Фамилия матери была Мосслер.
– Она умерла?
– Кажется, да. Он избегает говорить об этом.
– А с братьями и сестрами он поддерживает связь?
– Не думаю. Время от времени, и то редко, появляется только Альфред. Он, должно быть, знает и лучшие и худшие дни, потому что иногда кажется, что он преуспевает: хорошо одет, подъезжает к дому на такси и привозит подарки, а иногда бывает скорее жалким.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Дайте-ка подумаю. Два месяца назад, не меньше.
– Он оставался на ужин?
– Как обычно.
– Скажите, пожалуйста, когда он приезжал, муж никогда не пытался под каким-нибудь предлогом вас куда-то отправить?
– Нет. А зачем бы? Они часто оставались вдвоем в мастерской, но внизу, занимаясь готовкой, я могла слышать, о чем они говорили.
– И о чем же они говорили?
– Да ни о чем особенном. Мосс охотно вспоминал ту пору, когда он был акробатом, рассказывал о странах, где жил. Это именно он почти всегда заговаривал о детстве и о матери, только так я и узнала хоть что-то.
– Альфред, наверное, младше Франса?
– На три или четыре года. Франс иногда шел провожать его до угла. Это единственный момент, когда я не была с ними.
– О делах они не говорили?
– Никогда.
– Альфред когда-нибудь приходил с друзьями или с приятельницами?
– Я всегда видела его одного. Мне кажется, он когда-то был женат. Но я не уверена. По-моему, он однажды намекал на это. Во всяком случае, он любил одну женщину и очень страдал.
В маленькой кухоньке, где всегда горел свет и не видно было, что творится снаружи, было тепло и спокойно. Мегрэ бы очень хотелось, чтобы и Франс Стёвельс сидел здесь, чтобы и с ним можно было говорить так же, как и с его женой.
– Когда я в первый раз был у вас, вы сказали, что Стёвельс прямо-таки никуда без вас не ходил. Но в банк-то он время от времени наведывался?
– Я это за выход не считаю. Банк тут в двух шагах.
Только площадь Вогезов перейти.
– То есть вы с утра до вечера были вместе?
– Почти что так. Я, конечно, ходила по магазинам, но это здесь, рядом. Раз в месяц, не чаще, я, случалось, ездила за какими-то покупками в центр. Я не модница, вы могли это заметить.
– Вы никогда не ездили к родным?
– У меня только мать и сестра в Конкарно, и надо было случиться этому ложному вызову, чтобы я их навестила.
Мегрэ явно что-то беспокоило.
– Не было ли какого-то определенного дня, когда было точно известно, что вы уйдете?
Теперь она напряглась, стараясь понять его мысль, чтобы ответить.
– Нет. Если, разумеется, не считать день, когда я стираю.
– Здесь вы белье не стираете?
– А где же здесь это делать? За водой надо ходить наверх. И повесить сушиться белье в мастерской я не могу, а внизу оно не высохнет. Летом раз в неделю, зимой раз в две недели я хожу в плавучую прачечную на Сене.
– В каком месте?
– Сквер Вэр-Галан. Знаете, как раз под Новым мостом. Я за полдня справляюсь. А на следующее утро иду за бельем, оно уже сухое, можно гладить.
Мегрэ явно расслабился, он курил свою трубку с гораздо большим удовольствием, во взгляде появилась живость.
– Короче говоря, раз в неделю летом, раз в две недели зимой Франс оставался один?
– Но не целый день.
– Вы ходили в прачечную утром или после обеда?
– После обеда. Пыталась ходить утром, но мне это неудобно из-за дел по хозяйству и готовки.
– У вас есть ключ от дома?
– Естественно.
– Вам часто случалось им пользоваться?
– Что вы хотите этим сказать?
– Случалось вам, приходя, не заставать мужа дома?
– Очень редко.
– Но это было.
– Кажется, да. Да, точно.
– Не так давно?
Видимо, она тоже подумала об этом, потому что ответила не сразу.
– В ту неделю, когда я уезжала в Конкарно.
– В какой день недели вы стираете?
– В понедельник.
– Он намного позже вас пришел?
– Нет. Может быть, через час.
– Вы спросили его, куда он ходил?
– Я его никогда ни о чем не спрашиваю. Он свободен. Не мне задавать ему вопросы.
– Вы не знаете, уходил ли он из квартала? Вы не беспокоились?
– Я как раз была у двери, когда он вернулся. Я видела, как он сошел с автобуса на углу улицы Фран-Буржуа.
– С автобуса из центра или от площади Бастилии?
– Из центра.
– Насколько я могу судить по фотографии, братья примерно одного роста?
– Альфред кажется более худым, потому что у него лицо тонкое, а фигура довольно плотная. Лицом они не похожи, только что оба рыжие. А вот со спины сходство просто поразительное, мне даже случалось их путать.
– Как был одет Альфред, когда приходил к вам в последний раз?
– Я же говорила, по-разному.
– Как вы думаете, ему случалось занимать у брата деньги?
– Я думала об этом, но это мне кажется маловероятным. При мне, во всяком случае, нет.
– А в последний раз он не в синем костюме был?
Она посмотрела ему в глаза. Она поняла.
– Я почти уверена, что на нем было что-то темное, но скорее серое, а не синее. Знаете, когда постоянно живешь при искусственном свете, на цвета перестаешь обращать внимание.
– Как вы распоряжались деньгами, ваш муж и вы?
– Какими деньгами?
– Он вам каждый месяц выдавал деньги на хозяйство?
– Нет. Когда они у меня кончались, я ему говорила.
– Он никогда не протестовал?
Она слегка покраснела.
– Он рассеянный. Ему всегда казалось, что он мне накануне дал деньги. И тогда он говорил: «Как, еще?»
– А на собственные ваши расходы, на платья и шляпки?
– Знаете, я так мало трачу!
И она начала сама задавать ему вопросы, будто давно ждала этого случая:
– Послушайте, господин комиссар, я не очень образованная, но не так уж глупа. Меня расспрашивали вы и журналисты, не считая продавцов и жителей квартала. Молодой человек, играющий в детектива, даже остановил меня на улице и зачитал список вопросов, заготовленных у него в блокноте. Скажите мне честно, вы думаете, что Франс виновен?
– Виновен в чем?
– Вы прекрасно знаете, о чем я: в том, что он убил человека и сжег его труп в печке.
Он задумался. Можно было сказать что угодно, но он хотел быть искренним.
– Я пока ничего не знаю.
– В таком случае, почему его держат в тюрьме?
– Во-первых, это решаю не я, а следователь. А потом, нельзя не считаться с тем, что все вещественные улики против него.
– Зубы! – мгновенно сыронизировала она.
– Главное, пятна крови на синем костюме. И не забудьте про чемодан, который исчез.
– И которого я никогда не видела!
– Это не имеет значения. Другие-то видели. Во всяком случае, инспектор его видел. И еще тот факт, что вас телеграммой отправили в Конкарно на это время.
Добавлю между нами, что я предпочел бы оставить вашего мужа на свободе, но теперь очень бы подумал, стоит ли отпускать его – для его же собственного блага. Вы же видели, что вчера произошло?
– Да. Я сейчас об этом и думаю.
– Виновен он или нет, но похоже, он кому-то мешает.
Почему вы принесли мне фотографию его брата?
– Он, вопреки тому, что вы о нем думаете, довольно опасный преступник.
– Он убийца?
– Это маловероятно. Такого типа люди редко становятся убийцами. Но его разыскивает полиция трех или четырех стран, больше пятнадцати лет он живет воровством и грабежами. Вас это не удивляет?
– Нет.
– Вы подозревали об этом?
– Когда Франс сказал, что его брат несчастный человек, я поняла, что он употребил слово «несчастный» не в обычном смысле. Вы думаете, Альфред способен украсть ребенка?
– Говорю вам еще раз, я ничего об этом не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31