– На самом деле, – продолжил он, – если бы не твоя просьба о встрече, я сам попросил бы тебя зайти нам с Оскаром завтра утром.
МакКвин, откинувшись в кресле, подняла бровь, и Пьер улыбнулся. Но улыбка его тут же растаяла: он подался вперед и заговорил очень серьезно.
– Мятеж Уравнителей обнажил новую проблему и заставил пристальнее взглянуть на некоторые из уже известных. Новая состоит в том, что Уравнителям удалось пробраться в сам Комитет. С чисто военной точки зрения они не смогли бы подложить бомбы или парализовать работу командной сети без помощи изнутри, а с политической – они просто должны были рассчитывать на публичную поддержку представителей нынешнего Народного собрания, чтобы после победы обрести видимость легитимности. Конечно, они могли бы заполучить несколько говорящих голов на голографических проекторах, с приставленными к виску пульсерами, однако если рядовые Уравнители в массе своей – придурки, то сам Ла Бёф и его ближайшие соратники были умны и опасны. Я убежден – и Оскар разделяет мое мнение, – что они никогда не выступили бы, не будь у них уверенности в долгосрочной поддержке части Комитета. К сожалению, выявить изменников в своих рядах нам не удалось, а стало быть, мы имеем дело с серьезной внутренней проблемой. Конечно, люди Оскара, – он кивнул на Сен-Жюста, – работают над ней. Результаты пока не впечатляют, но они будут рыть землю, пока не докопаются до внедрившихся предателей. А мы тем временем поразмыслим о радикальном сокращении Комитета: предполагается уменьшить число его членов вдвое. Разумеется, мы не можем пойти на столь радикальный шаг немедленно. Кроме того, даже по завершении чистки у нас не будет уверенности в том, что все чуждые элементы удалены. Но вот что в наших силах, так это сохранить людей, более всего заслуживающих доверия.
Пьер умолк, наблюдая за МакКвин. Сказанное им сейчас фактически было обещанием оставить ее в составе нового, урезанного Комитета, однако она ничем не выдала, что поняла намек. Если не считать легкого поджатия губ и едва заметного кивка, она никак не отреагировала на услышанное: лицо ее оставалось внимательным и спокойным.
– Как я уже сказал, с этим придется немного повременить, – продолжил Пьер, – но вот с застарелыми, хорошо известными проблемами надо разбираться без проволочек. К числу таких проблем относится и то, что монти лупят нас почем зря, а мы – в понятие «мы» я включаю и Комитет общественного спасения, и БГБ – ухитрились кастрировать собственный Флот. По моему мнению, нам пора перестать винить Флот за неудачи и признать, что возникшие у него проблемы созданы нами. А уладить эти проблемы мы предлагаем тебе.
При всем своем самообладании МакКвин удивленно моргнула. Такой степени откровенности и тем более признания своей вины в бедственном положении Флота она от председателя не ожидала. Сама краткость и четкость признания сделали его еще более весомым, а полная неожиданность заставила ее задуматься и несколько секунд помедлить с ответом.
– Гражданин председатель, – сказала она наконец нарочито официальным тоном, – я никак не могу не согласиться с только что услышанным. Сама бы я, вероятно, этого не сказала: находящемуся на службе офицеру едва ли подобает выступать со столь… откровенной критикой, но я была очень рада услышать такое от вас. Если вы и Комитет действительно придерживаетесь такой точки зрения и намерены поддержать меня, я готова немедленно начать работу по исправлению ситуации. Но должна быть честной: без определенной, разумеется, приемлемой для вас свободы действий результаты моих усилий будут далеки от желаемых.
МакКвин умолкла, чувствуя, что покрывается потом. Она высказалась, пожалуй, слишком откровенно и зашла даже дальше, чем сам Пьер. Лицо ее оставалось невозмутимым.
– Понятно, – пробормотал Пьер, покосился на Сен-Жюста и снова обернулся к МакКвин. – Действительно, прежде чем мы начнем совместную работу необходимо договориться о том, как каждый из нас ее себе представляет. А поскольку ты специалист в военной области, прошу тебя осветить нам наиболее острые проблемы.
Эстер понимала, что ступает на очень тонкий и хрупкий лед, однако она уже ощутила выброс адреналина в кровь. Нельзя сказать, что это было то же чувство, какое она испытывала перед боем, однако во многих отношениях ситуация казалась схожей. При всех своих политических амбициях она была адмиралом и посвятила Флоту всю свою жизнь. Чем бы это ни грозило, она не могла упустить случай донести заботы и тревоги военных до тех людей, которые принимали решения. А стало быть, с самым могущественным человеком в Республике следовало говорить предельно откровенно.
– Наша самая тяжкая проблема, – не колеблясь начала она, – состоит в том, что офицеры имеют не больше возможности проявить инициативу, чем трехдневный труп. Я не возражаю против подотчетности военных гражданским властям: такая система существовала и при Законодателях и должна существовать сейчас. Однако есть существенная разница между безусловным исполнением приказов и состоянием постоянного испуга, не позволяющего без приказа пошевелить даже пальцем. Скажу открыто: в этом отношении госбезопасность зашла слишком далеко.
Ее зеленые глаза перебежали вбок, и она, не дрогнув, встретилась взглядом с Оскаром Сен-Жюстом.
– Весь персонал Флота, а прежде всего командный состав, находится под постоянным и чрезмерно сильным давлением. Возможно, как гарантия послушания это себя оправдывает, но чтобы Флот действовал эффективно, ему нужны не слепые исполнители, а инициативные лидеры. Речь идет не о неподчинении директивам высших властей, а о возможности действовать по своему усмотрению в ситуациях, не предусмотренных приказами. Недавняя попытка переворота ясно показала, какими угрозами чревато чрезмерное подавление инициативы. Когда Уравнители взорвали ядерные заряды в самом сердце Нового Парижа, никто из командиров столичного флота не пришел мне на помощь. Офицеры боялись, что любое самостоятельное действие будет истолковано как мятеж, и, едва суматоха уляжется, они будут незамедлительно расстреляны служащими госбезопасности.
Она осеклась, переводя дух. Пьер ощутил прилив гнева, однако тут же заставил себя вспомнить причину своего недовольства. Хотя в глазах МакКвин пылала подлинная страсть, даже о наболевшем она говорила ровно и спокойно: не обвиняя, не поучая, а просто констатируя факты. В конце концов, он сам просил ее указать болевые точки, и если ему не нравится услышанное, то кто в этом виноват? Она? Или все-таки те, кто довел флот до подобного положения?
По большому счету ее ответы не имели для него значения: Пьер хотел, чтобы МакКвин заняла этот пост, полагая, что она может принести определенную пользу. Для этого, разумеется, им следовало определиться с проблемами и полномочиями. Проблемы для него были, в общем-то, ясны; он просто не привык к тому, чтобы о них говорили без обиняков.
– Я согласен с тем, что отсутствие инициативы представляет собой одну из реально существующих проблем, – внешне бесстрастно сказал он. – Но, судя по твоему тону, у флота есть и другие.
– Гражданин председатель, – откровенно сказала МакКвин, – я могу часами перечислять имеющиеся у нас проблемы, однако большая их часть вполне может быть решена усилиями командиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134