– Он маленький, потому и добрый. Ему двух лет не исполнилось, а мне – целых десять.
– Тебя послушать, так я на четыре года должен быть злее. Мне скоро четырнадцать.
– Всё равно ещё малолеток. Вырастешь – тогда и озлеешь: примешься за власть биться, или за имущество, или ещё за что-нибудь.
Пантюшка во все глаза смотрел на Устиньку. Таких девчонок он сроду не видал.
– Рассуждать ты горазда, а делать умеешь ли что? Устинька задумалась.
– Ладно. Ступай в подклеть, принеси зерно. Смелем на жерновах, испечём в дорогу лепёшек. Придумал я, как до Москвы добраться. Теперь и Медоедка поможет.
– Как?
– Тут позади избы яма вырыта, в ней глина, самая что ни на есть хорошая. Должно, для горшков заготовляли.
– Что с того?
– А то, что из глины сделаем Петрушку и всех остальных. Обруч от бочки обернём тряпицей. И пойдём представления показывать: ты, да я, да медведь. Так и прокормимся.
– Чур, представлять будем вместе. Здрасте, здрасте, добрые люди. Я – Петрушка, шапка на макушке, – запищала Устинька и захлопала в ладоши.
Медоедка встал на задние лапы.
С глиной Пантюшка возился два дня. Дело мешкотное, требовало большого старания. Кого ни возьми – человек то или животное, – а голову и туловище вылепить надо. Человеку руки и шапку надо приладить, корове – рога, лошади – хвост. Хорошо ещё, что все они без ног обходятся. Ногами им будут служить Пантюшкины да Устинькины пальцы. Для того, особые отверстия в каждой фигурке проделаны.
Зверюшек и человечков просушили в печи. Потом Пантюшка их разукрасил. Одних красным камушком разрисовал, других – жёлтым, угольком глаза обозначил.
Устинька диву давалась, глядя на Пантюшкино мастерство.
Когда всё было готово, двинулись в путь.
Устинька шла налегке; к спине Медоеда привязали узел с лепёшками. Пантюшка нёс фигурки и обруч с тряпицей. Первая деревня, встреченная на пути, оказалась порушенной. Вторая тоже. Избы погнили, земля поросла лебедой. У околицы третьей деревни босоногие ребятишки скакали верхом на прутиках.
– Потеха пришла! Потеха! – закричали они и бросились по избам оповещать.
От поднятой пыли Медоедка три раза чихнул.
«Потеху» встретили как гостя, проводили в пустой сарай. Перед сараем собрался народ. Все пришли – от мала до велика, в избах никто не остался.
Впереди выстроились ребятишки, те, что всадников изображали. В сторонке прижались друг к дружке девчонки в пестрядинных до пят сарафанах. У самых маленьких в руках тряпичные мячи и куклы.
Ждать пришлось долго. Наконец двери сарая раскрылись и оттуда выплыл не то человек, не то постройка какая. Сразу не сообразишь. Вверху обруч от бочки, вокруг него тряпица прилажена и спускается до самой земли. Посередине тряпица перехвачена поясом, а внизу виднеются лапти.
Лапти задвигались, обруч с тряпицей приблизились к зрителям.
– Здрасте, здрасте, добрые люди! – пропищал тоненький голосок, и над обручем выскочил мужичонка размером чуть больше пальца. Нос длинный, ручки раскинуты в стороны, шапка-«горшок» лихо заломлена на самый затылок.
– Здравствуй и ты, – ответили мужичку люди. – Сам кто будешь?
– Я – Петрушка, посадский дружка. Был на торгу – корову веду.
Рядом с Петрушкой очутилась рыжая корова с чёрной мордой и замычала: «Му-у-у!»
Хорошая корова – хозяйству обнова! – крикнул кто-то из зрителей.
Петрушка с коровёнкой зашагали вдоль обруча. Петрушка пищал:
– Шёл, шёл – до лесу дошёл. В день светел мужичка встретил. Мужик с бородёнкой ведёт жеребёнка.
Появились бородатый мужик и лошадка с гривой и длинным хвостом.
– Здравствуй, Петрушка, – ответил мужик басовито. – Давай меняться. Бери за дохлую коровёнку распрекрасного жеребёнка.
– Меняйся! – закричали одни из зрителей.
– Не меняйся! Обманет! – закричали другие.
Петрушка решил меняться. Взял жеребёнка, зашагал дальше. Через малое время того же мужичка встретил. Собачонку тот вёл.
– Давай, Петруша, меняться. За тощего жеребёнка возьми распрекрасную собачонку.
Собачка Петрушке понравилась. Не успели поменяться, а мужик опять тут как тут.
– Давай меняться. За шелудивую собачонку бери распрекрасную рубашонку.
Зрители Петрушке советов больше не давали. Только смеялись над его неразумностью.
– Рубаха ладная, – пищал Петрушка. – Настасья ненаглядная ох как обрадуется! А вот и она – моя жена.
Появилась Настасья – высокая, плечистая, в длинном сарафане.
Увидев её, бородатый мужик, корова, жеребёнок и собака бросились наутёк.
– Вот так чудо! – ахнули зрители.
Было чему дивиться. У петрушечника – две руки, на каждую по две фигуры можно надеть. Никак не больше. А над обручем целых шесть бегают, словно у петрушечника три руки. Чудо, и только!
Настасья зрителей вниманием не удостоила, набросилась на Петрушку.
– Где, муженёк, пропадал?
– На торгу торговал. Купил коровёнку, обменял на жеребёнка, жеребёнка – на собачонку, собачонку – на рубашонку.
– Не нужна рубашонка, верни коровёнку! Не то – получай.
– Ай, ай!..
Грозная супруга бросилась на Петрушку. Он – от неё. Зрители засмеялись.
– Обманула тебя борода! – кричала Настасья.
– Спасайся, Орда!
Над обручем появились четыре всадника в халатах и малахаях. Зрители присмирели. Смех разом умолк.
А Петрушка как бросится на ордынцев. Только их и видели. Один за другим – все вниз попадали.
– Молодец, Петрушка! Как есть, герой! Нашим бы князьям так, а не друг с дружкой биться! – кричали люди.
Настасья и бородатый мужик, что Петрушку при обмене одурачил, были одних с ними мыслей. Настасья принялась обнимать-целовать дорогого муженька. А бородатый привёл Петрушке и корову, и жеребёнка, и собаку.
– Спас, Петрушка, ты жизнь нам, возьми за это всю живность.
Петрушка от радости словно вырос. Заходил, загордился.
– Вот я какой, Петруша. Сил наберу – и Орду порушу. Пока уйду, Медоеда приведу.
Через малое время из сарая приплясывая вышла девочка. За ней – медведь. Девочка была невеличка, в два раза ниже медведя, а его ничуть не страшилась. Плясала, как с человеком: брала под руку, кружилась, держа за лапы. Кланяться стала – так и вовсе в обнимку.
– Ишь как отплясывают! – говорили зрители. – Что девчонка, что медведь – неведомо, кто лучше.
– А девчонка-то раскрасавица, только бледненькая.
– Известно – сирота. Легко ли дело с малых лет по дорогам ходить, пропитание добывать.
– Несите-ка, люди, кто чем богат. Пусть детишки потрапезничают вволю и покормят своего Медоедку.
Что у людей было – то и принесли. Немного было, да насытились петрушечники, спасибо сказали.
Так и пошли Пантюшка, Устинька и Медоед от села к селу, держа путь вдоль дороги Ордынки.
Встречали их повсюду приветливо. Даже в самых бедных деревнях кормили досыта. И то сказать, не часто перепадало веселье деревенскому люду. А тут и невесть сколько фигур одновременно над обручем крутятся, и девочка-красавица с медведем отплясывает.
В селе Озерцы Устинька и Медоед плясали особенно лихо. Им один человек подыграл на дуде. И так-то ладно! Был тот дударь немолод. Носил на себе одну рванину: выцветшую рубашку и штаны из полосатой пестряди в синих заплатах. Но человек оказался весёлый. Он потом их на дороге догнал.
– Не прогоните, коль рядом пойду?
– Наш путь далёкий, – нехотя ответил Пантюшка. Дударь ему не понравился, Хажибея напомнил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Тебя послушать, так я на четыре года должен быть злее. Мне скоро четырнадцать.
– Всё равно ещё малолеток. Вырастешь – тогда и озлеешь: примешься за власть биться, или за имущество, или ещё за что-нибудь.
Пантюшка во все глаза смотрел на Устиньку. Таких девчонок он сроду не видал.
– Рассуждать ты горазда, а делать умеешь ли что? Устинька задумалась.
– Ладно. Ступай в подклеть, принеси зерно. Смелем на жерновах, испечём в дорогу лепёшек. Придумал я, как до Москвы добраться. Теперь и Медоедка поможет.
– Как?
– Тут позади избы яма вырыта, в ней глина, самая что ни на есть хорошая. Должно, для горшков заготовляли.
– Что с того?
– А то, что из глины сделаем Петрушку и всех остальных. Обруч от бочки обернём тряпицей. И пойдём представления показывать: ты, да я, да медведь. Так и прокормимся.
– Чур, представлять будем вместе. Здрасте, здрасте, добрые люди. Я – Петрушка, шапка на макушке, – запищала Устинька и захлопала в ладоши.
Медоедка встал на задние лапы.
С глиной Пантюшка возился два дня. Дело мешкотное, требовало большого старания. Кого ни возьми – человек то или животное, – а голову и туловище вылепить надо. Человеку руки и шапку надо приладить, корове – рога, лошади – хвост. Хорошо ещё, что все они без ног обходятся. Ногами им будут служить Пантюшкины да Устинькины пальцы. Для того, особые отверстия в каждой фигурке проделаны.
Зверюшек и человечков просушили в печи. Потом Пантюшка их разукрасил. Одних красным камушком разрисовал, других – жёлтым, угольком глаза обозначил.
Устинька диву давалась, глядя на Пантюшкино мастерство.
Когда всё было готово, двинулись в путь.
Устинька шла налегке; к спине Медоеда привязали узел с лепёшками. Пантюшка нёс фигурки и обруч с тряпицей. Первая деревня, встреченная на пути, оказалась порушенной. Вторая тоже. Избы погнили, земля поросла лебедой. У околицы третьей деревни босоногие ребятишки скакали верхом на прутиках.
– Потеха пришла! Потеха! – закричали они и бросились по избам оповещать.
От поднятой пыли Медоедка три раза чихнул.
«Потеху» встретили как гостя, проводили в пустой сарай. Перед сараем собрался народ. Все пришли – от мала до велика, в избах никто не остался.
Впереди выстроились ребятишки, те, что всадников изображали. В сторонке прижались друг к дружке девчонки в пестрядинных до пят сарафанах. У самых маленьких в руках тряпичные мячи и куклы.
Ждать пришлось долго. Наконец двери сарая раскрылись и оттуда выплыл не то человек, не то постройка какая. Сразу не сообразишь. Вверху обруч от бочки, вокруг него тряпица прилажена и спускается до самой земли. Посередине тряпица перехвачена поясом, а внизу виднеются лапти.
Лапти задвигались, обруч с тряпицей приблизились к зрителям.
– Здрасте, здрасте, добрые люди! – пропищал тоненький голосок, и над обручем выскочил мужичонка размером чуть больше пальца. Нос длинный, ручки раскинуты в стороны, шапка-«горшок» лихо заломлена на самый затылок.
– Здравствуй и ты, – ответили мужичку люди. – Сам кто будешь?
– Я – Петрушка, посадский дружка. Был на торгу – корову веду.
Рядом с Петрушкой очутилась рыжая корова с чёрной мордой и замычала: «Му-у-у!»
Хорошая корова – хозяйству обнова! – крикнул кто-то из зрителей.
Петрушка с коровёнкой зашагали вдоль обруча. Петрушка пищал:
– Шёл, шёл – до лесу дошёл. В день светел мужичка встретил. Мужик с бородёнкой ведёт жеребёнка.
Появились бородатый мужик и лошадка с гривой и длинным хвостом.
– Здравствуй, Петрушка, – ответил мужик басовито. – Давай меняться. Бери за дохлую коровёнку распрекрасного жеребёнка.
– Меняйся! – закричали одни из зрителей.
– Не меняйся! Обманет! – закричали другие.
Петрушка решил меняться. Взял жеребёнка, зашагал дальше. Через малое время того же мужичка встретил. Собачонку тот вёл.
– Давай, Петруша, меняться. За тощего жеребёнка возьми распрекрасную собачонку.
Собачка Петрушке понравилась. Не успели поменяться, а мужик опять тут как тут.
– Давай меняться. За шелудивую собачонку бери распрекрасную рубашонку.
Зрители Петрушке советов больше не давали. Только смеялись над его неразумностью.
– Рубаха ладная, – пищал Петрушка. – Настасья ненаглядная ох как обрадуется! А вот и она – моя жена.
Появилась Настасья – высокая, плечистая, в длинном сарафане.
Увидев её, бородатый мужик, корова, жеребёнок и собака бросились наутёк.
– Вот так чудо! – ахнули зрители.
Было чему дивиться. У петрушечника – две руки, на каждую по две фигуры можно надеть. Никак не больше. А над обручем целых шесть бегают, словно у петрушечника три руки. Чудо, и только!
Настасья зрителей вниманием не удостоила, набросилась на Петрушку.
– Где, муженёк, пропадал?
– На торгу торговал. Купил коровёнку, обменял на жеребёнка, жеребёнка – на собачонку, собачонку – на рубашонку.
– Не нужна рубашонка, верни коровёнку! Не то – получай.
– Ай, ай!..
Грозная супруга бросилась на Петрушку. Он – от неё. Зрители засмеялись.
– Обманула тебя борода! – кричала Настасья.
– Спасайся, Орда!
Над обручем появились четыре всадника в халатах и малахаях. Зрители присмирели. Смех разом умолк.
А Петрушка как бросится на ордынцев. Только их и видели. Один за другим – все вниз попадали.
– Молодец, Петрушка! Как есть, герой! Нашим бы князьям так, а не друг с дружкой биться! – кричали люди.
Настасья и бородатый мужик, что Петрушку при обмене одурачил, были одних с ними мыслей. Настасья принялась обнимать-целовать дорогого муженька. А бородатый привёл Петрушке и корову, и жеребёнка, и собаку.
– Спас, Петрушка, ты жизнь нам, возьми за это всю живность.
Петрушка от радости словно вырос. Заходил, загордился.
– Вот я какой, Петруша. Сил наберу – и Орду порушу. Пока уйду, Медоеда приведу.
Через малое время из сарая приплясывая вышла девочка. За ней – медведь. Девочка была невеличка, в два раза ниже медведя, а его ничуть не страшилась. Плясала, как с человеком: брала под руку, кружилась, держа за лапы. Кланяться стала – так и вовсе в обнимку.
– Ишь как отплясывают! – говорили зрители. – Что девчонка, что медведь – неведомо, кто лучше.
– А девчонка-то раскрасавица, только бледненькая.
– Известно – сирота. Легко ли дело с малых лет по дорогам ходить, пропитание добывать.
– Несите-ка, люди, кто чем богат. Пусть детишки потрапезничают вволю и покормят своего Медоедку.
Что у людей было – то и принесли. Немного было, да насытились петрушечники, спасибо сказали.
Так и пошли Пантюшка, Устинька и Медоед от села к селу, держа путь вдоль дороги Ордынки.
Встречали их повсюду приветливо. Даже в самых бедных деревнях кормили досыта. И то сказать, не часто перепадало веселье деревенскому люду. А тут и невесть сколько фигур одновременно над обручем крутятся, и девочка-красавица с медведем отплясывает.
В селе Озерцы Устинька и Медоед плясали особенно лихо. Им один человек подыграл на дуде. И так-то ладно! Был тот дударь немолод. Носил на себе одну рванину: выцветшую рубашку и штаны из полосатой пестряди в синих заплатах. Но человек оказался весёлый. Он потом их на дороге догнал.
– Не прогоните, коль рядом пойду?
– Наш путь далёкий, – нехотя ответил Пантюшка. Дударь ему не понравился, Хажибея напомнил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34