не успокоится, пока не заполучит меня обратно.
— А как случилось, что вы стали владелицей замка Саон? поинтересовался я.
— По наследству от отца, и от первого мужа тоже. Женщина не может владеть замком, и когда убили моего первого супруга, мне было необходимо снова выйти замуж. Таков обычай в Святой Земле: вдова, владеющая замком, должна сразу же снова вступить в брак, чтобы в замке был сильный мужчина, способный его защитить. У вдовы нет другого выхода, ибо если такой замок придется удерживать против неверных, необходим ему надежный защитник… Граф Роберт завидовал моему мужу, владельцу Саона и принадлежащих ему земель, которые платили обильную дань. Я подозреваю, что это сам граф убил моего мужа.
— Убил?
— Считается, что это совершил отряд неверных. Но я думаю, и Колен тоже так считает, что на самом деле это были граф Роберт и его люди.
— Колен?
— Капитан защитников замка, очень хороший человек. Это он помог мне бежать, но меня схватили снова и обвенчали в церкви, чтобы законность брака не могли оспорить враги графа Роберта — у него их в Святой Земле хватает.
— Мне неприятно торопить вас, — Персиньи встал, — но то, что надо сделать, надо делать ночью и тихо.
Мы тоже встали, и я пожал руку Жюло, который должен был оставаться в деревне несколько дней, а затем превратиться в пилигрима, держащего путь в Париж.
Я достал из седельной сумки небольшую книжку в самодельном кожаном переплете, где были записаны мои собственные переводы из Лукреция и Сулеймана-Купца.
Труд первого был величайшей философской поэмой всех времен; работа второго — отчетом о путешествии в Китай, написанным в 851 году и содержащим сведения о торговых отношениях между Китаем и мусульманским миром.
Между прочими диковинами Сулейман упоминает также о неслыханном в других местах обычае китайцев, которые ставят на бумагах вместо подписи отпечаток пальца, утверждая, что нет двух одинаковых отпечатков, и поэтому такую подпись невозможно подделать. Столь необычный способ используется в этой стране уже сотни лет.
— Возьми на память, — сказал я. — Хотел бы я, чтобы их было больше.
— О-о, книга! Никогда у меня не было своей книги. Так ты имеешь в виду, что она теперь моя?..
Мы распрощались, и я последовал за Персиньи в темноту ночи; графиня шла рядом, лошадей мы вели за собой. Мы прошли по тропинке между каменными амбарами и стогами сена, потом пересекли пастбище и задержались на опушке темного леса.
Постояв минуту и прислушавшись, Персиньи повел нас по узкой дорожке через лес к берегу пруда. За прудом был грот. Поодаль на фоне неба смутно виднелось большое здание, несомненно, вилла или загородный дворец.
Пруд, подобно некоторым другим искусственным водоемам, был разделен надвое каменной стенкой для удобства очистки. По одну сторону стенки стояла вода, по другую находилась пустая выемка. Пройдя по стенке, Персиньи поднял затвор шлюза, и вода начала перетекать в пустую прежде половину пруда.
Когда вся вода вытекла, он спустился на дно опустевшей выемки, отгреб в сторону мокрые листья и мусор и, схватившись за железное кольцо, закрепленное в щели между камнями на дне, открыл каменную дверь.
Очевидно, там были противовесы, потому что дверь легко повернулась внутрь, и за нею обнаружился гладкий спуск. Он жестом пригласил нас следовать вниз по этому спуску, а сам тем временем закрыл отверстие. Мы услыхали над головой шум воды, вновь заполняющей ложе пруда.
Подошел Персиньи, зажег свечу, и мы мельком разглядели стойла на двадцать или более лошадей, теперь пустые, и закрома с зерном и сеном, уже давно не используемые. Он указал на длинный проход, открывшийся перед нами.
— Поезжайте по этому ходу — и в конце концов попадете в Провен. Первые полмили двигайтесь совершенно бесшумно — даже шепотом не разговаривайте. Недалеко отсюда этот туннель подходит вплотную к потайному ходу из замка Бланди. Хозяин замка о нашем туннеле не подозревает, но мы однажды слышали, как кто-то двигался в том ходе.
Я взглянул вперед, в темноту, и засомневался:
— А как же воздух? А свет?
— Возьмите запас факелов или свечей. По пути, через определенные промежутки, вы будете находить другие. Воздух подается в туннель каким-то образом — мы не знаем, как, — но если станет не хватать воздуха, вы найдете в разных местах кольца, укрепленные в стене. Потянете за кольцо — откроется небольшое отверстие. Остановитесь у отверстия, отдышитесь, но прежде чем двигаться дальше, не забудьте затворить отдушину снова.
— А в самом Провене?
— Под этим городом есть своеобразные катакомбы. Это целый лабиринт подземных ходов, некоторые из них проложены ещё в доримские времена; но прежде чем выходить, прислушайтесь. Будьте осторожны.
Меня все ещё одолевали сомнения. Я уже был сыт по горло подземными ходами, колодцами и каменными дверьми.
— До самого Провена? Это ведь тридцать миль, наверное!
— Расстояние не имеет значения. Этот ход строился несколько сот лет в давние-предавние времена. Монахов, перевозивших вино или хлеб из одного монастыря в другой, частенько грабили такие бароны, как тот, что обитает в Бланди, и они построили этот туннель, чтобы невозбранно и безопасно приходить и уходить, когда захотят.
Монахов было много; а из прочих людей мало кто знал, чем они занимаются, и мало кого это заботило, и этот ход не известен никому вне церкви — да и среди её служителей лишь немногим. Им уже много лет не пользовались, но сведения о нем хранятся в тайных архивах.
— Я не хотел бы подвести вас. Меня преследуют из-за нескольких сказанных вслух слов, которых не одобряют некоторые учителя-пастыри.
Он пожал плечами:
— Друг мой, и среди пастырей существуют многие оттенки мнений… Мы здесь — последователи Пьера Абеляра, и нам нравится ими быть.
— А Толстуха Клер?
Он взглянул мне в глаза:
— Она мне сестра.
Когда Персиньи ушел, я высоко поднял факел и взглянул во тьму прохода.
— Вы не боитесь, графиня?
— Боюсь. Однако я не раз уже боялась и, несомненно, придется мне испытывать страх ещё многократно. По-моему, никто в нашем мире не живет без страха…
Она повернулась ко мне.
— Я даже не знаю вашего имени.
— Матюрен Кербушар; но я не солдат, несмотря на мой вид. Я занимался многим: был мореходом, переводчиком книг, бродягой, купцом, а при случае — и врачом.
— Вы — безземельный?
Я рассказал ей, что произошло в нашем доме и что позже сталось с Турнеминем.
— Человеку, владеющему мечом, недолго приходится оставаться безземельным; последователи Вильгельма Нормандского совсем неплохо о себе позаботились, да и сподвижники Рожера Сицилийского тоже.
— Вы могли бы стать рыцарем, — согласилась она, — или завоевать право на титул.
— Это все интересует меня гораздо меньше, чем вам кажется. Разница между разбойником или странствующим солдатом и знатным господином составляет едва ли одно поколение…
— По-моему, все-таки немного больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
 Выбор порадовал, приятный магазин в Москве 

 naxos euphoria плитка