– Это ведь не очень честно, а?
– Вы хотите поймать преступников?
– Понимаю вас, Мегрэ. Но мой отец и мой дед были судьями, и я, наверное, этим тоже кончу.
Он покраснел, со страхом и нетерпением ожидая, когда постучат.
Наконец дверь открылась.
– Мадам Стёвельс может войти вместе с нами? – спросил адвокат.
Фернанда плакала и прижимала к лицу платочек.
Войдя, она нашла глазами Мегрэ и растерянно посмотрела на него, словно ждала, что он еще сможет все уладить. А Стёвельс, тот не изменился. Он был все так же покорен и упрям одновременно и тихо сел на стул, который ему указали.
Когда секретарь собрался занять свое место, Доссен сказал ему:
– Не сейчас. Я позову вас, когда начнется протокольный допрос. Вы согласны, мэтр Лиотар?
– Согласен полностью. Благодарю вас.
Остался стоять один Мегрэ – лицом к окну, по которому стекали капли дождя. Сена была такая же серая, как небо. На баржах, крышах и тротуарах отражались мокрые блики.
Раздалось короткое покашливание, и слегка дрожащим голосом Доссен произнес:
– Стёвельс, мне кажется, комиссар хотел бы задать вам несколько вопросов.
Мегрэ, только что раскуривший трубку, обернулся, с трудом скрывая насмешливую улыбку.
– Я полагаю, – начал он, все еще стоя, – что защитник вкратце ввел вас в курс дела? Нам известно, чем занимались вы и ваш брат. Возможно, что лично за вами другой вины и нет. Синий костюм, запятнанный кровью, действительно не ваш, а вашего брата, который, оставив свой костюм, ушел в вашем.
– Мой брат тоже не убивал.
– Возможно. Вы хотите, чтобы я задавал вопросы, или предпочтете сами рассказать нам все, что знаете?
Теперь союзником Мегрэ был не только Лиотар, но и Фернанда, взглядом подбадривавшая Франса, чтобы он говорил.
– Задавайте вопросы. Посмотрим, как у меня получится отвечать.
Он протер толстые стекла своих очков и ждал, ссутулившись, немного наклонив голову вперед, словно она была слишком тяжелой.
– Когда вы узнали, что графиня Панетти убита?
– В ночь с субботы на воскресенье.
– Вы хотите сказать, в ту ночь, когда Мосс, Левин и третий человек, возможно, Кринкер, пришли к вам в дом?
– Да.
– Это вы надумали послать телеграмму Фернанде, чтобы удалить ее из дома?
– Я даже не был в курсе.
Это было похоже на правду. Альфред Мосс достаточно хорошо знал все домашние дела и образ жизни Стёвельсов.
– То есть когда в девять часов вечера к вам постучались, вы не знали, в чем дело?
– Да. Я, впрочем, не собирался пускать их в дом.
Я спокойно читал у себя внизу.
– Что вам сказал брат?
– Что одному из его спутников необходим паспорт – и сегодня же, что он принес все необходимое и я должен немедленно приняться за работу.
– Он впервые привел к вам незнакомых людей?
– Он знал, что я никого не желаю видеть.
– Но вы догадывались, что у него есть соучастники?
– Он говорил, что работает с человеком по имени Шварц.
– С тем, который назвался Левином на улице Лепик?
Довольно полный брюнет?
– Да. Работать так поздно в мастерской я не мог, это удивило бы соседей.
– Расскажите, пожалуйста, о третьем человеке.
– Я его не знаю.
– У него был иностранный акцент?
– Да. Он был венгр. Он очень нервничал, торопился уйти и требовал гарантий, что у него не будет неприятностей с фальшивым паспортом.
– Какой страны?
– Соединенных Штатов. Их подделывать труднее всего, там должны быть специальные знаки, о которых договорились между собой консулы и иммиграционные службы.
– И вы принялись за работу?
– Я не успел.
– Что же произошло?
– Шварц обошел весь дом, будто хотел убедиться, что никто не спугнет нас. И вдруг, когда я стоял спиной к нему – как раз склонился над чемоданом, лежавшим в кресле, – услышал выстрел и, обернувшись, увидел, что венгр упал.
– Стрелял Шварц?
– Да.
– Как вам показалось, ваш брат удивился?
На какие-то секунды он задумался.
– Да.
– Что произошло потом?
– Шварц заявил, что это было единственно возможное решение, и ничего другого он сделать не мог. По его мнению, Кринкер был на грани нервного срыва и неизбежно попался бы. Попавшись, он бы не молчал.
«Я ошибался, считая его мужчиной», – добавил он.
Потом спросил, где у меня печь.
– Он знал, что она у вас есть?
– Я полагаю, да.
От Мосса, – это было очевидно, как было очевидно и то, что Стёвельс сейчас выгораживал брата.
– Он приказал Альфреду растопить ее, а меня попросил принести острые переплетные ножи. «Все мы попали в один переплет, дети мои, – сказал он. – Если бы я не убил этого идиота, не прошло бы и недели, как мы были бы арестованы. Никто его с нами не видел. Никто не знает, что он здесь. Семьи, которая стала бы искать, у него нет. Пусть он исчезнет, а мы будем жить спокойно».
Это был неподходящий момент для того, чтобы расспрашивать переплетчика, помогал ли кто-нибудь расчленять труп.
– Он сказал вам о смерти графини?
– Да.
– Вы тогда и узнали об этом?
– Я не видел никого с тех самых пор, как они уехали на автомобиле.
Он говорил все менее уверенно, а Фернанда смотрела то на мужа, то на Мегрэ.
– Говори, Франс. Они ведь втянули тебя в эту историю, а сами скрылись. Какой смысл тебе молчать?
Лиотар добавил:
– Как ваш защитник, я могу подтвердить, что рассказать обо всем – не только ваш долг, но в ваших интересах. Я думаю, что правосудие оценит вашу чистосердечность.
Франс посмотрел на него своими большими мутными глазами и пожал плечами.
– Они провели у меня часть ночи, – наконец произнес он. – Это было очень долго.
Фернанду начало тошнить, она поднесла платок ко рту.
– У Шварца или Левина, не важно, как там его зовут, в кармане плаща была бутылка спиртного, и мой брат много выпил. В какой-то момент Шварц злобно сказал ему: «Это ты второй раз мне такое устраиваешь!»
Тогда-то Альфред и рассказал мне о старухе графине.
– Минутку, – прервал его Мегрэ. – Что вам, собственно, известно о Шварце?
– Это человек, на которого работал мой брат. Он много раз о нем говорил. Считал его очень сильным, но опасным человеком. У него есть ребенок от очень красивой женщины, итальянки, с которой он в основном и живет.
– Глория?
– Да. Шварц по преимуществу работал в больших отелях. Подцепил эту богатую женщину, очень эксцентричную, надеялся неплохо заработать, устроил к ней Глорию.
– А Кринкер?
– Я, собственно, видел его только мертвым. Выстрел раздался через несколько минут после того, как он переступил мой порог. Я многое понял только потом, по размышлении.
– Что, например?
– Что Шварц тщательнейшим образом продумал все заранее. Он хотел, чтобы Кринкер исчез, и нашел способ отделаться от него, ничем не рискуя. Он знал, что произойдет, когда шел ко мне. Это он отправил Глорию в Конкарно, чтобы дать телеграмму Фернанде.
– А что старуха?
– Я в этой истории не замешан. Знаю только, что после развода Кринкер, который жил на Лазурном берегу, пытался наладить с ней отношения. Не так давно ему это удалось, и она временами подкидывала ему небольшие суммы. Они мгновенно таяли, потому что он любил жить на широкую ногу. А ему нужны были деньги, чтобы перебраться в Соединенные Штаты.
– Он все еще любил свою жену?
– Не знаю. Он познакомился со Шварцем, а скорее Шварц, которого проинформировала Глория, решил познакомиться с Кринкером в баре, и они более или менее сдружились.
– Это они вам рассказали после смерти Кринкера, когда горела печь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31