Смотрите, выпишу вам двойную квартплату, будете тогда знать! Кстати, кто это у вас живет?
– У меня? – не зная, что ответить, выгадывая время, переспросил Владимир Прохорович.
– Не у меня же, – дернула плечом девушка.
– Да заходит иногда один знакомый, – попробовал отговориться Сеньковский. Не хватало, чтобы о канадце знали в доме!
– Да, заходит! – продолжая облизывать стаканчик, засмеялась Клава. – К нам в домоуправление уже приходили, спрашивали о вас, интересовались вашим приятелем.
– Кто приходил? – побледнел Сеньковский.
Девушка прищурилась:
– Один дяденька…
– Кто, кто? – перебил ее Владимир Прохорович.
– Вы что, маленький? – разозлилась Клава.
Сеньковский действительно понятия не имел, и тогда девушка, гордая тем, что что-то знает, оглядываясь по сторонам, вполголоса рассказала, что интересовались работники уголовного розыска.
– Уголовного розыска? – удивился Владимир Прохорович и прикусил язык. «Вот, вот, начинается!» – мелькнула мысль. Мелькнула и уже не оставляла. Припомнились свертки, которые уносил из квартиры неизвестный, тяжелые пакеты, вручавшиеся в парадном им самим. Все эти Сэмы, Бобы и Дики, передававшие для канадца пачки с деньгами… «Ой, втянет меня Бреккер в грязную историю! – Он перевел дыхание. – А я-то, я-то, дурак!» Сейчас все, что делал канадец, казалось подозрительным. Все видели, все знали, один он ничего не почувствовал, не заметил. «Что делать, что делать?» – в отчаянии думал Владимир Прохорович.
– Пойдем же, начинается! – услышал он нетерпеливый голос. Клава тянула за рукав: – Все уже сели.
Владимир Прохорович растерянно оглянулся, увидел опустевшее фойе, бегущих опоздавших, тряхнул головой, точно хотел отогнать невеселые мысли, и, волоча ноги, пошел за девушкой.
Все время, пока шла картина, Владимир Прохорович пробовал начать разговор: не терпелось выяснить, что интересовало приходившего «дяденьку». Но как только он наклонялся к девушке, она , хихикнув, отстранялась, хлопала по руке, шептала, чтобы он смотрел на экран. «Чего это она прыскает, – уныло думал Сеньковский, – что я, ухаживаю?» И снова тянулся к ее уху. Все повторялось снова, до тех пор, пока на него не зашикали. «Ничего! Пойду провожать, по дороге узнаю!» – решил он, откидываясь на спинку кресла и с нетерпением ожидая окончания сеанса…
«Значит, действительно приходили, вернее приходил, – проводив Клаву и возвращаясь домой, думал Владимир Прохорович, – спрашивал обо мне. Как живу, где работаю, кто бывает?» И все так, между прочим. Только в конце разговора, собираясь уходить и возвращая Клаве домовую книгу, «оперативник» вскользь спросил о жильце. Какой из себя, часто ли приходит? Что они о нем знают? Да и что, в конце концов, знает о нем он сам? Хотя нет, кое-что было известно, и то, что он знал, сейчас не могло не взволновать. «Я не знал, откуда знают они? – попробовал он отмахнуться от мрачных мыслей. – Один он, что ли, торгует барахлом, все комиссионки полны. Привозят и сдают, – вслух рассуждал Сеньковский. Сказал и осекся. – А золото?..» Дождь прошел, и из-за высотного дома на Смоленской, в посветлевшем небе, навстречу ему, выплыл тонкий серп месяца. Он ускорил шаг.
XXII
То, о чем рассказал Зуйков, было страшно. Потрясенный Кемминг заставил повторить все сначала, но слушать не умел. Перебивал, уточнял. Его интересовали такие детали, такие мелочи, которых Зуйков не смог запомнить. Кемминг нервничал, срывался и в конце концов добился того, что его волнение передалось рассказчику. Зуйков начал путать и под конец, разозлившись, наговорил американцу дерзостей. Кемминг опешил. В других условиях он бы знал, как обуздать «этого распоясавшегося русского», но сейчас пришлось смолчать. «Ничего, ничего, ничего, – утешил он себя, – я припомню ему это!» Он не принадлежал к числу людей, которые забывают.
– Давайте по порядку, – успокаивая разошедшегося Зуйкова и сдерживая самого себя, предложил он, – как вышла из дома, куда пошла, где была, только по подробнее.
– Говорил же я, – остывая, пробормотал Зуйков.
– Повтори еще! – настойчиво сказал Кемминг, незаметно для себя переходя на «ты».
Привычка подчинять сделала свое – Зуйков поднял голову, откинулся на спинку стула.
Часто останавливаясь, вспоминая ускользнувшие ранее подробности, он медленно рассказывал, как стоял у дома «этой чернявенькой», как наконец она вышла, как бегала от автомата к автомату и только в полдень, из телефонной будки у Кропоткинского метро, позвонила в последний раз. Вспомнив, какой вышла, он усмехнулся – стоило столько звонить и бегать, чтобы на лице была такая растерянность. Оглядывалась по сторонам, точно ждала кого-то. А потом, опустив голову, пошла по бульвару.
– Подойти к будке, когда она набирала номер, не догадался?
– Побоялся. Ходить-то за ней пришлось долго, приметить могла.
– Дальше, дальше…
– Чего дальше? – огрызнулся Зуйков. Еще войдя в комнату, он почувствовал, что случилось что-то серьезное, угрожающее американцу, а значит и им, ему и Митину. Хотя черт с ними со всеми! Сейчас он думал о себе. А раз опасность – значит, надо бежать. Бежать, пока не поздно. «А куда?» – спросил он себя, и тотчас память подсказала – заповедник! Если выбрать из контейнера все, что там осталось, – хватит надолго. Только бы не обогнал Митин… Молнией мелькнуло: «Дьюшка, инструктор». Его советы: «В случае опасности, осядь где-нибудь в глуши, затаись, обзаведись хозяйством. Обязательно женись. Жена – надежное укрытие, не то, что холостой, „вей ветерок“. Поступи на работу. В ударники не рвись, но и в отсталых не ходи. Когда придет время – позовем!..» – «Только тогда я уж не пойду».
Кемминг прервал его думы:
– Что замолчал? Дальше, дальше!
– Дошла она по площади, перешла улицу. В переулке стояла машина…
– Номер запомнил?
– Нет. Спереди, рядом с шофером, сидел военный. Она села, машина рванула, так я их и видел.
– Ты говорил, петлицы у него были. Какие?
– Не до того было. Как увидел его – все позабыл. Ну их к лешему! Так и пропасть можно, – сказал Зуйков, не обратив внимания на брезгливую усмешку, тронувшую губы собеседника.
– Дурак! Военного испугался…
– Лучше дураком прожить, чем умным пропасть, – отпарировал Зуйков. И после короткого раздумья признался: – А испугался, правда. Вам, может, не боязно, а по мне – подальше от греха. Погореть можно, – повторил он, заерзал на стуле и наклонился к Кеммингу: – Может, тикать пора?
– Чего ж ты сюда ехал, если боишься каждого? – сдерживаясь, чтобы не ударить, процедил Кемминг.
– Ехал, скажете тоже, – выдавил улыбку Зуйков, – все бы так приезжали – не боялся. – И раздумчиво окончил: – А бояться не грех. Береженого и бог бережет!
– А когда дружка убивал, тоже трусил? – зло спросил Кемминг. И пожалел. Зуйков вздрогнул, приподнялся, схватил американца за руку:
– Не шуми! Ты в этом деле тоже не сторона.
– Не дури! – успокоил Кемминг и, поглаживая Зуйкова по плечу, пообещал: – Скоро поедешь туда, откуда приехал. Отдохнешь там. А сейчас иди! Позвони сюда завтра, – он взглянул на часы, – в шесть!
– Вы только будьте, а то сегодня весь день звонил. – Подумал, вздохнул. – Что ж, может, и обойдется еще.
Кемминг кивнул:
– Обойдется, обойдется! – и мягко, но настойчиво подтолкнул Зуйкова к двери. В тамбуре наклонился к Зуйкову, шепнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– У меня? – не зная, что ответить, выгадывая время, переспросил Владимир Прохорович.
– Не у меня же, – дернула плечом девушка.
– Да заходит иногда один знакомый, – попробовал отговориться Сеньковский. Не хватало, чтобы о канадце знали в доме!
– Да, заходит! – продолжая облизывать стаканчик, засмеялась Клава. – К нам в домоуправление уже приходили, спрашивали о вас, интересовались вашим приятелем.
– Кто приходил? – побледнел Сеньковский.
Девушка прищурилась:
– Один дяденька…
– Кто, кто? – перебил ее Владимир Прохорович.
– Вы что, маленький? – разозлилась Клава.
Сеньковский действительно понятия не имел, и тогда девушка, гордая тем, что что-то знает, оглядываясь по сторонам, вполголоса рассказала, что интересовались работники уголовного розыска.
– Уголовного розыска? – удивился Владимир Прохорович и прикусил язык. «Вот, вот, начинается!» – мелькнула мысль. Мелькнула и уже не оставляла. Припомнились свертки, которые уносил из квартиры неизвестный, тяжелые пакеты, вручавшиеся в парадном им самим. Все эти Сэмы, Бобы и Дики, передававшие для канадца пачки с деньгами… «Ой, втянет меня Бреккер в грязную историю! – Он перевел дыхание. – А я-то, я-то, дурак!» Сейчас все, что делал канадец, казалось подозрительным. Все видели, все знали, один он ничего не почувствовал, не заметил. «Что делать, что делать?» – в отчаянии думал Владимир Прохорович.
– Пойдем же, начинается! – услышал он нетерпеливый голос. Клава тянула за рукав: – Все уже сели.
Владимир Прохорович растерянно оглянулся, увидел опустевшее фойе, бегущих опоздавших, тряхнул головой, точно хотел отогнать невеселые мысли, и, волоча ноги, пошел за девушкой.
Все время, пока шла картина, Владимир Прохорович пробовал начать разговор: не терпелось выяснить, что интересовало приходившего «дяденьку». Но как только он наклонялся к девушке, она , хихикнув, отстранялась, хлопала по руке, шептала, чтобы он смотрел на экран. «Чего это она прыскает, – уныло думал Сеньковский, – что я, ухаживаю?» И снова тянулся к ее уху. Все повторялось снова, до тех пор, пока на него не зашикали. «Ничего! Пойду провожать, по дороге узнаю!» – решил он, откидываясь на спинку кресла и с нетерпением ожидая окончания сеанса…
«Значит, действительно приходили, вернее приходил, – проводив Клаву и возвращаясь домой, думал Владимир Прохорович, – спрашивал обо мне. Как живу, где работаю, кто бывает?» И все так, между прочим. Только в конце разговора, собираясь уходить и возвращая Клаве домовую книгу, «оперативник» вскользь спросил о жильце. Какой из себя, часто ли приходит? Что они о нем знают? Да и что, в конце концов, знает о нем он сам? Хотя нет, кое-что было известно, и то, что он знал, сейчас не могло не взволновать. «Я не знал, откуда знают они? – попробовал он отмахнуться от мрачных мыслей. – Один он, что ли, торгует барахлом, все комиссионки полны. Привозят и сдают, – вслух рассуждал Сеньковский. Сказал и осекся. – А золото?..» Дождь прошел, и из-за высотного дома на Смоленской, в посветлевшем небе, навстречу ему, выплыл тонкий серп месяца. Он ускорил шаг.
XXII
То, о чем рассказал Зуйков, было страшно. Потрясенный Кемминг заставил повторить все сначала, но слушать не умел. Перебивал, уточнял. Его интересовали такие детали, такие мелочи, которых Зуйков не смог запомнить. Кемминг нервничал, срывался и в конце концов добился того, что его волнение передалось рассказчику. Зуйков начал путать и под конец, разозлившись, наговорил американцу дерзостей. Кемминг опешил. В других условиях он бы знал, как обуздать «этого распоясавшегося русского», но сейчас пришлось смолчать. «Ничего, ничего, ничего, – утешил он себя, – я припомню ему это!» Он не принадлежал к числу людей, которые забывают.
– Давайте по порядку, – успокаивая разошедшегося Зуйкова и сдерживая самого себя, предложил он, – как вышла из дома, куда пошла, где была, только по подробнее.
– Говорил же я, – остывая, пробормотал Зуйков.
– Повтори еще! – настойчиво сказал Кемминг, незаметно для себя переходя на «ты».
Привычка подчинять сделала свое – Зуйков поднял голову, откинулся на спинку стула.
Часто останавливаясь, вспоминая ускользнувшие ранее подробности, он медленно рассказывал, как стоял у дома «этой чернявенькой», как наконец она вышла, как бегала от автомата к автомату и только в полдень, из телефонной будки у Кропоткинского метро, позвонила в последний раз. Вспомнив, какой вышла, он усмехнулся – стоило столько звонить и бегать, чтобы на лице была такая растерянность. Оглядывалась по сторонам, точно ждала кого-то. А потом, опустив голову, пошла по бульвару.
– Подойти к будке, когда она набирала номер, не догадался?
– Побоялся. Ходить-то за ней пришлось долго, приметить могла.
– Дальше, дальше…
– Чего дальше? – огрызнулся Зуйков. Еще войдя в комнату, он почувствовал, что случилось что-то серьезное, угрожающее американцу, а значит и им, ему и Митину. Хотя черт с ними со всеми! Сейчас он думал о себе. А раз опасность – значит, надо бежать. Бежать, пока не поздно. «А куда?» – спросил он себя, и тотчас память подсказала – заповедник! Если выбрать из контейнера все, что там осталось, – хватит надолго. Только бы не обогнал Митин… Молнией мелькнуло: «Дьюшка, инструктор». Его советы: «В случае опасности, осядь где-нибудь в глуши, затаись, обзаведись хозяйством. Обязательно женись. Жена – надежное укрытие, не то, что холостой, „вей ветерок“. Поступи на работу. В ударники не рвись, но и в отсталых не ходи. Когда придет время – позовем!..» – «Только тогда я уж не пойду».
Кемминг прервал его думы:
– Что замолчал? Дальше, дальше!
– Дошла она по площади, перешла улицу. В переулке стояла машина…
– Номер запомнил?
– Нет. Спереди, рядом с шофером, сидел военный. Она села, машина рванула, так я их и видел.
– Ты говорил, петлицы у него были. Какие?
– Не до того было. Как увидел его – все позабыл. Ну их к лешему! Так и пропасть можно, – сказал Зуйков, не обратив внимания на брезгливую усмешку, тронувшую губы собеседника.
– Дурак! Военного испугался…
– Лучше дураком прожить, чем умным пропасть, – отпарировал Зуйков. И после короткого раздумья признался: – А испугался, правда. Вам, может, не боязно, а по мне – подальше от греха. Погореть можно, – повторил он, заерзал на стуле и наклонился к Кеммингу: – Может, тикать пора?
– Чего ж ты сюда ехал, если боишься каждого? – сдерживаясь, чтобы не ударить, процедил Кемминг.
– Ехал, скажете тоже, – выдавил улыбку Зуйков, – все бы так приезжали – не боялся. – И раздумчиво окончил: – А бояться не грех. Береженого и бог бережет!
– А когда дружка убивал, тоже трусил? – зло спросил Кемминг. И пожалел. Зуйков вздрогнул, приподнялся, схватил американца за руку:
– Не шуми! Ты в этом деле тоже не сторона.
– Не дури! – успокоил Кемминг и, поглаживая Зуйкова по плечу, пообещал: – Скоро поедешь туда, откуда приехал. Отдохнешь там. А сейчас иди! Позвони сюда завтра, – он взглянул на часы, – в шесть!
– Вы только будьте, а то сегодня весь день звонил. – Подумал, вздохнул. – Что ж, может, и обойдется еще.
Кемминг кивнул:
– Обойдется, обойдется! – и мягко, но настойчиво подтолкнул Зуйкова к двери. В тамбуре наклонился к Зуйкову, шепнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39