- знать правду о Кристине.
В тот вечер рассыпались мои последние иллюзии. Кристина явилась домой только в полпервого. Я видела из окна, как она вылезла из какого-то мерседеса.
Вот так - прямо перед подъездом! Мой бог, подумала я, всё кончено! Она потеряла всякое самоуважение. Это катастрофа! Я была потрясена до основания. Я схватила её и избила так, что у самой руки заболели. Потом мы сели на ковер и обе заплакали. Я прямо сказала ей, что она ходит на панель, и я это знаю теперь. Она только трясла головой и всхлипывала: «Не так, как ты думаешь, мамочка, не так!» Но знать точнее, что и как она там делает на панели, мне совсем не хотелось. Я отправила её в ванную и потом в кровать. Каково у меня было на душе, никто себе и представить не может! То, что она продаётся мужчинам, ранило меня, я думаю, ещё больше, чем её наркомания.
Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Я думала, а что мне ещё остаётся. Мне уже казалось, что имеет смысл сдать её в интернат. Но это только ухудшило бы всё.
Кристину отправили бы в центральный интернат на Оленхоештрассе. А именно от этого меня предостерегала одна учительница. Она говорила, что девочки там становятся проститутками все до одной.
Я видела только один выход: Кристина должна сейчас же уехать из Берлина.
Навсегда! Хочет она этого или не хочет! Прочь из этой трясины, куда её снова и снова затаскивает героин. Туда, где она будет в безопасности. Принять её могла моя мама в Гессене и свояченица в Шлезвиг-Гольштейне. Наутро я объявила ей своё решение, и Кристина выслушала его очень тихо и растерянно. Я уже начала необходимые приготовления, но тут Кристина на коленях приползла в раскаянии и сказала, что хочет в клинику. Она нашла одно место. В «Наркононе».
У меня как камень с души упал. Потому что я всё же не была уверена, что она справится без терапии и не удерёт от моих родственников.
Подробностей о «Наркононе» я не знала: знала только, что там надо платить. За два дня до её дня рождения мы взяли такси и поехали на приём в «Нарконон».
Милый молодой человек провёл с нами обязательную беседу, поздравил нас с нашим правильным решением и уверил меня в том, что больше беспокоиться мне не следует. Лечение в их клинике, как правило, заканчивается полным успехом - я могу быть спокойна. И у меня действительно на душе полегчало.
Тогда он дал мне подписать договор. Пятьдесят две марки в день и задаток на четыре недели. Это было больше, чем я получала чистыми. Но что с того?! Кроме того, молодой человек обнадежил меня, сказав, что окружное управление наверняка пойдёт на то, чтобы возместить мне расходы.
На следующий день я наскребла пятьсот марок. Потом взяла кредит на тысячу и привезла им деньги. Был как раз «родительский день». Программу «родительского дня» вёл какой-то бывший, якобы, наркоман. Страшное прошлое совершенно не оставило на нём следов. Благодаря «Нарконону», сказал наркоман, он стал другим человеком, и это очень импонировало нам, родителям. Он заверил меня, что Кристина делает выдающиеся успехи.
В действительности, они просто играли театр перед нами и зарились на наши деньги. Позже я узнала из газет, что «Нарконон» этот принадлежит какой-то сомнительной американской секте, которая не прочь подзаработать на страхе и отчаянии родителей.
Тогда я так и не смогла разобраться, что ребёнок попросту попал в лапы жуликов. Пока что я думала, что Кристина в хороших руках. И там я хотела оставить её подольше. То есть: мне нужны были деньги.
Я обегала всех чиновников, но никто не хотел браться за дело. И никто не хотел сказать мне правду о «Наркононе». Я чувствовала себя обескураженной и обманутой. Мне уже казалось, что я просто понапрасну трачу время этих почтенных людей. Один из чиновников, наконец, сказал мне, что нужно иметь официальное медицинское свидетельство о наркомании Кристины, чтобы составить запрос на возмещение расходов. Я подумала - он шутит. Каждый, кто хоть немного понимал в деле, мог всё видеть своими собственными глазами. Но - это чиновники! Просто, когда я через две недели получила приглашение к врачу, оказалось, что Кристина сбежала из клиники - уже в третий раз.
Я ревела в три ручья. Я думала: опять, опять всё сначала! И я каждый раз надеялась, что ну вот теперь-то получится! С моим другом мы отправились на поиски Кристины. По утрам мы обыскивали Хазенхайде, вечером - центр, все дискотеки и вокзалы. Мы искали её повсюду, где были точки. Каждый день, каждую ночь мы выходили искать её. Обшарили все туалеты в центре. Заявили в полицию, и полиция объявила её в розыск. Где-то же она должна была появиться!
Ох, лучше всего я бы просто спряталась где-нибудь. Я так боялась! Боялась звонка: ваша дочь мертва… Я вся была клубок нервов. Я ничего не хотела уже, и каждое утро мне приходилось заставлять себя вставать и идти на работу. Болело сердце. Левой рукой я почти не могла пошевелить - ночью она немела. В желудке творилось что-то невероятное. Руки и ноги болели, голова грозила развалиться. От меня оставалось только немного ходячего несчастья. Но больничный я не хотела брать.
Пошла к врачу, но он только подкинул дров. «Всё от нервов!» - сказал он после осмотра, и прописал мне валиум. Когда я ему рассказала, отчего эти нервы, он сказал, что пару дней назад к нему приходила девушка, - сказала, что она наркоманка, и спросила, что делать. «И что вы ей посоветовали?» - спросила я.
«Ничего, - ей остается только повесится, - ответил доктор. - Помочь тут нельзя».
Именно так он и сказал. И когда Кристина через неделю всё же объявилась в «Наркононе», я уже не могла этому радоваться. Не знаю, как будто что-то умерло во мне. По-моему, я сделала всё, что было в человеческих силах! Это не помогло.
Наоборот. Все наши дела только ухудшались. Даже в «Наркононе» Кристине скорее навредили, чем помогли. Она внезапно изменилась там, стала вести себя вульгарно, совсем не по-женски, и была просто отвратительна…
Ещё в своё первое посещение наркононовской виллы я была изрядно озадачена.
Мне показалось, что Кристина будто стала мне чужой. Раньше, несмотря ни на что, у неё всё-таки оставалась какая-то внутренняя привязанность ко мне. Теперь же Кристина была как с дуба рухнула! Совершенно погашена, как после промывки мозгов.
В этой ситуации я и предложила моему бывшему мужу увезти Кристину в Западную Германию. Но, нет, - он хотел оставить её у себя! Сказал, что справится. А если она не будет слушаться, то он ей покажет!
Я не препятствовала ему. Я не знала, что говорить. Я сделала уже столько глупостей и теперь боялась, что все мои новые идеи только продолжат эту цепь ошибок.
Мы двинулись из «Нарконона» домой, но прежде папаша затащил меня в «Дятел», его любимый бар на Вуцки-аллее. Он всё хотел заказать мне чего-нибудь алкогольного, но я взяла только бутылку яблочного сока. Он сказал, что мне нужно совершенно окончательно бросить наркотики, ну - если я ещё жить хочу. Я сказала: «Да я-то знаю! Именно поэтому я хотела там остаться».
Музыкальный автомат играл «Кровать в лугах». Несколько молодых людей стояли у бильярдного стола. Отец сказал, что вот, смотри: это - совершенно нормальная молодёжь. Я могла бы быстро найти себе здесь новых друзей и мне самой станет ясно, как это глупо - принимать наркотики.
Я почти не слушала его. Я была совершенно не в духе и хотела только, чтобы меня, наконец, оставили в покое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
В тот вечер рассыпались мои последние иллюзии. Кристина явилась домой только в полпервого. Я видела из окна, как она вылезла из какого-то мерседеса.
Вот так - прямо перед подъездом! Мой бог, подумала я, всё кончено! Она потеряла всякое самоуважение. Это катастрофа! Я была потрясена до основания. Я схватила её и избила так, что у самой руки заболели. Потом мы сели на ковер и обе заплакали. Я прямо сказала ей, что она ходит на панель, и я это знаю теперь. Она только трясла головой и всхлипывала: «Не так, как ты думаешь, мамочка, не так!» Но знать точнее, что и как она там делает на панели, мне совсем не хотелось. Я отправила её в ванную и потом в кровать. Каково у меня было на душе, никто себе и представить не может! То, что она продаётся мужчинам, ранило меня, я думаю, ещё больше, чем её наркомания.
Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Я думала, а что мне ещё остаётся. Мне уже казалось, что имеет смысл сдать её в интернат. Но это только ухудшило бы всё.
Кристину отправили бы в центральный интернат на Оленхоештрассе. А именно от этого меня предостерегала одна учительница. Она говорила, что девочки там становятся проститутками все до одной.
Я видела только один выход: Кристина должна сейчас же уехать из Берлина.
Навсегда! Хочет она этого или не хочет! Прочь из этой трясины, куда её снова и снова затаскивает героин. Туда, где она будет в безопасности. Принять её могла моя мама в Гессене и свояченица в Шлезвиг-Гольштейне. Наутро я объявила ей своё решение, и Кристина выслушала его очень тихо и растерянно. Я уже начала необходимые приготовления, но тут Кристина на коленях приползла в раскаянии и сказала, что хочет в клинику. Она нашла одно место. В «Наркононе».
У меня как камень с души упал. Потому что я всё же не была уверена, что она справится без терапии и не удерёт от моих родственников.
Подробностей о «Наркононе» я не знала: знала только, что там надо платить. За два дня до её дня рождения мы взяли такси и поехали на приём в «Нарконон».
Милый молодой человек провёл с нами обязательную беседу, поздравил нас с нашим правильным решением и уверил меня в том, что больше беспокоиться мне не следует. Лечение в их клинике, как правило, заканчивается полным успехом - я могу быть спокойна. И у меня действительно на душе полегчало.
Тогда он дал мне подписать договор. Пятьдесят две марки в день и задаток на четыре недели. Это было больше, чем я получала чистыми. Но что с того?! Кроме того, молодой человек обнадежил меня, сказав, что окружное управление наверняка пойдёт на то, чтобы возместить мне расходы.
На следующий день я наскребла пятьсот марок. Потом взяла кредит на тысячу и привезла им деньги. Был как раз «родительский день». Программу «родительского дня» вёл какой-то бывший, якобы, наркоман. Страшное прошлое совершенно не оставило на нём следов. Благодаря «Нарконону», сказал наркоман, он стал другим человеком, и это очень импонировало нам, родителям. Он заверил меня, что Кристина делает выдающиеся успехи.
В действительности, они просто играли театр перед нами и зарились на наши деньги. Позже я узнала из газет, что «Нарконон» этот принадлежит какой-то сомнительной американской секте, которая не прочь подзаработать на страхе и отчаянии родителей.
Тогда я так и не смогла разобраться, что ребёнок попросту попал в лапы жуликов. Пока что я думала, что Кристина в хороших руках. И там я хотела оставить её подольше. То есть: мне нужны были деньги.
Я обегала всех чиновников, но никто не хотел браться за дело. И никто не хотел сказать мне правду о «Наркононе». Я чувствовала себя обескураженной и обманутой. Мне уже казалось, что я просто понапрасну трачу время этих почтенных людей. Один из чиновников, наконец, сказал мне, что нужно иметь официальное медицинское свидетельство о наркомании Кристины, чтобы составить запрос на возмещение расходов. Я подумала - он шутит. Каждый, кто хоть немного понимал в деле, мог всё видеть своими собственными глазами. Но - это чиновники! Просто, когда я через две недели получила приглашение к врачу, оказалось, что Кристина сбежала из клиники - уже в третий раз.
Я ревела в три ручья. Я думала: опять, опять всё сначала! И я каждый раз надеялась, что ну вот теперь-то получится! С моим другом мы отправились на поиски Кристины. По утрам мы обыскивали Хазенхайде, вечером - центр, все дискотеки и вокзалы. Мы искали её повсюду, где были точки. Каждый день, каждую ночь мы выходили искать её. Обшарили все туалеты в центре. Заявили в полицию, и полиция объявила её в розыск. Где-то же она должна была появиться!
Ох, лучше всего я бы просто спряталась где-нибудь. Я так боялась! Боялась звонка: ваша дочь мертва… Я вся была клубок нервов. Я ничего не хотела уже, и каждое утро мне приходилось заставлять себя вставать и идти на работу. Болело сердце. Левой рукой я почти не могла пошевелить - ночью она немела. В желудке творилось что-то невероятное. Руки и ноги болели, голова грозила развалиться. От меня оставалось только немного ходячего несчастья. Но больничный я не хотела брать.
Пошла к врачу, но он только подкинул дров. «Всё от нервов!» - сказал он после осмотра, и прописал мне валиум. Когда я ему рассказала, отчего эти нервы, он сказал, что пару дней назад к нему приходила девушка, - сказала, что она наркоманка, и спросила, что делать. «И что вы ей посоветовали?» - спросила я.
«Ничего, - ей остается только повесится, - ответил доктор. - Помочь тут нельзя».
Именно так он и сказал. И когда Кристина через неделю всё же объявилась в «Наркононе», я уже не могла этому радоваться. Не знаю, как будто что-то умерло во мне. По-моему, я сделала всё, что было в человеческих силах! Это не помогло.
Наоборот. Все наши дела только ухудшались. Даже в «Наркононе» Кристине скорее навредили, чем помогли. Она внезапно изменилась там, стала вести себя вульгарно, совсем не по-женски, и была просто отвратительна…
Ещё в своё первое посещение наркононовской виллы я была изрядно озадачена.
Мне показалось, что Кристина будто стала мне чужой. Раньше, несмотря ни на что, у неё всё-таки оставалась какая-то внутренняя привязанность ко мне. Теперь же Кристина была как с дуба рухнула! Совершенно погашена, как после промывки мозгов.
В этой ситуации я и предложила моему бывшему мужу увезти Кристину в Западную Германию. Но, нет, - он хотел оставить её у себя! Сказал, что справится. А если она не будет слушаться, то он ей покажет!
Я не препятствовала ему. Я не знала, что говорить. Я сделала уже столько глупостей и теперь боялась, что все мои новые идеи только продолжат эту цепь ошибок.
Мы двинулись из «Нарконона» домой, но прежде папаша затащил меня в «Дятел», его любимый бар на Вуцки-аллее. Он всё хотел заказать мне чего-нибудь алкогольного, но я взяла только бутылку яблочного сока. Он сказал, что мне нужно совершенно окончательно бросить наркотики, ну - если я ещё жить хочу. Я сказала: «Да я-то знаю! Именно поэтому я хотела там остаться».
Музыкальный автомат играл «Кровать в лугах». Несколько молодых людей стояли у бильярдного стола. Отец сказал, что вот, смотри: это - совершенно нормальная молодёжь. Я могла бы быстро найти себе здесь новых друзей и мне самой станет ясно, как это глупо - принимать наркотики.
Я почти не слушала его. Я была совершенно не в духе и хотела только, чтобы меня, наконец, оставили в покое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77