Я говорю – не надо бороться со своими пороками… Как с ними бороться? Как только я заставляю себя работать на наскучившей или кажущейся мне бесполезной работе, я прихожу в бешенство, я страдаю настолько остро, что появляется желание вообще не быть, не существовать. Это не стремление к самоубийству. Это нечто иное: ты просто как будто впадаешь сам в себя и хочешь пропасть таким образом, как будто никогда и не существовал. Мне кажется, что это возможно… Вы никогда не испытывали такого чувства? Когда моя работа кажется мне напрасной или по какой-то причине наскучила мне хуже горькой редьки, мне хочется именно так пропасть и не существовать. Ну, и как побороть такую непреодолимую сильную лень? Вы скажете, это не лень? Нет, это – лень. Нежелание добровольно и радостно трудиться есть лень. Даже если вы заставляете себя из-под палки – вы ленивы, ленивы, ленивы. Только скучный труд – однако вопреки всему приносящий радость, – избавляет от проклятия лени.
Глава шестьдесят третья
Идолы вожделения и обжорства
Наверняка история человечества не обошлась без грубого вмешательства инопланетян. Прилетели, небось, на заре времен, выловили обезьян, наших предков, подкрутили какие им было нужно гены и заставили строить пирамиды в качестве космических маяков. А когда стройка завершилась, пнули нас под зад иноп-ланетянской ногой. Так с тех пор мы и шарахаемся. А от чего еще люди такие недоделанные?
Если бы нас напрямую создал Бог, он не сотворил бы это полуволосатое существо, с трудом и, по всей видимости, временно, отказавшееся от каннибализма. Существо это мы именуем человеком.
Боженька, конечно, нас не оставил. Приголубил полуобезьян, и мы маемся со своей острой генетической недостаточностью ума и благородства, только Боженьку нашего имея в качестве единственного заступника.
Вожделение явно гипертрофировано в человеческих сынах. Когда бал правят половые гормоны, можно не задумываясь гасить свет, ибо нет ничего более тупого, как бессмысленная погоня за формами грудей и бедер с одной-единственной целью – вы, впрочем, догадываетесь, какой. Нет, не с целью деторождения. Если бы деторождения – я промолчал бы.
Вожделение не имеет ничего общего ни с деторождением, ни с любовью, ни с простой человеческой дружбой. Оно, скорее, сродни обжорству, ибо в обоих случаях предметом страсти является плоть. Плоть и ничего более. И какая разница, желаете вы насладиться овощем или чем еще. И то и другое – плоть.
Многие из нас умом понимают, что, кроме звериной сущности, в нас ничего не говорит, когда наши мысли и взгляды фиксируются на тех подробностях, которым не следовало бы волновать истинных наследников вселенского разума.
Но плотское сильнее нас, и оно по-прежнему так или иначе руководит миром.
Я, конечно, тоже мог бы темнить, подобно таким гениям выкручивания мозгов, как, например, Джойс. Вы помните известное заявление Джойса о том, что он писал для того, чтобы историкам литературы было над чем поработать в течение последующих четырехсот лет?
Однако я скажу прямо. Вожделение, увы, есть естественное продолжение нашей животной сути, причем даже более животной, чем у многих зверей, ибо большинство видов размножается только в определенные периоды, а в остальное время не испытывает особого интереса к сексу. Наша человеческая страстность тем более животна и низка, ибо не ставит своей целью рождение детей.
Ну и что же, мне теперь мракобеситься и морализировать? Запрещать и порицать?
Мы все жалкие жертвы вожделения, подвергаемые безжалостной критике со стороны немощных и обделенных. В сущности, если посмотреть вожделению прямо в его застывшие в неподвижном, тяжелом взгляде глаза, мы не увидим там ничего, кроме невинной страсти, вокруг которой в основном и накручены – исключительно моралью человеческой – неприятности.
Если вожделение не приводит ни к каким последствиям и если сие происходит не из преступных побуждений, так что же в нем плохого? Времени отнимает немного, энергии тоже вроде бы немного… При соблюдении определенных предосторожностей вредит здоровью гораздо меньше, чем обжорство.
В чем же все-таки отличие вожделения от обжорства? Ах, все дело в том, что вожделение бессмысленно без предмета вожделения, а предметом вожделения чаще всего является другой человек. Следовательно, в отличие от обжорства, нам необходима определенная кооперативность со стороны предмета вожделения, дабы эта страсть, порок, грех, или божественная и в тоже время простая человеческая радость имела место. Конечно, можно вожделеть предмет мечты, но здесь не об этом речь.
А собственно, что такое вожделение? Вожделение – это пустое времяпровождение, ибо не несет в себе созидательной сущности. Что-то вроде детской болезни. Некоторые ею переболевают в процессе юношеского становления, но некоторые не могут успокоиться всю жизнь.
Чем же вожделение отличается от любви? Тем же самым, чем отличается кастрюля от супа. Вожделение –это кастрюля, без любви она пуста, однако любовь без кастрюли расплещется в пространстве, так и не найдя единственно возможной для нее формы.
Обжорство еще более сложно победить, ибо если без плотской любви некоторые люди умудряются прожить всю жизнь, то без еды трудно долго протянуть. Поэтому границы обжорства размыты и неясны.
Если вы помните, когда я упоминал свою помощь голодающим негритятам, я сразу перечислил свое возмутительное меню обжоры и чревоугодника. Я намеренно желал высветить греховность сего соседства, ибо неумеренность в еде и чревоугодие на фоне голодающих людей и душ есть грех и безумство. Оправдание, что я закупал все эти яства у немца-повара лишь для того, чтобы поддержать его бизнес, тоже не является достаточным.
Мне кажется, в поисках умеренности решением может стать отвлечение мыслей от вожделения и обжорства, ибо и то и другое, безусловно, является прямым следствием скуки и душевной пустоты, безделия и запаха небытия. Верно ведь кто-то сказал: до чего опустишься, с тем и останешься; до кого упростишься, с тем не разлучишься.
Я не против простых земных радостей, я против возведения их на пьедестал в качестве идола. Я согласен на них как на чудное обрамление нашей суетной, вечно ищущей жизни, но никак не в качестве путеводных звезд, манящих наши настырные ненасытные корабли в направлении, поверьте, необитаемых островов.
Глава шестьдесят четвертая
Купель уныния и тоски
Уныние истощает душу, и душа перестает икать. Нет, я хотел сказать – искать. Искать Бога. Человек может превратить себя в купель уныния, и не помогут ему ни виртуальные дома, ни суперсовременные компьютеры, ни все богатства мира, собранные на его кухне. Средство от уныния, увы, – не в наружном мире. Оно внутри, а посему мало зависит от внешней игры материи.
Я слишком просто решил проблемы рода человеческого в главе о философии Кригера. Мол, не имеет человек права быть несчастным. Дал ему в зубы самореализацию – и ать-два! С вещами на выход! Хотя из жизни обычно уходят даже без вещей.
Бегите от уныния, но не в вожделение и обжорство, не в тупые развлечения и мелькающие огоньки компьютерных игр.
Ищите укромное место, которое способно наполняться радостью бытия и небытия вне зависимости от внешних раздражений и соблазнов, в своей душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88