И тут случилась беда. Не в том беда, что медведь задрал одного из воинов, а в том, что рядом с растерзанным телом и в клочья разодранной шубой отпечатались следы не только медвежьих лап, но и маленьких башмаков с острыми каблуками.
Едигей заколол кинжалом сотника, посмевшего доложить об этом, и вложил кинжал в ножны, не обтерев крови. Было отчего впасть в ярость. Кто-то видел ордынского воина и остался в живых!
Это значило, что Москва будет предупреждена и сумеет подготовиться. Москвичи встретят Орду с оружием.
– Плохо, плохо. И шаман нагадал плохое. Кость треснула поперёк: не будет пути. – Всемогущий скрипнул зубами.
Хажибей в своём углу сжался в комок. Доносившийся шёпот хлестал, словно плетью. Не должен был обыкновенный человек оказаться свидетелем тяжких раздумий повелителя. Услышавшего этот шёпот скорее всего ждёт смерть. Хажибей пополз к выходу.
– Сиди! – Тяжёлый голос пригнул Хажибея к ковру. Он упал, упёршись в пол подбородком.
– Как звали того, кого ты отправил к московскому князю?
– Фадде-дейка, – произнёс Хажибей, запинаясь. Он боялся оторвать от ковра подбородок.
– Фаддедейка взят, бит плетьми и признался. Хажибей от страха завыл.
Три года назад, возвращаясь из Москвы после посольства, он встретил на дороге оголодавшего человека в ожогах и ранах. Звали его Фаддейка. Человек оказался полезным. За деньги он брался выполнить любое поручение. С той поры Хажибей пользовался им не раз. И когда Всемогущему понадобилось передать в Москву ложные сведения о литовцах, Хажибей предложил своего ставленника. Теперь Фаддейка в темнице, и гнев Всемогущего обрушится на Хажибея. В подобных случаях Батый бросал виновных и невиноватых в кипящий котёл. Что сделает этот?
– Если твой Фаддедейка назвал Капьтагая, тебя бросят в котёл, – процедил Всемогущий.
У Хажибея отлегло от сердца, зубы перестали стучать. О Капьтагае Фаддейка не знал. Он вообще ничего не знал, кроме немногого, что ему поручали.
– Разве посмел бы я посвятить в великие замыслы того, кто не достоин целовать следы копыт коня Всемогущего?!
– Бери перо. Будешь писать.

Хажибей подполз к низкой скамейке, где лежали пергамент и перья.
– Пиши русскими буквами.
– Слушаю, Всемогущий.
– «Ведай, князь Василий Дмитриевич, – принялся диктовать Едигей, – идёт Булат-Султан с Великой Ордой на Витовта мстить за зло, что тот сотворил твоей земле. Ты же воздай честь хану. Если не лично, то пришли сына, брата или вельможу».
Голос Едигея с каждым словом звучал всё увереннее и громче. Он нашёл выход, придумал новую хитрость. Письмо внушит московскому князю, что Орда поднялась не против Москвы, а против литовского князя Витовта.
– Написал?
– Всё написал, Повелитель.
– Навесь золотую печать и пиши письмо в Тверь.
«Будь на Москву с пушками, пищалями и самострелами», – приказывал повелитель Орды князю Тверскому.
Поутру, едва открылись тяжёлые, обитые медью ворота, запертые на ночь, в город верхом на коне ворвалась девчонка. Из ноздрей гнедого бил пар – видно, немалый путь проделал он за ночь. Рядом с конём бежал огромный бурый медведь.
– Стой! – закричал стражник, дежуривший у ворот. – В Рязань с медведем нельзя. Стой! Держи!
Стражник пустился вдогонку. Куда там. Гнедой бежал ходко. Тяжёлые комья снега во все стороны летели из-под копыт. Медведь от лошади не отставал. Пришлось стражу ни с чем вернуться к воротам.
Девочка же, как была, на коне и с медведем, влетела на подворье князя Рязанского. К ней бросились люди со всех сторон: княжьи слуги, окольничьи. Кто-то тащил рогатину – большой двусторонний нож на длинном древке. С таким на медведя ходят.
– Рогатину убери, – властно сказала девчонка и спрыгнула на землю. – Я сестра Юрия Всеволодовича Холмского. Немедля ведите меня к вашему князю. Важная весть.
Девочка направилась к княжьим палатам, опережая слуг. Не оборачиваясь, она приказала:
– Коня и медведя накормите всем, что есть лучшего. Медведь кашу любит. Не бойтесь, он не тронет, коли не свистну. – С этими словами она взошла на крыльцо. На заснеженных ступеньках отпечатались следы её башмачков.
* * *
Через малое время из Рязани в Москву, во Владимир и Серпухов помчались одетые по-дорожному всадники, в бараньих тулупах, надетых поверх кольчуг. Всадники мчались быстро. Но быстрее коней, быстрее буйного ветра понеслась по дорогам страшная весть.
– Орда идёт! – кричали люди.
– Орда идёт! – отзывались колокола медным рёвом набата.
– Орда идёт! Острите мечи, ладьте доспехи, ополчайтесь в дружины! Готовьтесь к смертному бою с врагом хитрым, жестоким!
ГЛАВА 19
Москва во вражьем кольце
Стена Московского Кремля изумительной постройки. От земли до половины высоты она сделана с откосом, а с половины доверху имеет выступ и потому на неё не действуют пушки.
Павел Алеппский путешественник XVII века
Как ручьи вливаются в реку, так потянулись в Москву вереницы людей. Шли воины с луками и пищалями; шли мужики с топорами и косами; шли женщины с малыми детьми; шли старики и старухи. По Ордынке чёрной цепочкой пришли монахи Андроньева монастыря. Их монастырь лежал на самом пути врага. Троице-Сергиев в стороне находился. Сергиевцы подались на север, к Вологде. Андроньевцам, кроме Москвы, укрыться было негде.
До ночи не запирались ворота кремлёвских башен. Москва всех впускала: и тех, кто искал защиты, и тех, кто шёл защищать её.
На Руси и по всей Европе белокаменный Кремль считался одной из самых надёжных крепостей. Вскоре кремлёвские улицы и переулки заполнил пришлый народ. Люди делились едой, жгли костры, разбирали оружие. Для кузнецов и молотобойцов с Таганки и Котельников нашлось много дел: точить топоры и копья, выправлять заржавевшие косы. Почин положил бродячий кузнец. Следом взялись за работу и все остальные.
Стук, грохот, треск огня, людской говор. Кремль стал похож на большой растревоженный пчельник.
Пантюшка, пришедший в Москву вместе с иконниками, расстался с ними перед Благовещенской церквью. Вовнутрь не пошёл. В голову взбрело: не объявилась ли на Москве Устинька? Вдруг сидит одна-одинёшенька у какого-нибудь костра?.. Он стал обходить костры, с надеждой вглядываясь в сидевших вокруг.
Надвигавшаяся опасность переменила людей. Ни шуток, ни смеха, ни весёлых задирок. Малые дети и те не возятся, не играют, жмутся к обеспокоенным матерям. И все словно ждут чего-то, прислушиваются. Многие забрались на крыши и гульбища и смотрят вдаль. Мальчишки вскарабкались на заборола – огромные деревянные щиты, которыми были прикрыты стены.
– Чего поджидают? – спросил Пантюшка у бродячего кузнеца. – Известно, ордынцы ранее чем через два дня не пожалуют.
Кузнец не успел ответить. Грянул колокол, подвешенный к деревянным стропилам. Два дюжих молодца, скинув шапки, раскачали медный язык.
– Едет! – раздался крик на крышах и гульбищах.
– Слава! – отозвались находившиеся внизу. Пантюшка вместе с другими бросился к южным воротам.
В Москву во главе небольшой дружины въезжал Владимир Андреевич, князь Серпуховский. На груди именитого князя сверкала стальная кираса. В одной руке он держал алый щит с золотыми разводами, в другой – длинное копьё, обладавшее страшной пробойной силой. Конь под князем был белее, чем первый снег, ноги вставлены в позлащенные стремена, за спиной развевался багряный, как пламя, плащ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34