Матушка не захотела больше оставаться на этой квартире ни одной ночи, и мы переехали из неё в тот же день, но прежде того со всеми нашими слугами сделали общий обыск, чтобы узнать, не было ли какого средства проникнуть в дом посторонним людям, но как мы ни искали, ничего не могли найти".
В этом случае семейство имело возможность переменить место жительства, чем и воспользовалось. Но так бывает не всегда. Когда беспокойным становится, например, дом приходского священника, он по долгу службы не имеет права покинуть его. Именно в таком вот доме пришлось жить преподобному Джону Стюарту. Он находился в приходе Сейдерштерн, вблизи Факенгема, графство Норфолк, Великобритания. О том, что происходило в том странном доме, известно из письма Стюарта от II мая 1841 года, адресованного майору Эдварду Муру, собиравшему по всей Англии сведения о самозвонящих колокольчиках. Вот что сообщил майору священник:
"Сэр! Вы написали своё письмо (я получил его вчера) действительно в таинственный дом. Во всей Англии вы едва ли найдёте другой подобный. Но, к сожалению, я не могу вам быть полезен в отношении собственно «колокольного звона».
Наши тревоги в этом церковном доме гораздо серьёзнее. Непрерывный ряд стуков, стонов, криков, противной скребни, тяжкого топота и громовых ударов во всех комнатах и коридорах преследует нас здесь в течение почти девяти лет, всё время, как я заведую приходом. Все это ещё продолжается, на докуку моей семье и к ужасу слуг, которые иногда бросают нас.
Мне удалось проследить существование стуков в доме, по несомненным данным, за последние 60 лет, и я не сомневаюсь, что если бы ещё был в живых кто-либо из лиц, обитавших в нём ранее, то я мог бы продолжить свои розыски и далее с таким же успехом.
В 1833 и 1834 годах мы охотно открывали свой дом для всех порядочных людей, известных нам лично или кем-либо представленных, кто желал удовлетворить своему любопытству. Но наша уступчивость была употреблена во зло, наши побуждения перетолкованы в дурную сторону и даже на наш характер брошена тень. Потому мы должны были закрыть двери для посторонних.
В 1834 году я подготовил к печати свой дневник. Труд мой должен был выйти в издании г-на Родда, известного книгопродавца на Ньюпорт-стрит, в Лондоне. Но так как конца истории все ещё не было, то я отлагал и своё намерение со дня на день, из года в год — все в ожидании конца…"
Книга Стюарта так и не была издана. Видимо, потому, что в ожидании прекращения беспокойств наступил-таки конец — не их, асе автора, наследникам же было не до книги…
Некоторые беспокойные комнаты, например в гостиницах, иногда долго пустуют в ожидании нечаянного постояльца, а затем удивляют его неприятными сюрпризами, как это однажды случилось с одним российским инженером. Вот как он сам об этом рассказывал.
"В один ненастный осенний день 1858 года, выехав ранним утром из одного небольшого местечка в Галиции, я после утомительного путешествия прибыл вечером в городок Освенцим. Служил я в это время инженером в городе Львове. Тот, кто путешествовал в этих краях 30 лет тому назад, согласится со мною, что в те времена подобный переезд был тяжёл, во многих отношениях сопряжён с большими неудобствами, а потому понятно, что я приехал в упомянутое местечко сильно усталый, тем более что целый день не имел горячей пищи.
Хозяин гостиницы, в которой я остановился. Лове, был известен за лучшего трактирщика во всём городе и, кроме того, содержал буфет, с достоинствами которого я имел возможность ознакомиться во время своих частых странствий по этому краю. Поужинав в общей столовой и напившись по польскому обыкновению чаю, я спросил себе комнату для ночлега. Молодой слуга отвёл меня на первый этаж древнего монастыря, превращённого, благодаря меркантильному духу нашего времени, в гостиницу. Пройдя обширную залу, вероятно, служившую некогда трапезною для монахов, а в настоящее время играющую роль танцевального зала для освенцимской золотой молодёжи, мы вышли в длинный монастырский коридор, по сторонам которого были расположены некогда кельи монахов, ныне спальные комнаты для путешественников. Мне отвели комнату в самом конце длинного коридора и, за исключением меня, в это время не было в гостинице ни одного проезжающего. Заперев дверь на ключ и на защёлку, я лёг в постель и потушил свечку.
Прошло, вероятно, не более получаса, когда при свете яркой луны, освещавшей комнату, я совершенно ясно увидел, как дверь, которая приходилась прямо напротив моей кровати, и которую перед этим я запер на ключ и на защёлку, медленно открылась. В дверях показалась фигура высокого вооружённого мужчины. Он, не входя, остановился на пороге, подозрительно осматривая комнату, как бы с целью обокрасть её. Поражённый не столько страхом, сколько удивлением и негодованием, я не мог произнести ни слова, и, прежде чем собрался спросить его о причине столь неожиданного посещения, он исчез за дверью. Вскочив с постели в величайшей досаде на подобный визит, я подошёл к двери, чтобы снова запереть её, но тут, к крайнему своему изумлению, заметил, что она по-прежнему заперта на ключ и на защёлку. Поражённый этою неожиданностью, я некоторое время не знал, что и думать, наконец, рассмеялся над самим собою, догадавшись, что всё это было, конечно, галлюцинацией или кошмаром, вызванным слишком обильным ужином. Я улёгся снова, стараясь как можно скорее заснуть. И на этот раз я пролежал не более получаса, как снова увидел, что в комнату вошла высокая бледная фигура и остановилась близ двери, оглядывая меня маленькими и пронзительным глазами. Даже теперь, после тридцати лет, протёкших с того времени, я как живую вижу перед собою эту странную фигуру, имевшую вид каторжника, только что порвавшего свои цепи и собирающегося на новое преступление. Обезумев от страха, я машинально схватился за револьвер, лежавший на моём ночном столике. В то же самое время вошедший человек двинулся от двери и, сделав, точно кошка, несколько крадущихся шагов, внезапным прыжком бросился на меня с поднятым кинжалом. Рука с кинжалом опустилась на меня, и одновременно с этим грянул выстрел моего револьвера. Я вскрикнул и вскочил с постели, и в то же время убийца скрылся, сильно хлопнув Дверью, так что гул пошёл по коридору. Некоторое время я ясно слышал удалявшиеся от моей двери шаги, затем на минуту все затихло.
Ещё через минуту хозяин с прислугою стучались мне в дверь со словами:
«Что такое случилось? Кто это выстрелил?»
«Разве вы его не видали?» — сказал я.
«Кого?» — спросил хозяин.
«Человека, по которому я сейчас стрелял.»
«Кто же это такой?» — опять спросил хозяин.
«Не знаю», — ответил я.
Когда я рассказал, что со мною случилось. Лове спросил, зачем я не запер дверь.
«Помилуйте, — отвечал я, — разве можно запереть её крепче, чем я её запер?»
Но каким образом, несмотря на это, дверь всё-таки открылась?
«Пусть кто может объяснит мне это, я же решительно понять не могу», — отвечал я. Хозяин и прислуга обменялись значительным дом: «Пойдёмте, милостивый государь, я вам дам другую комнату, вам нельзя здесь оставаться». Слуга взял мои вещи, и мы оставили эту комнату, в стене которой нашли пулю моего револьвера.
Я был слишком взволнован, чтобы заснуть, и мы отправились в столовую, теперь пустую, так как было уже за полночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
В этом случае семейство имело возможность переменить место жительства, чем и воспользовалось. Но так бывает не всегда. Когда беспокойным становится, например, дом приходского священника, он по долгу службы не имеет права покинуть его. Именно в таком вот доме пришлось жить преподобному Джону Стюарту. Он находился в приходе Сейдерштерн, вблизи Факенгема, графство Норфолк, Великобритания. О том, что происходило в том странном доме, известно из письма Стюарта от II мая 1841 года, адресованного майору Эдварду Муру, собиравшему по всей Англии сведения о самозвонящих колокольчиках. Вот что сообщил майору священник:
"Сэр! Вы написали своё письмо (я получил его вчера) действительно в таинственный дом. Во всей Англии вы едва ли найдёте другой подобный. Но, к сожалению, я не могу вам быть полезен в отношении собственно «колокольного звона».
Наши тревоги в этом церковном доме гораздо серьёзнее. Непрерывный ряд стуков, стонов, криков, противной скребни, тяжкого топота и громовых ударов во всех комнатах и коридорах преследует нас здесь в течение почти девяти лет, всё время, как я заведую приходом. Все это ещё продолжается, на докуку моей семье и к ужасу слуг, которые иногда бросают нас.
Мне удалось проследить существование стуков в доме, по несомненным данным, за последние 60 лет, и я не сомневаюсь, что если бы ещё был в живых кто-либо из лиц, обитавших в нём ранее, то я мог бы продолжить свои розыски и далее с таким же успехом.
В 1833 и 1834 годах мы охотно открывали свой дом для всех порядочных людей, известных нам лично или кем-либо представленных, кто желал удовлетворить своему любопытству. Но наша уступчивость была употреблена во зло, наши побуждения перетолкованы в дурную сторону и даже на наш характер брошена тень. Потому мы должны были закрыть двери для посторонних.
В 1834 году я подготовил к печати свой дневник. Труд мой должен был выйти в издании г-на Родда, известного книгопродавца на Ньюпорт-стрит, в Лондоне. Но так как конца истории все ещё не было, то я отлагал и своё намерение со дня на день, из года в год — все в ожидании конца…"
Книга Стюарта так и не была издана. Видимо, потому, что в ожидании прекращения беспокойств наступил-таки конец — не их, асе автора, наследникам же было не до книги…
Некоторые беспокойные комнаты, например в гостиницах, иногда долго пустуют в ожидании нечаянного постояльца, а затем удивляют его неприятными сюрпризами, как это однажды случилось с одним российским инженером. Вот как он сам об этом рассказывал.
"В один ненастный осенний день 1858 года, выехав ранним утром из одного небольшого местечка в Галиции, я после утомительного путешествия прибыл вечером в городок Освенцим. Служил я в это время инженером в городе Львове. Тот, кто путешествовал в этих краях 30 лет тому назад, согласится со мною, что в те времена подобный переезд был тяжёл, во многих отношениях сопряжён с большими неудобствами, а потому понятно, что я приехал в упомянутое местечко сильно усталый, тем более что целый день не имел горячей пищи.
Хозяин гостиницы, в которой я остановился. Лове, был известен за лучшего трактирщика во всём городе и, кроме того, содержал буфет, с достоинствами которого я имел возможность ознакомиться во время своих частых странствий по этому краю. Поужинав в общей столовой и напившись по польскому обыкновению чаю, я спросил себе комнату для ночлега. Молодой слуга отвёл меня на первый этаж древнего монастыря, превращённого, благодаря меркантильному духу нашего времени, в гостиницу. Пройдя обширную залу, вероятно, служившую некогда трапезною для монахов, а в настоящее время играющую роль танцевального зала для освенцимской золотой молодёжи, мы вышли в длинный монастырский коридор, по сторонам которого были расположены некогда кельи монахов, ныне спальные комнаты для путешественников. Мне отвели комнату в самом конце длинного коридора и, за исключением меня, в это время не было в гостинице ни одного проезжающего. Заперев дверь на ключ и на защёлку, я лёг в постель и потушил свечку.
Прошло, вероятно, не более получаса, когда при свете яркой луны, освещавшей комнату, я совершенно ясно увидел, как дверь, которая приходилась прямо напротив моей кровати, и которую перед этим я запер на ключ и на защёлку, медленно открылась. В дверях показалась фигура высокого вооружённого мужчины. Он, не входя, остановился на пороге, подозрительно осматривая комнату, как бы с целью обокрасть её. Поражённый не столько страхом, сколько удивлением и негодованием, я не мог произнести ни слова, и, прежде чем собрался спросить его о причине столь неожиданного посещения, он исчез за дверью. Вскочив с постели в величайшей досаде на подобный визит, я подошёл к двери, чтобы снова запереть её, но тут, к крайнему своему изумлению, заметил, что она по-прежнему заперта на ключ и на защёлку. Поражённый этою неожиданностью, я некоторое время не знал, что и думать, наконец, рассмеялся над самим собою, догадавшись, что всё это было, конечно, галлюцинацией или кошмаром, вызванным слишком обильным ужином. Я улёгся снова, стараясь как можно скорее заснуть. И на этот раз я пролежал не более получаса, как снова увидел, что в комнату вошла высокая бледная фигура и остановилась близ двери, оглядывая меня маленькими и пронзительным глазами. Даже теперь, после тридцати лет, протёкших с того времени, я как живую вижу перед собою эту странную фигуру, имевшую вид каторжника, только что порвавшего свои цепи и собирающегося на новое преступление. Обезумев от страха, я машинально схватился за револьвер, лежавший на моём ночном столике. В то же самое время вошедший человек двинулся от двери и, сделав, точно кошка, несколько крадущихся шагов, внезапным прыжком бросился на меня с поднятым кинжалом. Рука с кинжалом опустилась на меня, и одновременно с этим грянул выстрел моего револьвера. Я вскрикнул и вскочил с постели, и в то же время убийца скрылся, сильно хлопнув Дверью, так что гул пошёл по коридору. Некоторое время я ясно слышал удалявшиеся от моей двери шаги, затем на минуту все затихло.
Ещё через минуту хозяин с прислугою стучались мне в дверь со словами:
«Что такое случилось? Кто это выстрелил?»
«Разве вы его не видали?» — сказал я.
«Кого?» — спросил хозяин.
«Человека, по которому я сейчас стрелял.»
«Кто же это такой?» — опять спросил хозяин.
«Не знаю», — ответил я.
Когда я рассказал, что со мною случилось. Лове спросил, зачем я не запер дверь.
«Помилуйте, — отвечал я, — разве можно запереть её крепче, чем я её запер?»
Но каким образом, несмотря на это, дверь всё-таки открылась?
«Пусть кто может объяснит мне это, я же решительно понять не могу», — отвечал я. Хозяин и прислуга обменялись значительным дом: «Пойдёмте, милостивый государь, я вам дам другую комнату, вам нельзя здесь оставаться». Слуга взял мои вещи, и мы оставили эту комнату, в стене которой нашли пулю моего револьвера.
Я был слишком взволнован, чтобы заснуть, и мы отправились в столовую, теперь пустую, так как было уже за полночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125