В Сингапуре мне часто приходилось слышать, что японцев отличает лишь исполнительность, организованность и умение совершенствовать мировые патенты. Это отнюдь не есть отмычка к пониманию японской проблемы. В этом - отрыжка великоханского национализма, который сейчас утверждает, что японская культура - лишь сколок китайской, "островной отброс", разнящийся от континента лишь в мелочах, отнюдь не серьезных.
...В баре, где гремела музыка и было особенно много расфранченно одетых, томных молодых людей, - встречу там назначил Ю - режиссер ТВ, который сейчас все дни на съемках, а по вечерам в монтажной, и свободен он только ночью, - я узнал, что "Орчард-бар" - центр сингапурских гомосексуалистов. Повезло же мне с баром! (Я вспомнил первого шофера такси, с которым я ехал с аэродрома. То-то он интересовался, не любитель ли я "экзотики".)
Узнав, что я собираюсь на остров Калимантан, режиссер Ю, пощелкав языком, соболезнующе покачал головой:
- Недавно я был у полицейского комиссара Саравака мистера Ричи, и тот сказал, что на днях убили пятнадцать партизан пекинской ориентации, которые готовили взрывы бомб в Кучинге. Полиция каждый день арестовывает сочувствующих. Много саравакских юношей переходят границу, скрываются в индонезийских джунглях и там проводят тренировку в китайских партизанских отрядах, которые организуют инструкторы, засланные из Пекина. Только что из Манилы выслан, известный китайский мультимиллионер Эрнесто Тинг. Ему купили авиационный билет в один конец - в Тайбэй. Он был уличен в подпольной деятельности и в поддержке пропекинских организаций. Он, например, поддерживает китайских националистов в штатах Сабах и Саравак, куда вы собираетесь лететь, настраивает их против правительства Малайзии, зовет к восстанию. Естественно, он это делает не напрямую, а через подставных лиц, увязывая свою националистическую деятельность с линией Пекина. Не ищите в этом противоречий - революционеры и миллионеры действуют заодно. И в Сабахе и в Сараваке есть каучук, кобальт, нефть. Интересы миллионера Тинга, который хочет взять под свой контроль эти богатства, смыкаются с интересами Пекина, который намеревался свалить правительство Малайзии. Сейчас, правда, ожидают изменений. Назначен новый губернатор Саравака. Это семидесятилетний сенатор Тан Шри Туанку Буджанг Вин Туанку Хаджи Отман. Он сам из Саравака, из тамошней аристократии; он служил там в течение двадцати лет как полицейский. Потом ушел в военно-морские силы и сейчас возвращается для того, чтобы навести порядок: блокировать побережье (Пекин посылает свои катера с партизанами и с инструкторами) и провести реформу в джунглях, чтобы повысить условия жизни местного населения и оттеснить китайских купцов, в руках которых сконцентрирована вся розничная торговля.
Англичане тоже, судя по всему, заинтересованы в том, чтобы поддерживать сложную ситуацию в Сараваке. Недавно один миллионер был выслан из английской колонии Брюней в Кучинг. Это Лао Минг Хуан. Ему сорок два года, он известен своими связями с Пекином. В 1965 году он был арестован вместе с членами "передовой молодежной партии", руководимой Пекином. Он тогда пытался сбросить правительство силой. Сейчас колониальная полиция Брюнея приняла решение выслать из страны всех, кто не согласен с режимом. А высылают их в Кучинг или в Кота-Кинабалу. А там много китайской молодежи, воспитанной в "мандаринских колледжах", они не знают иностранных языков и выучились в школах лишь изящной китайской словесности. Что им остается делать? В Малайзии господствует английский язык, развитие техники также связано с английским... Вот юноши и уходят в джунгли, чтобы оттуда нанести решительный удар, ибо Мао сказал, что "винтовка рождает власть" и "большая деревня победит большой город".
Словом, когда вы поедете туда, соблюдайте осторожность: пекинские партизаны вполне могут стрелять в советского писателя, хотя бы и потому, что у него другой цвет кожи.
Ночью проснулся от грохота. Небо было белым, голубым, зеленым. Хлестал яростный тропический ливень. Но это на час, от силы на два. Гроза пройдет, и снова будет 40 градусов жары... За своих волнуюсь, как там мои маленькие? И писать хочется. Друзей хочется видеть. Хочется ездить по Сибири, спорить, находить новых людей, кричать, охотиться - только б все дома. Здесь постоянное ощущение целлофановой обернутости, полное разобщение личностей. Впрочем, когда пытаются влезть в душу, тоже ощущение не из приятных.
Мой приятель - местный журналист-китаец, человек, влюбленный в Сингапур, много работающий для того, чтобы молодая республика как можно скорее освободилась от всего, что мешает ей идти вперед после завоевания независимости, предложил вечером погулять вместе с ним по городу.
Пальмы, высвеченные неживым светом неоновых фонарей, казались условной театральной декорацией. На рейде порта, ставшего по мощности одним из крупнейших в мире, в бритвенную гладь воды вросли десятки судов, пришедших со всех концов земли; на зеленом поле парка королевы Елизаветы футболисты университета играли матч со сборной американского информационного агентства ЮСИА. Неподалеку чопорные британские девушки в белом аккуратно играли в крокет и теннис. Река Сингапур сплошь была забита джонками - их здесь сотни. На экранах кинотеатров уживались великолепный фильм об Оливере Твисте и грубая макулатура из Гонконга. В китайском Даун-тауне, возле Маркет-стрит и Телок-айерстрит, в обшарпанных домах, оставшихся независимой республике в наследие от колониального Сингапура, на полу скученно спали и сидели сотни людей; здесь не было не то что эйркондишен - даже старомодные пропеллеры под потолком и то здесь в редкость. Было нечто противоестественное в этом мощном столкновении нищеты прошлого колониального века с освещенными громадинами реклам "Филиппса" и "Мерседеса".
Хищность западного империализма для мира не нова, и мир ежедневно и ежечасно ширит борьбу с ним. Поразило меня здесь другое.
- Обратите внимание на этот магазин, - сказал мой спутник.
Громадный, неоновоосвещенный, нарядный "Восточный стиль". Народу - не протолкнешься: все остальные магазины закрыты, а этот работает, несмотря на поздний час. Нет ничего неприятнее, как шастать по магазинам, - не мужское это дело в общем-то.
- Это как раз мужское дело, - усмехнулся мой приятель, - потому что это не магазин. Это - политика.
Каких же товаров нет в этом "Восточном стиле"! Великолепные кожаные сумки для игры в гольф, архимодная обувь, парфюмерия и губная помада, соперничающая с французской, поделки из дерева и кости, великолепные рубашки - и все это по непомерно дешевым, демпинговым ценам. И на каждом изделии ярлычок: "Сделано в Китае".
- Нищий, оккупированный американцами Тайвань открыл здесь пропагандистский салон? - спросил я.
- Это не Тайбэй, это Пекин, - ответил мне приятель.
Я вспомнил Пекин ранней весной прошлого года, когда возвращался от бойцов Вьетнама. Очень трудно получить китайскую визу советскому человеку, возвращающемуся с фронта, - другое дело, будь ты боннским торговцем или банкиром из Лондона. Словом, три дня я прожил в Пекине. Я видел нищету: очереди за рисом и мясом; я видел людей, одетых в два цвета - серый и зеленый, - это теперь униформа Китая;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62