Но она ничего не говорила, только печально смотрела на меня, а я не могла вынести этого взгляда. Он, словно электрическая дрель, медленно сверлил и проворачивался в моей разрушенной голове…
Наконец она спросила, не надо ли мне чего. Я сказала, да, клубники мне надо. Она пошла и принесла мне большую коробку клубники…
В тот день мне стало ясно: я - на финишной прямой. Это ведь не было особенно большой дозой, просто многовато уксуса, но моё тело уже не стоило ни копейки.
Организм отказывал мне… Я знала об этом от других, - от тех, кто уже умер. Их тоже несколько раз переворачивало после укола. Просто однажды оказывалось, что они так и не очнулись - точка… Я не знаю, почему это я так испугалась смерти. Одинокой смерти… Наркоманы умирают одни. Как правило, одни в зловонном сортире. И я ведь действительно хотела умереть, ничего другого и не ждала уже. Я просто не знала, зачем я! Я никогда этого не знала! Да, а зачем нарки на земле?! Только, чтобы других посадить на иглу? Нет - я бы умерла ради мамы… Я уже давно не знала, есть я или нет меня, и какая здесь разница.
На следующее утро мне стало лучше. Ну, значит, - поживу ещё! И мне всё-таки надо было зайти в полицию, пока они сами не пришли за мной. Одной туда мне как-то не хотелось, и я позвонила Стелле, - мне повезло, она как раз работала у нашего клиента. Попросила её заглянуть со мной в управление, и она согласилась. Её мать как раз в очередной раз заявила её в розыск, но Стелла ничего не боялась, розыск не розыск - ей было всё равно. Она хотела пойти со мной.
Я сидела в длинном вестибюле перед кабинетом 314 с очень послушным видом и ждала, когда меня вызовут. Наконец, меня пригласили, и я бодро вошла в кабинет.
По-моему, я даже сделала реверанс. Хозяйкой кабинета оказалась одна госпожа - она представилась как фрау Шипке, и дружески пожав мне руку, сразу же сказала, что у неё дочь, на год старше меня, и на героине не сидит. Короче, вела себя очень так по-матерински, спросила, как мои дела, принесла какао, пирог и яблоко.
Эта фрау Шипке очень беспокоилась за многих ребят со сцены и спрашивала, как у них дела. Показывала мне фотки нарков и дилеров, и я говорила, что да: этих я знаю, и этих видела.
Фрау сказала мне, что некоторые ребята с точек отзывались обо мне очень плохо, и втащила меня в разговор. Я поздно заметила, что разговор наш идёт всё куда-то не туда, но так и не смогла остановиться и наболтала много лишнего. Потом подписала протокол со словами, что более или менее аккуратно вложили мне в уста. Под конец в кабинет зашёл ещё один полицай, поспрашивал насчет «Саунда». И тут я развалилась полностью! Я рассказала, сколько людей там посадили на иглу, и о садистах-менеджерах рассказала. Я позвала Стеллу, которая всё подтвердила и сказала, что легко покажет это под любой присягой и перед любым судом. Тем временем фрау Шипке копалась в папках, выясняя, кто же такая Стелла. Начала было расспрашивать и Стеллу, но та грубо её заткнула. Я подумала, так, - ну сейчас они оприходуют и Стеллу… Но тут, слава богу, рабочий день у фрау Шипке закончился, и она сказала Стелле, чтобы та явилась на следующий день. Ну, Стелла, конечно, даже не подумала.
На прощание фрау Шипке сказала мне с таким гадким радушием: «Ну, девушка, мы определённо скоро увидимся!» И это было просто пошло с её стороны! Я - безнадёжный случай, - вот что она сказала!
Герхард Ульбер, уголовное управление берлинской полиции, руководитель отделения по борьбе с незаконным оборотом наркотиков:
В борьбе с наркотиками полиция придерживается следующей концепции: всеми возможными способами ограничить предложение наркотических средств, в особенности героина, и таким образом поддержать попытки соответствующих органов, стремящихся помочь больным наркоманией.
Вот результаты: в 1976 году мы изъяли из незаконного оборота 2,9 килограмма героина, в 1977 - 4,9 килограмма, и уже за первые восемь месяцев 1978 года 8,4 килограмма. Но эти цифры ни в коем случае не говорят о том, что повысилась эффективность нашей работы. Лично я придерживаюсь здесь очень пессимистических взглядов. Просто количество находящегося в обороте героина постоянно растёт. Ещё год назад задержание одного посредника-немца со 100 граммами героина было маленькой сенсацией. Сегодня это просто рядовой случай.
Мы приняли к сведению, что благодаря высоким доходам, в героиновый бизнес вовлекается всё больше и больше немцев. Перевозчики и оптовые торговцы почти исключительно иностранцы, как и те посредники, которые имеют прямой доступ к верхушке, но уже следующее звено сбытовой цепочки состоит преимущественно из немцев. Они снабжают героином в небольших количествах до 100 грамм наркозависимых дилеров, а те уже доносят товар до конечного потребителя.
Наши попытки следственной работы, как и стоило ожидать, привели лишь к тому, что контрабандисты и торговцы стали значительно осторожнее, и таким образом следственные мероприятия оказались неоправданно затратными, принося поистине смехотворные результаты. И с другой стороны, чем больше оперативных действий мы предпринимали против мелких дилеров непосредственно в точках, тем дальше оттесняли героин в те районы, где раньше о нём и не слышали.
В сущности, полиция может делать, что угодно. Скрытое наблюдение за так называемыми точками, полицейское патрулирование - рынок всегда находит выход.
Героин всё больше и больше продаётся на частных квартирах, где наркоманы естественным образом ускользают из-под полицейского наблюдения. Из 84 случаев смерти от передозировок в 1977 году в Берлине, например, о 24 жертвах нам не было даже известно, что они наркоманы, а ведь они определенно умерли не от первой дозы, даже закоренелые наркоманы часто попадают в поле зрения полиции только будучи доставленными в бессознательном сознании в больницу, где их спасают буквально в последний момент. А если этого не происходит, то любой может колоться героином годами, и полиция так ничего об этом и не узнает. Одним словом: полиция не в состоянии решить проблему наркотиков только своими силами. Об этом говорит опыт американского «сухого закона», да и наш чёрный рынок сорок пятого года. Там, где существует устойчивый спрос, обязательно будет и соответствующее предложение.
Конечно, я могу привлечь ещё двадцать сотрудников, и мы задержим ещё двадцать мелких дилеров. Но, даже в этом случае, проблема продолжит существовать, лишь переместившись вслед за задержанными в места лишения свободы, где уже сейчас становиться всё труднее справляться с наркоманией.
Наркоманы, отбывающие наказание в тюрьмах, делают всё возможное, чтобы обеспечить себе доступ к наркотикам, а арестованные дилеры делают всё, чтобы помочь им в этом. И нужно прямо сказать: возможности фантастических заработков чрезвычайно способствуют коррупции!
Если нам не удастся сконцентрировать заключенных наркоманов в одной колонии, тем самым изолировав их от остальных, то это приведёт к хаосу в колониях, - по крайней мере в Берлине, - и к концу современной системы отбывания наказания. Потому что в таких условиях становится невозможным предоставить заключенному отпуск, позволить прогулку, разрешить свидание, коль скоро мы хотим со своей стороны воспрепятствовать проникновению наркотиков в колонии и появлению там новых наркозависимых заключенных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Наконец она спросила, не надо ли мне чего. Я сказала, да, клубники мне надо. Она пошла и принесла мне большую коробку клубники…
В тот день мне стало ясно: я - на финишной прямой. Это ведь не было особенно большой дозой, просто многовато уксуса, но моё тело уже не стоило ни копейки.
Организм отказывал мне… Я знала об этом от других, - от тех, кто уже умер. Их тоже несколько раз переворачивало после укола. Просто однажды оказывалось, что они так и не очнулись - точка… Я не знаю, почему это я так испугалась смерти. Одинокой смерти… Наркоманы умирают одни. Как правило, одни в зловонном сортире. И я ведь действительно хотела умереть, ничего другого и не ждала уже. Я просто не знала, зачем я! Я никогда этого не знала! Да, а зачем нарки на земле?! Только, чтобы других посадить на иглу? Нет - я бы умерла ради мамы… Я уже давно не знала, есть я или нет меня, и какая здесь разница.
На следующее утро мне стало лучше. Ну, значит, - поживу ещё! И мне всё-таки надо было зайти в полицию, пока они сами не пришли за мной. Одной туда мне как-то не хотелось, и я позвонила Стелле, - мне повезло, она как раз работала у нашего клиента. Попросила её заглянуть со мной в управление, и она согласилась. Её мать как раз в очередной раз заявила её в розыск, но Стелла ничего не боялась, розыск не розыск - ей было всё равно. Она хотела пойти со мной.
Я сидела в длинном вестибюле перед кабинетом 314 с очень послушным видом и ждала, когда меня вызовут. Наконец, меня пригласили, и я бодро вошла в кабинет.
По-моему, я даже сделала реверанс. Хозяйкой кабинета оказалась одна госпожа - она представилась как фрау Шипке, и дружески пожав мне руку, сразу же сказала, что у неё дочь, на год старше меня, и на героине не сидит. Короче, вела себя очень так по-матерински, спросила, как мои дела, принесла какао, пирог и яблоко.
Эта фрау Шипке очень беспокоилась за многих ребят со сцены и спрашивала, как у них дела. Показывала мне фотки нарков и дилеров, и я говорила, что да: этих я знаю, и этих видела.
Фрау сказала мне, что некоторые ребята с точек отзывались обо мне очень плохо, и втащила меня в разговор. Я поздно заметила, что разговор наш идёт всё куда-то не туда, но так и не смогла остановиться и наболтала много лишнего. Потом подписала протокол со словами, что более или менее аккуратно вложили мне в уста. Под конец в кабинет зашёл ещё один полицай, поспрашивал насчет «Саунда». И тут я развалилась полностью! Я рассказала, сколько людей там посадили на иглу, и о садистах-менеджерах рассказала. Я позвала Стеллу, которая всё подтвердила и сказала, что легко покажет это под любой присягой и перед любым судом. Тем временем фрау Шипке копалась в папках, выясняя, кто же такая Стелла. Начала было расспрашивать и Стеллу, но та грубо её заткнула. Я подумала, так, - ну сейчас они оприходуют и Стеллу… Но тут, слава богу, рабочий день у фрау Шипке закончился, и она сказала Стелле, чтобы та явилась на следующий день. Ну, Стелла, конечно, даже не подумала.
На прощание фрау Шипке сказала мне с таким гадким радушием: «Ну, девушка, мы определённо скоро увидимся!» И это было просто пошло с её стороны! Я - безнадёжный случай, - вот что она сказала!
Герхард Ульбер, уголовное управление берлинской полиции, руководитель отделения по борьбе с незаконным оборотом наркотиков:
В борьбе с наркотиками полиция придерживается следующей концепции: всеми возможными способами ограничить предложение наркотических средств, в особенности героина, и таким образом поддержать попытки соответствующих органов, стремящихся помочь больным наркоманией.
Вот результаты: в 1976 году мы изъяли из незаконного оборота 2,9 килограмма героина, в 1977 - 4,9 килограмма, и уже за первые восемь месяцев 1978 года 8,4 килограмма. Но эти цифры ни в коем случае не говорят о том, что повысилась эффективность нашей работы. Лично я придерживаюсь здесь очень пессимистических взглядов. Просто количество находящегося в обороте героина постоянно растёт. Ещё год назад задержание одного посредника-немца со 100 граммами героина было маленькой сенсацией. Сегодня это просто рядовой случай.
Мы приняли к сведению, что благодаря высоким доходам, в героиновый бизнес вовлекается всё больше и больше немцев. Перевозчики и оптовые торговцы почти исключительно иностранцы, как и те посредники, которые имеют прямой доступ к верхушке, но уже следующее звено сбытовой цепочки состоит преимущественно из немцев. Они снабжают героином в небольших количествах до 100 грамм наркозависимых дилеров, а те уже доносят товар до конечного потребителя.
Наши попытки следственной работы, как и стоило ожидать, привели лишь к тому, что контрабандисты и торговцы стали значительно осторожнее, и таким образом следственные мероприятия оказались неоправданно затратными, принося поистине смехотворные результаты. И с другой стороны, чем больше оперативных действий мы предпринимали против мелких дилеров непосредственно в точках, тем дальше оттесняли героин в те районы, где раньше о нём и не слышали.
В сущности, полиция может делать, что угодно. Скрытое наблюдение за так называемыми точками, полицейское патрулирование - рынок всегда находит выход.
Героин всё больше и больше продаётся на частных квартирах, где наркоманы естественным образом ускользают из-под полицейского наблюдения. Из 84 случаев смерти от передозировок в 1977 году в Берлине, например, о 24 жертвах нам не было даже известно, что они наркоманы, а ведь они определенно умерли не от первой дозы, даже закоренелые наркоманы часто попадают в поле зрения полиции только будучи доставленными в бессознательном сознании в больницу, где их спасают буквально в последний момент. А если этого не происходит, то любой может колоться героином годами, и полиция так ничего об этом и не узнает. Одним словом: полиция не в состоянии решить проблему наркотиков только своими силами. Об этом говорит опыт американского «сухого закона», да и наш чёрный рынок сорок пятого года. Там, где существует устойчивый спрос, обязательно будет и соответствующее предложение.
Конечно, я могу привлечь ещё двадцать сотрудников, и мы задержим ещё двадцать мелких дилеров. Но, даже в этом случае, проблема продолжит существовать, лишь переместившись вслед за задержанными в места лишения свободы, где уже сейчас становиться всё труднее справляться с наркоманией.
Наркоманы, отбывающие наказание в тюрьмах, делают всё возможное, чтобы обеспечить себе доступ к наркотикам, а арестованные дилеры делают всё, чтобы помочь им в этом. И нужно прямо сказать: возможности фантастических заработков чрезвычайно способствуют коррупции!
Если нам не удастся сконцентрировать заключенных наркоманов в одной колонии, тем самым изолировав их от остальных, то это приведёт к хаосу в колониях, - по крайней мере в Берлине, - и к концу современной системы отбывания наказания. Потому что в таких условиях становится невозможным предоставить заключенному отпуск, позволить прогулку, разрешить свидание, коль скоро мы хотим со своей стороны воспрепятствовать проникновению наркотиков в колонии и появлению там новых наркозависимых заключенных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77