– У меня нет и не было мужа.
– Значит, солгали еще раз?
– Да. Я пришла, чтобы рассказать вам все. Но только уйдем отсюда, прошу вас, – сказала она и снова оглядела темные кусты.
– Куда же?
– Куда хотите!
– Хорошо, – после минутного колебания согласился Марков, – но, прежде чем мы пойдем, обещайте говорить все . Честно и прямо. Даете слово?
Она подняла голову.
– Неужели вы не поняли? – сказала она с укоризной. Марков кивнул.
– Теперь понял. Идемте!
Видимо, Орлов был прав – еще не все погибло…
В трехстворчатом окне, на фоне темнеющего неба, четко вырисовывались ветви большого, раскидистого тополя. Порывы ветра шевелили листья, и было видно, как они дрожали и серебрились.
На небольшом столике лежал желтый круг лампы. Вечерние сумерки еще боролись со светом электричества, но постепенно уступали, уходили из комнаты, и от этого она становилась таинственной и загадочной. В угловом кресле чернела фигура женщины, лица не разобрать – белели только руки, усталые и растерянные.
– Мы все знали, Ирина! – сдерживая волнение, сказал Сергей, когда женщина замолчала. Сказал и почувствовал, что она вздрогнула.
– Знали? – вырвалось у нее. – Кто знал, – кто это мы? – крикнула она. В голосе дрожали слезы.
– Тише, тише, – попросил Сергей. – Мы! Те, кто должен был знать! – Он подошел вплотную, взял ее холодные руки и, с трудом различая черты лица, увидел, что она плачет.
– Знал и молчал… – голос ее был враждебен.
– Ждал, когда заговоришь ты.
– Что ж, арестуй меня, – отодвигаясь к стене, устало пробормотала она.
Неожиданно для себя Сергей шагнул к женщине, сжал ей плечи:
– Ты дорога мне. Понимаешь? Дорога!
– Такая?! – она вскинула голову.
– Да. Такая! Когда между нами окончилась война, когда нет лжи, когда, наконец, могу сказать тебе об этом…
– Меня нельзя любить, – упрямо перебила она, с отчаянием думая, что может потерять его.
– Сядь! Слушай внимательно! Все, что сказала сейчас, ты должна повторить одному человеку…
– Сейчас?
– Да. Я позвоню, он приедет.
За окном, по ту сторону переулка, запел патефонный голос, шипя, жаловался на одиночество, умолял вернуться. Ирина молчала, точно вслушиваясь в слова песни. Потом тихо спросила:
– Кто он?
– Друг!
– Друг? – она усмехнулась. – не знала, что у меня есть друзья…
– Они вокруг тебя. Ты только, как слепая, не видишь их.
– Друзья! – горько улыбнулась она, вспомнив Фреди, Панина, канадца. И точно зная, о чем она думает, Сергей перебил ее:
– Неужели мир так ограничен? Компания стиляг, женатый подлец, этот «журналист»… И по ним ты судишь о человечестве?
Ирина с изумлением взглянула на Сергея.
– Ты читаешь мои мысли, – сказала она.
Он пожал плечами:
– Это не трудно. Достаточно знать твое горе и то, что привело тебя к этому человеку.
– Ты говоришь о канадце? – спросила она.
Марков кивнул.
Женщина пошатнулась, тяжело опустилась в кресло, сжала руками голову и сейчас же услышала щелканье диска телефонного аппарата. Сергей набрал номер, назвал себя. Ирина прислушалась – он говорил о ней. Потом положил трубку, включил свет, но она подняла голову, прикрыла ладонью глаза. В комнате опять стало темно. «В жизни раз бывает восемнадцать лет …» – растягивая слова, за окном снова запела патефонная пластинка. «Восемнадцать лет, восемнадцать лет», – не замечая, что говорит вслух, вполголоса повторил Сергей. Мотив не отставал, мешал думать. «Восемнадцать лет», – песня ворошила какие-то неясные воспоминания, чуть-чуть защемило сердце. На его плечо легла робкая, неуверенная рука.
– Страшно мне, Сережа, – в голосе женщины звучали тоска, мольба о помощи.
Он поднялся, погладил волосы Ирины, пытаясь вернуть ей уверенность, силу.
– Неужели ты могла подумать, что мы отдадим тебя им?
Это было сигналом – «не ушел, не оттолкнул!» Словно боясь потерять, она схватила руку Сергея, прижала к своему заплаканному лицу. Тик-так, тик-так – где-то в углу отбивал секунды старый отцовский будильник, скрипел как сверчок – тик-так, тик-так, напоминал о времени. «Так бы и стоять в тишине, ни о чем не думать, ничего не ждать, не ждать» – не отпуская руки, думала Ирина.
– Я больше чем друг тебе! Неужели ты не видишь, не чувствуешь это? Как же я могу не быть рядом с тобой? – взволнованно сказал Сергей и насторожился. Внизу, под окном, фыркнула машина, скрипнули тормоза, хлопнула дверца. Он отнял руки от лица женщины.
– Это к нам.
– Поздно. Мне нельзя помочь! – не поднимая головы, вздохнула она.
Резкий звоном рассыпался по коридору. Сергей включил свет, пригладил волосы и пошел к дверям. Выходя из комнаты, он обернулся – вид согнувшейся, застывшей в кресле фигурки наполнил тревогой его сердце.
Все начиналось сначала… Или было концом?..
Ночь. Тишина. Ветер, бьющий о железный подоконник. Все так же, как и несколько часов назад. Все так же. Только усталость. Ирина по-прежнему сидела в кресле, точно ничего не случилось, ничего не изменилось…
Прикрыв глаза, вспоминала лицо человека, еще недавно сидевшего напротив нее. Его глаза. Немолодые, внимательные, все понимавшие. Добрые… и строгие! Как она боялась этого разговора – она улыбнулась, вспомнив свои страхи. Теперь все прошло. Все, кроме усталости. Вот так сидеть, смотреть в темноту, слушать затихающие шумы улицы, шарканье ног прохожих, шелест машин, ждать. Ждать, когда откроется дверь! Куда они уехали? Кто они, эти люди, решающие сейчас ее судьбу? Верить им? Она ведь верила, а ее обманули. Кто он, этот человек, назвавшийся Агаповым? Почему поверила, все рассказала? Легко, без усилий и той брезгливости к себе, пришедшей к ней совсем недавно. Значит, кроме веры в любимого, есть еще и другое? «Уважение», – сказала она громко. Она хотела забыть прошлое, все забыть. А он сказал, что забывать нельзя. Ничего! Забывать – удел слабых. Надо иметь мужество помнить. Все! И доброе, и злое, потому что злого на земле еще много. Он говорил, а ей хотелось тогда одного – покоя и тишины. Сейчас она начинала сомневаться в этом. Где эта тишина? «Мы не отдадим тебя!» – сказал Сергей. В каждой фразе, в каждом взгляде Агапова она чувствовала то же. Решимость и спокойную уверенность!.. Нет, нет, надо верить, нельзя без веры!
Сколько часов она здесь – час, три, пять? В этот вечер она дважды прожила свою жизнь. «Ну, а дальше, – спросила она себя – как жить дальше?» Смеет ли она мечтать? Смеет! Что бы ни случилось, она закроет вот так глаза и будет думать о будущем… Зазвонил телефон. Она открыла глаза, прислушалась. Через короткие паузы звонок взрывал тишину, но она, борясь с искушением снять трубку, еще сильнее вжалась в кресло. Наконец звонок поперхнулся, замолчал, стало тихо, и она задремала…
Легкое поглаживание по плечу разбудило. Она вздрогнула. В комнате горел свет, около нее стоял Сергей. Она взглянула на него, в ее глазах был испуг, вопрос, десятки, сотни вопросов. Хотела встать, стоя выслушать приговор себе, своей жизни, но Сергей мягко нажал на ее плечо.
– Сиди! Слушай! Нам предстоит экзамен, тебе и мне. Трудный, очень трудный. Но без него нельзя.
Она не поняла, и Сергей заметил это по ее глазам.
– Еще раз. Ты искренне хочешь другой, настоящей жизни? – спросил он строго, как судья. Ирина кивнула, почувствовала, как озноб мелкой дрожью прошел по телу, что-то оборвалось внутри. Борясь со слабостью, страхом, она, не отрывая глаз, смотрела на Сергея, кивнула головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39