— Склеить? — эхом повторил он.
— Она теперь немногого стоит, мосье Лоуз, — предупредил префект полиции.
По знаку Дермота следователь опять выдвинул ящик стола. Осторожно, словно опасаясь, что он рассыплется или растает у него в руках, мосье Вотур протянул Дермоту какой-то мелкий предмет.
Сэр Морис Лоуз тут бы не обрадовался. Упав на императорскую табакерку, луч маяка погрузился в глубины розового агата, сверкнул крошечными бриллиантиками цифр и стрелок и заиграл золотом корпуса и мнимого шпенька. И тем не менее все вместе выглядело тусклым и (если можно так выразиться) липким, будто табакерку в чем-то выпачкали. Дермот показал табакерку Лоузам.
— Ее склеили рыбьим клеем, — пояснил он. — На такой работе и ослепнуть недолго. Теперь она не открывается. Но вы ведь видели ее, когда она была новая.
— Да! — ответил Тоби, ударив себя кулаком по коленке. — Мы видели ее, когда она была новая. А что?
Дермот отдал табакерку мосье Вотуру.
— Вскоре после одиннадцати сэр Морис Лоуз поднялся к себе в кабинет. Его задело, что новое приобретение не встретило у членов его семьи особого восторга. Остальные — так я полагаю? — отправились спать. Но вам, мистер Лоуз, не спалось. В час ночи вы встали, спустились в гостиную и позвонили Еве Нил.
Тоби, кивая в знак согласия, украдкой бросил взгляд на Еву — очень странный взгляд: как будто Тоби во что бы то ни стало хотелось что-то ей сказать, но он мучился и не решался.
Тоби теребил усики, а Ева смотрела прямо перед собой. Дермот поймал этот взгляд Тоби.
— Вы несколько минут говорили с ней по телефону. О чем вы говорили?
— А?
— Я спрашиваю, о чем вы говорили?
Тоби оторвал взгляд от Евы.
— Да разве упомнишь? Погодите-ка, да, вспомнил, — он вытер рот рукой. — Мы говорили о пьесе, которую смотрели в тот вечер.
Ева легонько улыбнулась.
— Пьеса была о проституции, — вставила она. — Тоби боялся, как бы она меня не шокировала. Эта тема тогда, очевидно, не давала ему покоя.
— Послушай-ка, — Тоби дернулся на стуле, стараясь овладеть собой. — Когда мы еще только обручились, я сам тебе сказал, что я тебя не стою, — помнишь? Так неужели же ты можешь обижаться на то, что я наговорил вчера совершенно вне себя, не подумавши?
Ева не ответила.
— Вернемся к телефонному разговору, — предложил Дермот. — Вы говорили о пьесе. А еще о чем?
— Господи, да разве это важно?
— И даже очень.
— Ну… я что-то сказал про пикник; у нас на другой день намечался пикник; только он, конечно, не состоялся. Ага, и еще я упомянул, что у папы в коллекции новая побрякушка.
— Но вы не сказали, какая именно?
— Нет.
Дермот смерил его внимательным взглядом.
— Дальше я только пересказываю то, что сообщил мне мосье Горон. После телефонного разговора вы поднялись к себе и легли. Было пять минут второго. Поднявшись наверх, вы поняли, что ваш отец еще не лег, потому что заметили полоску света у него под дверью. И вы не стали ему мешать. Правильно?
— Правильно!
— Думаю, что сэр Морис не имел обыкновения засиживаться так поздно?
Елена откашлялась и ответила вместо Тоби.
— Нет. По-нашему «поздно» — это не то, что у некоторых. Морис обычно в двенадцать был уже в постели.
Дермот кивнул.
— А вы, леди Лоуз, в четверть второго тоже встали. Вы пошли в кабинет к мужу напомнить ему, что давно пора спать, и попутно попенять ему за покупку табакерки. Вы, не постучавшись, открыли дверь. Верхний свет был выключен, горела только настольная лампа. Вы увидели мужа, сидевшего к вам спиной. Но, будучи близорукой, вы не заметили ничего странного, пока не подошли и не увидели кровь.
На глазах у Елены выступили слезы.
— Неужели это необходимо? — спросила она.
— Необходимо еще кое-что уточнить, — сказал ей Дермот. — Мы можем обойти молчанием трагедию. Но факты нельзя обойти.
Послали за полицией. Мисс Лоуз и мистер Лоуз пытались перейти через дорогу и вызвать миссис Нил. Их задержал полицейский, сказав, что надо подождать комиссара.
Что же происходило тем временем? Обратимся к несравненной Ивете Латур. Ивета (по собственным ее показаниям) проснулась, когда прибыла полиция и поднялся переполох. Ивета выходит из комнаты. Вот тут-то и самый гвоздь показаний; тут уж дело пахнет гильотиной. Ивета видит мадам Нил, возвращающуюся домой после убийства. Ивета видит, как она открывает ключом входную дверь, крадется наверх в перепачканном халатике, а затем в ванной смывает с себя кровь. Время — около половины второго.
Следователь резко поднял руку.
— Минутку, — буркнул он, встав и обходя стол. — При всех ваших новых данных я не понимаю, к чему это ведет.
— Не понимаете?
— Нет! По собственному признанию мадам Нил, она именно это и делала!
— Да. В половине второго, — уточнил Дермот.
— При чем тут половина второго? Объясните, что вы имеете в виду, доктор Кинрос!
— С удовольствием. — Дермот стоял возле стола. Он поднял склеенную табакерку и положил обратно. Потом подошел к Тоби и посмотрел на него с нескрываемым любопытством.
— Вы не хотели бы что-нибудь изменить в своих показаниях? — спросил он. — Подумайте.
Тоби, моргая, смотрел на него.
— Я? Нет.
— Нет? — переспросил Дермот. — Вы не желаете признаться, что нагородили горы вранья? Не желаете, хоть этим могли бы спасти любимую, как вы уверяете, женщину?
В другом конце комнаты тихонько хихикнул мосье Гороя. Следователь укоризненным взглядом призвал его к порядку; сам же следователь обошел стол мелкими грозными шажками, подошел к Тоби и принялся его разглядывать с близкого расстояния.
— Итак, мосье? — произнес мосье Вотур.
Тоби вскочил, отшвырнув стул с такой силой, что тот повалился на бок.
— Горы вранья? — пролепетал он.
— Поговорив по телефону с миссис Нил, — сказал Дермот, — вы якобы поднялись наверх и, проходя мимо кабинета вашего отца, увидели свет под дверью.
Тут вмешался мосье Горон.
— Вчера мы с доктором Кинросом поднялись в кабинет, — объяснил префект своим слушателям, — посмотрев на дверь, доктор удивился. Тогда я не понял почему. Знаете, как-то пропускаешь такие мелочи. Но теперь я понимаю. Эта дверь — вы ведь ее помните? — очень тяжелая и так плотно пригнана, что с трудом идет по ворсу ковра.
Он умолк. Движением руки — вперед и обратно — он показал, как открывается дверь.
— Заметить под ней свет никоим образом невозможно. — И после паузы мосье Горон добавил: — Но это не единственная ложь, допущенная мосье Лоузом.
— Да, — подтвердил следователь. — По-видимому, нелишне вспомнить и о двух ожерельях?
Дермота Кинроса в отличие от них не веселило щелканье захлопнувшегося капкана. Загнав человека в угол, он не испытывал радости. Но в ответ на вопросительный взгляд Евы он кивнул.
— Значит, в коричневых перчатках… — почти крикнула Ева.
— Да, — сказал Дермот. — В них был ваш жених, Тоби Лоуз.
Глава 19
— История эта не новая, — продолжал Дермот. — У него имеется подружка по имени Прю Латур, сестра столь помогшей следствию Иветы. Мадемуазель Прю требует дорогих подарков. Она грозит скандалом. А жалованье у него невелико. Потому-то он и решился украсть бирюзовое с бриллиантами ожерелье из коллекции своего отца.
— Ни за что не поверю, — сказала Елена; ее громкая одышка напоминала рыдания. Дермот призадумался.
— Ну, может, «украсть» — слишком сильно сказано. Очевидно, сам он, когда обретет дар речи, скажет, что не хотел никому причинять зла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43