Голос принадлежал девушке – дежурному медику.
– О, ридна Украина! Яким витром в Прибалтику занэсло? – удивился я.
Нам, прошедшим с боями по Украине, полюбившим мелодичную украинскую речь, услышать ее здесь, в Прибалтике, было полной неожиданностью.
– Витром вийны, – ответила девушка.
Как потом мне стало известно, старший лейтенант медицинской службы Маша Бугера оказалась человеком с необычайной фронтовой биографией.
…22 июня 1941 года состоялся ускоренный выпуск Киевской фельдшерской школы. А в понедельник было получено военное обмундирование и предписание, в котором указывалось, что военфельдшер Мария Ивановна Бугера направляется командиром санитарного взвода в Белорусский особый военный округ. Было Маше в то время неполных семнадцать. Худенькая девушка с лейтенантскими кубиками в петлицах, подпоясанная ремнем, с пистолетом на боку и тяжелой санитарной сумкой сразу попала в самый круговорот войны. Первые недели и месяцы были похожи на кошмарный сон. Отступление, жесточайшая бомбежка, вражеские танки, которые перерезали дороги, выскакивали из засад и крушили гусеницами повозки с ранеными и автобусы с красным крестом. Так случилось, что фронтовые дороги повели Машу через мои родные места. В первую военную зиму эвакоотделение, которым заведовала военфельдшер Бугера, оказалось в заснеженной деревне Белки Калининской области. В помещении школы разместили около сотни раненых. Командир медсанбата, пожилой майор, жаловался:
– Ума не приложу, как вывезти всех. Дивизия ведет жестокие бои, полевые госпиталя переполнены…
В самом деле, положение было тяжелое. Село Белки было как бы отрезано от всего мира. Вокруг – бездорожье. Крепчал мороз. По занесенному снегом полю мог пройти только санный обоз. И тогда майор решил: останется Маша с ранеными в Белках, через день-другой пришлет он транспорт и вывезет всех… Майор уехал добывать транспорт, а семнадцатилетний военфельдшер осталась с сотней раненых ждать его. Прошел день, другой… Не пришла помощь ни на третий день, ни на четвертый… Закончились бинты и лекарства, нечем было кормить раненых. Тогда Маша послала ходячих раненых в разведку. Возвратившись, они вызвали из школы лейтенанта и хмуро доложили:
– Плохи дела, гитлеровцы вокруг. Никому не пробиться к нам. И нам не выбраться…
Что же делать? Нагрянет враг – уничтожит раненых. За них она, Маша, в ответе. Если сообщить сейчас о «мешке», в котором находится деревня, начнется паника, многие раненые начнут самостоятельно пробиваться к своим и погибнут. Нужно действовать!
– Вот что… – предупредила девушка разведчиков. – Об окружении – ни звука…
Прежде всего, решила Маша, надо сделать раненым перевязки, накормить. Местные жители – вот кто должен помочь. От дома к дому пошла военфельдшер. И ожила деревня. Жители несли простыни на бинты, хлеб. Появились помощницы, изучавшие в школе санитарное дело. Крестьяне почувствовали себя сильнее, сплоченные общей заботой о раненых. Не спавшая уже несколько суток Маша взбодрилась от такой поддержки. Но в сознании острой болью жила тревога: вот-вот нагрянет враг! Достаточно случайной разведке заглянуть в деревню, как сразу обнаружится целый госпиталь! И тогда все пропало. К девушке-фельдшеру обращались за советом и указанием раненые и жители. Она делала перевязки и кормила раненых. У одного из них началась гангрена ноги.
Операцию в таких условиях не сделаешь, да и нечем. Собрались несколько оставшихся в деревне пожилых мужиков, женщины. Маша сообщила: если не удастся вывезти раненых, начнутся заражения, люди погибнут. Посоветуйте, помогите!
– Я знаю, как пройти Нелидовскими лесами, – сказал бородатый мужчина, который, по всему видать, пользовался у односельчан авторитетом. В Белках действовали советские законы, и люди жили по ним. – Надо собрать лошадей, назначим проводников.
К вечеру снарядили обоз. Жители нанесли теплой одежды – одеяла, полушубки, старые пальто, укутали раненых. Стояли жестокие морозы, а путь был неблизкий и трудный. Заскрипели полозья, тронулся обоз. Вскоре Маша поняла: не только ей известно о близости врага. Проводник успел разведать расположение вражеских постов и гарнизонов и обходил их стороной. Лошади выбивались из сил, пробираясь лесными просеками и тропами. К утру вышли к одной из советских частей. Было у Маши на руках более сотни раненых. Из них умер только один, от гангрены.
Об этом необычном госпитале в тылу врага и ночном рейде через линию фронта написала дивизионная газета. Но дороже всего для Маши были слезы благодарности раненых. Старые и молодые, они благодарно целовали руки семнадцатилетнему военному фельдшеру, маленькой хрупкой девушке. проявившей столько мужества и заботы.
Вернулась Маша в свой медсанбат, где ее считали погибшей. На лице – одни глаза. Истощала так, что на ремне и дырочек-то колоть уже негде. Может, день и отдохнула. А затем попросилась на передовую. И сразу же была ранена. Лежала в полевом госпитале в Торопце, в 60-ти километрах от моего села. Поправилась – и снова в бой, снова командовать санитарным взводом, выносить из-под огня раненых. Взвод – это несколько санитаров да повозка с лошадью по имени Орлик.
Шли тяжелые бои под Ржевом, стрелковая дивизия оказалась в окружении. Наступило новое испытание – голод. Варили конину, пили болотную воду. В этих тяжелых условиях на выручку людям пришла дружба, глубоко человеческие отношения друг к другу. Маша была единственной девушкой во взводе. Мужчины, как могли, берегли свою сестричку, старались ее подкормить. Бывало, сварят конину – и самый лучший кусочек Маше. Старый санитар уговаривает:
– Съешьте, товарищ лейтенант. Глаза закройте и ешьте. Потому что нужно.
И ели, чтобы не свалиться с ног. Дивизия готовилась к прорыву, и надо было иметь силы, чтобы выносить с поля боя раненых. Когда шли тяжелые бои на Калининском фронте, взводу приходилось спасать по 200 – 300 человек. Во время прорыва Маша была ранена второй раз Снова госпиталь. Врачи удивлялись, откуда силы берутся у этой хрупкой девушки, которая столько вынесла за два с половиной года войны! Когда ее вылечили, главный хирург госпиталя решил:
– Вот что. Маша… Отвоевала ты свое в пехоте. Направим тебя в авиацию…
В ответ она заплакала. Жаль было расставаться с теми, с кем столько пережито, с людьми, которые, как никто, знали цену жизни и дружбы, которые любили ее и которых любила она. Но хирург был неумолим. Говорили, что его дочь тоже где-то в пехоте командовала санитарным взводом. А жестокая статистика войны утверждала: в этих взводах самый большой процент погибших. Так лейтенант Мария Бугера оказалась на одном из полевых аэродромов Прибалтики. Работала военным фельдшером в батальоне аэродромного обслуживания. Вначале ей показалось, что здесь глубокий тыл. Нигде не стреляют, можно спать раздевшись. Вместо кирзовых сапог она носила теперь хромовые. Но вскоре Маша убедилась: здесь тоже идет война, не менее жестокая, хотя и не всем видимая. Выруливает на старт, уходит на задание шестерка самолетов, а возвращаются четыре или три. Остальные сгорели в небе. Часто молодые, веселые ребята, которые полчаса тому назад приветливо улыбались симпатичному военфельдшеру, больше никогда не возвращались на свой аэродром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– О, ридна Украина! Яким витром в Прибалтику занэсло? – удивился я.
Нам, прошедшим с боями по Украине, полюбившим мелодичную украинскую речь, услышать ее здесь, в Прибалтике, было полной неожиданностью.
– Витром вийны, – ответила девушка.
Как потом мне стало известно, старший лейтенант медицинской службы Маша Бугера оказалась человеком с необычайной фронтовой биографией.
…22 июня 1941 года состоялся ускоренный выпуск Киевской фельдшерской школы. А в понедельник было получено военное обмундирование и предписание, в котором указывалось, что военфельдшер Мария Ивановна Бугера направляется командиром санитарного взвода в Белорусский особый военный округ. Было Маше в то время неполных семнадцать. Худенькая девушка с лейтенантскими кубиками в петлицах, подпоясанная ремнем, с пистолетом на боку и тяжелой санитарной сумкой сразу попала в самый круговорот войны. Первые недели и месяцы были похожи на кошмарный сон. Отступление, жесточайшая бомбежка, вражеские танки, которые перерезали дороги, выскакивали из засад и крушили гусеницами повозки с ранеными и автобусы с красным крестом. Так случилось, что фронтовые дороги повели Машу через мои родные места. В первую военную зиму эвакоотделение, которым заведовала военфельдшер Бугера, оказалось в заснеженной деревне Белки Калининской области. В помещении школы разместили около сотни раненых. Командир медсанбата, пожилой майор, жаловался:
– Ума не приложу, как вывезти всех. Дивизия ведет жестокие бои, полевые госпиталя переполнены…
В самом деле, положение было тяжелое. Село Белки было как бы отрезано от всего мира. Вокруг – бездорожье. Крепчал мороз. По занесенному снегом полю мог пройти только санный обоз. И тогда майор решил: останется Маша с ранеными в Белках, через день-другой пришлет он транспорт и вывезет всех… Майор уехал добывать транспорт, а семнадцатилетний военфельдшер осталась с сотней раненых ждать его. Прошел день, другой… Не пришла помощь ни на третий день, ни на четвертый… Закончились бинты и лекарства, нечем было кормить раненых. Тогда Маша послала ходячих раненых в разведку. Возвратившись, они вызвали из школы лейтенанта и хмуро доложили:
– Плохи дела, гитлеровцы вокруг. Никому не пробиться к нам. И нам не выбраться…
Что же делать? Нагрянет враг – уничтожит раненых. За них она, Маша, в ответе. Если сообщить сейчас о «мешке», в котором находится деревня, начнется паника, многие раненые начнут самостоятельно пробиваться к своим и погибнут. Нужно действовать!
– Вот что… – предупредила девушка разведчиков. – Об окружении – ни звука…
Прежде всего, решила Маша, надо сделать раненым перевязки, накормить. Местные жители – вот кто должен помочь. От дома к дому пошла военфельдшер. И ожила деревня. Жители несли простыни на бинты, хлеб. Появились помощницы, изучавшие в школе санитарное дело. Крестьяне почувствовали себя сильнее, сплоченные общей заботой о раненых. Не спавшая уже несколько суток Маша взбодрилась от такой поддержки. Но в сознании острой болью жила тревога: вот-вот нагрянет враг! Достаточно случайной разведке заглянуть в деревню, как сразу обнаружится целый госпиталь! И тогда все пропало. К девушке-фельдшеру обращались за советом и указанием раненые и жители. Она делала перевязки и кормила раненых. У одного из них началась гангрена ноги.
Операцию в таких условиях не сделаешь, да и нечем. Собрались несколько оставшихся в деревне пожилых мужиков, женщины. Маша сообщила: если не удастся вывезти раненых, начнутся заражения, люди погибнут. Посоветуйте, помогите!
– Я знаю, как пройти Нелидовскими лесами, – сказал бородатый мужчина, который, по всему видать, пользовался у односельчан авторитетом. В Белках действовали советские законы, и люди жили по ним. – Надо собрать лошадей, назначим проводников.
К вечеру снарядили обоз. Жители нанесли теплой одежды – одеяла, полушубки, старые пальто, укутали раненых. Стояли жестокие морозы, а путь был неблизкий и трудный. Заскрипели полозья, тронулся обоз. Вскоре Маша поняла: не только ей известно о близости врага. Проводник успел разведать расположение вражеских постов и гарнизонов и обходил их стороной. Лошади выбивались из сил, пробираясь лесными просеками и тропами. К утру вышли к одной из советских частей. Было у Маши на руках более сотни раненых. Из них умер только один, от гангрены.
Об этом необычном госпитале в тылу врага и ночном рейде через линию фронта написала дивизионная газета. Но дороже всего для Маши были слезы благодарности раненых. Старые и молодые, они благодарно целовали руки семнадцатилетнему военному фельдшеру, маленькой хрупкой девушке. проявившей столько мужества и заботы.
Вернулась Маша в свой медсанбат, где ее считали погибшей. На лице – одни глаза. Истощала так, что на ремне и дырочек-то колоть уже негде. Может, день и отдохнула. А затем попросилась на передовую. И сразу же была ранена. Лежала в полевом госпитале в Торопце, в 60-ти километрах от моего села. Поправилась – и снова в бой, снова командовать санитарным взводом, выносить из-под огня раненых. Взвод – это несколько санитаров да повозка с лошадью по имени Орлик.
Шли тяжелые бои под Ржевом, стрелковая дивизия оказалась в окружении. Наступило новое испытание – голод. Варили конину, пили болотную воду. В этих тяжелых условиях на выручку людям пришла дружба, глубоко человеческие отношения друг к другу. Маша была единственной девушкой во взводе. Мужчины, как могли, берегли свою сестричку, старались ее подкормить. Бывало, сварят конину – и самый лучший кусочек Маше. Старый санитар уговаривает:
– Съешьте, товарищ лейтенант. Глаза закройте и ешьте. Потому что нужно.
И ели, чтобы не свалиться с ног. Дивизия готовилась к прорыву, и надо было иметь силы, чтобы выносить с поля боя раненых. Когда шли тяжелые бои на Калининском фронте, взводу приходилось спасать по 200 – 300 человек. Во время прорыва Маша была ранена второй раз Снова госпиталь. Врачи удивлялись, откуда силы берутся у этой хрупкой девушки, которая столько вынесла за два с половиной года войны! Когда ее вылечили, главный хирург госпиталя решил:
– Вот что. Маша… Отвоевала ты свое в пехоте. Направим тебя в авиацию…
В ответ она заплакала. Жаль было расставаться с теми, с кем столько пережито, с людьми, которые, как никто, знали цену жизни и дружбы, которые любили ее и которых любила она. Но хирург был неумолим. Говорили, что его дочь тоже где-то в пехоте командовала санитарным взводом. А жестокая статистика войны утверждала: в этих взводах самый большой процент погибших. Так лейтенант Мария Бугера оказалась на одном из полевых аэродромов Прибалтики. Работала военным фельдшером в батальоне аэродромного обслуживания. Вначале ей показалось, что здесь глубокий тыл. Нигде не стреляют, можно спать раздевшись. Вместо кирзовых сапог она носила теперь хромовые. Но вскоре Маша убедилась: здесь тоже идет война, не менее жестокая, хотя и не всем видимая. Выруливает на старт, уходит на задание шестерка самолетов, а возвращаются четыре или три. Остальные сгорели в небе. Часто молодые, веселые ребята, которые полчаса тому назад приветливо улыбались симпатичному военфельдшеру, больше никогда не возвращались на свой аэродром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65