Той самой, которую и встречали сейчас на посадочной площадке.
Стоило Белой Гавани вспомнить о ней, как его губы вздрогнули, а холодные, под стать полярному льду, глаза блеснули. На Мантикоре дама Хонор, графиня Харрингтон, капитан первого ранга, числившаяся за штатом с половинным жалованьем, пользовалась репутацией особы вспыльчивой, неуправляемой и непредсказуемой; ее вывод за штат был связан с громким политическим скандалом. Однако здесь, на Ельцине, все обстояло иначе: она имела чин полного адмирала и занимала второй по значению пост в иерархии здешнего флота. Возведенная в сан землевладельца, она принадлежала к числу восьмидесяти высших феодальных правителей планеты, причем являлась самой богатой среди них, единственной среди них женщиной и единственным из ныне живущих кавалером Звезды Грейсона, что, кстати, давало ей еще и титул Защитника Протектора. Но главное, эта женщина спасла звездную систему Ельцина от вражеского вторжения, и не единожды, а дважды. Самого графа Белой Гавани и флот, и народ Грейсона высоко чтили как флотоводца, выигравшего Третье сражение при Ельцине, однако при всем том он оставался для них «иностранцем». А вот Хонор Харрингтон мало того что стала своей, но, возможно даже не подозревая об этом, стяжала славу чуть ли не святой покровительницы их флота.
Скорее, и впрямь не подозревая, рассудил Александер. Ей бы такое просто в голову не пришло. Однако все мантикорцы, служившие в космофлоте Грейсона, были в курсе дела. Центральную концепцию обучения ГКФ составляли фразы «дама Хонор сказала» и «дама Хонор сделала бы так». Обожание, с которым весь Флот воспринимал приказы одной-единственной, пусть даже весьма компетентной женщины, могло бы насторожить, не будь эта женщина напрочь лишена склонности к самообольщению и самолюбованию. И каким-то образом, – Хэмиш понятия не имел, каким именно – ей удалось привить Флоту и эту особенность своего мировосприятия. За что граф был ей глубоко признателен.
Конечно, грейсонский космический флот предоставил ей куда большую свободу действий, нежели Адмиралтейство Мантикоры давало когда-либо хоть одному королевскому адмиралу, однако этот факт ничуть не умалял ее достижений. Гранд-адмирал Мэтьюс признался Александеру, что чуть ли не силком затянул ее на службу, чтобы получить возможность эксплуатировать ее знания и опыт. Граф отнесся к признанию с пониманием: Королевский Флот Мантикоры славился высоким профессионализмом своих офицеров, а Хонор при всех связанных с ее именем скандалах и политических проблемах занимала место среди лучших из лучших. Для любого флота, а уж тем более пребывающего в процессе становления подобная фигура являлась настоящей находкой. При этом она, как полагал Белая Гавань, не представляла себе, какое влияние оказали на Грейсон ее личность и ее мировосприятие. Местные жители с такой готовностью воспринимали ее идеи, что ей самой, должно быть, казалось, будто это она приноравливается к их философии. Так или иначе, даже понимая, как это вышло, граф не мог не удивляться тому, что по иронии судьбы грейсонский космофлот в некоторых отношениях оказался ближе к мантикорскому идеалу флота, чем собственно Королевский Флот.
А кроме того, он не мог не признать, что этот Флот открыл новые перспективы для самой Харрингтон, да и ему позволил взглянуть на нее по-новому. Адмирал знавал проходимцев и лизоблюдов, делавших неплохую карьеру, прилепившись к удачливому, толковому офицеру; знавал и искренних почитателей, безоглядно следовавших за своим кумиром. На Грейсоне, в том числе и среди верных последователей Хонор, попадались и те, и другие, однако женщина-иностранка, не только вписавшаяся в теократическое патриархальное общество, но и снискавшая поддержку абсолютно разных людей – традиционалистов (вроде лорда-регента лена Харрингтон Говарда Клинкскейлса), реформаторов (возглавляемых монархом планеты, Протектором Бенджамином Девятым), клерикалов (подобных главе Церкви Освобожденного Человечества преподобному Иеремии Салливану), утонченных аристократов-политиков (во главе с канцлером Генри Прествиком) и даже бывших офицеров Народного Флота (к каковым относился нынешний адмирал грейсонского космофлота Альфредо Ю) – не могла не быть выдающейся личностью. Эту незаурядность Белая Гавань ощутил в Харрингтон еще при первой встрече, хотя тогда, после Второй битвы при Ельцине, ее терзали и физическая боль, и чувство вины. Кроме того, их разделяла существенная социальная и служебная дистанция. Теперь ситуация изменилась. На службе Грейсону она получила равное с ним воинское звание, а ее сан землевладельца, пусть и непривычный для Мантикоры, по местным меркам весил даже больше, чем его древний графский титул.
Хэмишу Александеру незачем было кому-то завидовать. Один из немногих пэров, имевших прямой доступ к королеве, он пользовался заслуженной репутацией лучшего стратега Мантикорского Альянса и в этом отношении не уступал ни одному из ныне живущих флотоводцев. Не выказывая – или стараясь не выказывать – и намека на высокомерие, граф, однако, прекрасно знал себе цену и не считал нужным это скрывать. Однако при всех своих выдающихся личных качествах и дарованиях Александер отдавал себе отчет в том, что с первого дня службы имел перед большинством молодых офицеров колоссальное преимущество, обеспеченное знатным происхождением и связями семьи. Ничего этого – ни громкого имени, ни знакомств, ни богатства – у Хонор Харрингтон в начале ее карьеры не было, но здесь, на Грейсоне, она получила возможность показать, на что способна, и ее стремительный взлет не мог оставить равнодушным такого человека, как граф Белой Гавани.
Эта женщина, которая была вдвое моложе Александера, сделала карьеру в ходе охватившей этот сектор галактики опустошительной войны. Схватка не на жизнь, а на смерть велась здесь без перерыва уже шесть стандартных лет, и ей, несмотря на недавние успехи Альянса, не было видно конца. В обществе, где успехи медицины обеспечивали продление жизни до трехсот лет, продвижение по службе осуществлялось прямо-таки с ледниковой медлительностью, и лишь предвоенное наращивание сил Королевского Флота позволило большинству офицеров не ставить крест на своих карьерных чаяниях, открыв перед ними перспективы, по крайней мере, лучшие, чем на флотах Солнечной Лиги. Война, само собой, расширила круг командных вакансий, ибо даже самые победоносные адмиралы смертны, а численность личного состава Флота с момента начала военных действий выросла втрое. В каких же чинах закончит войну – если, конечно, останется в живых – офицер с дарованиями Хонор Харрингтон? Какой след оставит она в истории? То, что место на скрижалях ей уже уготовано, не вызывало ни малейших сомнений у всех кроме нее самой, однако оставалось неясным, будут ли ее достоинства оценены и ее родным Флотом. И, наконец, как распорядится она достигнутым успехом, почетом и славой?
Белая Гавань не мог не задаваться этими вопросами, хотя бы потому, что с прибытия в систему звезды Ельцина он оказался гостем Хонор. Она проявила естественное радушие, предоставив ему возможность обосноваться во Дворце Харрингтон, своей официальной резиденции, откуда во время пребывания землевладельца на Грейсоне осуществлялось управление поместьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Стоило Белой Гавани вспомнить о ней, как его губы вздрогнули, а холодные, под стать полярному льду, глаза блеснули. На Мантикоре дама Хонор, графиня Харрингтон, капитан первого ранга, числившаяся за штатом с половинным жалованьем, пользовалась репутацией особы вспыльчивой, неуправляемой и непредсказуемой; ее вывод за штат был связан с громким политическим скандалом. Однако здесь, на Ельцине, все обстояло иначе: она имела чин полного адмирала и занимала второй по значению пост в иерархии здешнего флота. Возведенная в сан землевладельца, она принадлежала к числу восьмидесяти высших феодальных правителей планеты, причем являлась самой богатой среди них, единственной среди них женщиной и единственным из ныне живущих кавалером Звезды Грейсона, что, кстати, давало ей еще и титул Защитника Протектора. Но главное, эта женщина спасла звездную систему Ельцина от вражеского вторжения, и не единожды, а дважды. Самого графа Белой Гавани и флот, и народ Грейсона высоко чтили как флотоводца, выигравшего Третье сражение при Ельцине, однако при всем том он оставался для них «иностранцем». А вот Хонор Харрингтон мало того что стала своей, но, возможно даже не подозревая об этом, стяжала славу чуть ли не святой покровительницы их флота.
Скорее, и впрямь не подозревая, рассудил Александер. Ей бы такое просто в голову не пришло. Однако все мантикорцы, служившие в космофлоте Грейсона, были в курсе дела. Центральную концепцию обучения ГКФ составляли фразы «дама Хонор сказала» и «дама Хонор сделала бы так». Обожание, с которым весь Флот воспринимал приказы одной-единственной, пусть даже весьма компетентной женщины, могло бы насторожить, не будь эта женщина напрочь лишена склонности к самообольщению и самолюбованию. И каким-то образом, – Хэмиш понятия не имел, каким именно – ей удалось привить Флоту и эту особенность своего мировосприятия. За что граф был ей глубоко признателен.
Конечно, грейсонский космический флот предоставил ей куда большую свободу действий, нежели Адмиралтейство Мантикоры давало когда-либо хоть одному королевскому адмиралу, однако этот факт ничуть не умалял ее достижений. Гранд-адмирал Мэтьюс признался Александеру, что чуть ли не силком затянул ее на службу, чтобы получить возможность эксплуатировать ее знания и опыт. Граф отнесся к признанию с пониманием: Королевский Флот Мантикоры славился высоким профессионализмом своих офицеров, а Хонор при всех связанных с ее именем скандалах и политических проблемах занимала место среди лучших из лучших. Для любого флота, а уж тем более пребывающего в процессе становления подобная фигура являлась настоящей находкой. При этом она, как полагал Белая Гавань, не представляла себе, какое влияние оказали на Грейсон ее личность и ее мировосприятие. Местные жители с такой готовностью воспринимали ее идеи, что ей самой, должно быть, казалось, будто это она приноравливается к их философии. Так или иначе, даже понимая, как это вышло, граф не мог не удивляться тому, что по иронии судьбы грейсонский космофлот в некоторых отношениях оказался ближе к мантикорскому идеалу флота, чем собственно Королевский Флот.
А кроме того, он не мог не признать, что этот Флот открыл новые перспективы для самой Харрингтон, да и ему позволил взглянуть на нее по-новому. Адмирал знавал проходимцев и лизоблюдов, делавших неплохую карьеру, прилепившись к удачливому, толковому офицеру; знавал и искренних почитателей, безоглядно следовавших за своим кумиром. На Грейсоне, в том числе и среди верных последователей Хонор, попадались и те, и другие, однако женщина-иностранка, не только вписавшаяся в теократическое патриархальное общество, но и снискавшая поддержку абсолютно разных людей – традиционалистов (вроде лорда-регента лена Харрингтон Говарда Клинкскейлса), реформаторов (возглавляемых монархом планеты, Протектором Бенджамином Девятым), клерикалов (подобных главе Церкви Освобожденного Человечества преподобному Иеремии Салливану), утонченных аристократов-политиков (во главе с канцлером Генри Прествиком) и даже бывших офицеров Народного Флота (к каковым относился нынешний адмирал грейсонского космофлота Альфредо Ю) – не могла не быть выдающейся личностью. Эту незаурядность Белая Гавань ощутил в Харрингтон еще при первой встрече, хотя тогда, после Второй битвы при Ельцине, ее терзали и физическая боль, и чувство вины. Кроме того, их разделяла существенная социальная и служебная дистанция. Теперь ситуация изменилась. На службе Грейсону она получила равное с ним воинское звание, а ее сан землевладельца, пусть и непривычный для Мантикоры, по местным меркам весил даже больше, чем его древний графский титул.
Хэмишу Александеру незачем было кому-то завидовать. Один из немногих пэров, имевших прямой доступ к королеве, он пользовался заслуженной репутацией лучшего стратега Мантикорского Альянса и в этом отношении не уступал ни одному из ныне живущих флотоводцев. Не выказывая – или стараясь не выказывать – и намека на высокомерие, граф, однако, прекрасно знал себе цену и не считал нужным это скрывать. Однако при всех своих выдающихся личных качествах и дарованиях Александер отдавал себе отчет в том, что с первого дня службы имел перед большинством молодых офицеров колоссальное преимущество, обеспеченное знатным происхождением и связями семьи. Ничего этого – ни громкого имени, ни знакомств, ни богатства – у Хонор Харрингтон в начале ее карьеры не было, но здесь, на Грейсоне, она получила возможность показать, на что способна, и ее стремительный взлет не мог оставить равнодушным такого человека, как граф Белой Гавани.
Эта женщина, которая была вдвое моложе Александера, сделала карьеру в ходе охватившей этот сектор галактики опустошительной войны. Схватка не на жизнь, а на смерть велась здесь без перерыва уже шесть стандартных лет, и ей, несмотря на недавние успехи Альянса, не было видно конца. В обществе, где успехи медицины обеспечивали продление жизни до трехсот лет, продвижение по службе осуществлялось прямо-таки с ледниковой медлительностью, и лишь предвоенное наращивание сил Королевского Флота позволило большинству офицеров не ставить крест на своих карьерных чаяниях, открыв перед ними перспективы, по крайней мере, лучшие, чем на флотах Солнечной Лиги. Война, само собой, расширила круг командных вакансий, ибо даже самые победоносные адмиралы смертны, а численность личного состава Флота с момента начала военных действий выросла втрое. В каких же чинах закончит войну – если, конечно, останется в живых – офицер с дарованиями Хонор Харрингтон? Какой след оставит она в истории? То, что место на скрижалях ей уже уготовано, не вызывало ни малейших сомнений у всех кроме нее самой, однако оставалось неясным, будут ли ее достоинства оценены и ее родным Флотом. И, наконец, как распорядится она достигнутым успехом, почетом и славой?
Белая Гавань не мог не задаваться этими вопросами, хотя бы потому, что с прибытия в систему звезды Ельцина он оказался гостем Хонор. Она проявила естественное радушие, предоставив ему возможность обосноваться во Дворце Харрингтон, своей официальной резиденции, откуда во время пребывания землевладельца на Грейсоне осуществлялось управление поместьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134